Двор госпиталябылзаполнен оглушительнымвоем, клекотом исвистом,
сквозь шум этот даже пулемет продирался с трудом.
Наемник-негр лежалвозле помоста Метамунгву.Поменьшей мере десяток
стрел торчали из его тела, ноон еще ворочался. Изплеча пулеметчикатоже
торчаластрела,ноон продолжал крутитьтурельиполивалпулямивесь
госпиталь, в окнах которого там и сям мелькали сражающиеся пигмеи.
Надо сказать,чтотрупикипигмеев лежали повсюдувокруг опустевшего
священногопомоста,подкоторымсидели,обхвативрукамиголовы,наши
механики Олафссон иВеласкес, но, несмотрянастрашные потери,племяне
прекращало борьбы.
Мы сПатриком,несговариваясь, выскочили в коридор.Далеко впереди
вдольослепительнобелыхстеннеслись квыходу двешироченных спиныв
маскировочных пятнах. Я ударилногойнаугадкакую-тодверьиугадал: в
просторном кабинете тихо стояла у стенысовершенноголая Машка, апо полу
ползал, лихорадочно собирая свою амуницию, блондин Ян со спущенными штанами.
Увидев нас, он упална бок, схватил гранату и уже выдернул было из нее
чеку, когда Патрик прыгнул ногами вперед ивъехал ему прямо в рожу.Онне
сразу сдался,этот гнусавыйсуперсолдат,но насбыло трое вместесего
спущенными штанами, и спустя некоторое время Ян обмяк, язык вывалился, глаза
закатились. В подсумке у него нашлась пара наручников,и Патрик с удивившей
меня ловкостью защелкнул их на его запястьях. Чтокасается меня, то я очень
деловито, с неизвестно откуда взявшейся сноровкой обмотал ему ноги шнуром от
шторы.Потоммыоткатилиеготело к стене и только тогда вспомнилипро
Машку. Онасидела в углу, опустив голову на колени.Плечиее тряслись. Мы
подняли ее.
- Мальчики, мальчики, - плакала она и доверчиво тыкалась носом то мне в
грудь, то Патрику. Чтоснейбыло?Мнестыдно было спросить,и-вот
странность - престижные мужские соображенияотлетели весьма далеко, я вдруг
почувствовал, что наконец-то думаю только о ней, а не о себе.
Вдруг заныл очнувшийся блондин:
- Чуваки, кончайте меня! Шнобель, стрельни мне в пузо!
НетбольшежизниЯнуШтрудельмахеру!ОскандалилсяШтрудельмахер,
облажался! Баб не видел года четыре!- Он скосилкровавые глаза ипосмотрел
на пластиковые обои, на коихвисел солидный сгусток его секреции. - Едва до
помидорчика дотронулся, как сразу облажался. Шнобель, стрельни!
Мы с Патриком переглянулись. Ян Штрудельмахер- ты помнишь его? Еще бы
непомнить этоимя! Мы с Патриком улыбнулисьдруг другу - так вототкуда
явились эти трое, Ян, Теодор и Филипп!
Когда-то всей шарагой командовал шведскийкапитан, онпровел ее через
слякотнуюпромозглуюЕвропу,а едва забрезжилрассвет, построил всехна
вершинехолма ишпагойпоказал внизину, гдележал чистенькийгородок,
словно торт с цукатами.
- Соскучились по шахне, исчадия ада,шваль подзаборная? - демократично
спросил капитан, отпрыск княжеского полярного рода.
- Так точно, товарищ капитан! - нестройно завопил отряд.
Вниз схолма тянулисьрядысливовых деревьев, ихеврас тихим воем
устремилась по этим сливовым аллеям кдобыче. Рассветный лучосветил крест
на башне костела, а городок еще весь был погружен в синюю дрему. Он еще и не
подозревал, какой ужас скатывается на него с вершины холма. Ян Штрудельмахер
с алебардой на плече бежал быстрее всех, вечно он торопится... а капитан шел
медленнее всех и презрительнокривил губу - псы, стервятники, грязные хамы,
но что поделаешь, если тебенуженэтот городок как стратегический пункт, а
других таких солдат не сыщешь во всей Европе. Он, конечно, ине подозревал,
что на исходеэтого дня пьяный Штрудельмахер вспорет емуживотвподвале
графского дома.
Тогда старшинаТеодор сел в кресле, хуякнул по дубовому столу и сделал
заявление:
-ЕгосиятельствокнязьШпицберген погибвгеройскомпоединкес
предателемграфомРозбарски.Командованиеберунасебя.Тащитесюда
суку-графчонка,космополита недорезанного,сейчасмыегонаучимродину
любить!
Вотеще итогда я его узнал,узналегогорячиевишенки-глазапод
булыжником лба,глазки,чтогорели предвкушениемдопроса, что отражались
повсюду,вовсехстрельчатыхокнах,аизокон,обратно,взначке
"Ворошиловскийстрелок"наполнойгрудиивпряжкереквизированного
графского плаща.
Приволокли полуживогографа,Теодорусподнялсяемунавстречу,как
настоящий профессионал, все, конечно,с интересом наблюдали,подошел очень
мягко, склонился задушевно, подышал, граф приподнял измученные очи:
- Что, Саня, бьют?
- Бьют, гражданин следователь.
- А так не били? - Ивсадил весь локоть в графскоеоко, к полнейшему,
конечно, восторгу молодежи. Графа уволокли.
Так вот же, вот же кто это такой, и нечего валять дурака, вспоминай все
отначала доконца-и имя, и отчество, ифамилию, извание,и нечего
подобно подростку фон Штейнбокуискать убежищасреди фанерных стягов вашей
родины,среди еегирлянд,сноповишестеренок. Тогда увидишь квадратные
плечи драпового боярского пальто, нелегкий поворотшеи над мелким каракулем
и появление черненького веселенького глазка победителя-снисходителя.
- Чего ревешь, пацан? Бу-дешь честным госу-дар-ство возьмет на-себя все
заботыповос-питани-ю у нас че-ловек никог да не-пропадае-т за-искл-ючением
дерьма!
Дым неожиданноговоспоминания разъедал глаза и мешал вспомнитьвсе до
конца, до мельчайших деталей иполностьювсе реальныеимена,атутеще
отвалился угол комнаты, и сквозь языки огня нам открылось поле боя. Броневик
разъезжалповсемудворуиспокойно уничтожалмедицинскийперсонали
пигмеев,атакжесжигал иразрушалпостройки.