Когдав прошлом годуБорисГрадов вернулся из Польши, Москва как раз
пульсировалаогненнымиизлияниями.ВождьнародовплылнадМанежной,
подвешенныйкзаоблачнымневидимымдирижаблям.Вокругразрывалисьи
вспыхивалитысячамимногоцветныешутихи,которыедавноужеутратили
способность шутить, астало быть, и собственное имя вусловиях грандиозных
торжеств. Уже и слово"фейерверк" было к подобным зрелищам неприменимо. В
ходу был лишь вдохновляющий "салют" вместе с его могучими "залпами".
После четырех лет в лесах или на окраинах полусожженных городов старший
лейтенантГрадов даже несколько растерялсяпосреди столичного великолепия.
Тысячизапрокинутых лиц с застывшими улыбками взиралинараспростертыйв
небесахцезарскийлик.Цезарский, если не больше, подумалосновательно к
этому моменту пьяныйБорис. Разноцветные пятна, летящие по щекам ипо лбу,
проплывающие инойраз розовые и голубыеоблачные струйки явно намекалина
небесное происхождение этого лика.
"Ах,какимикрасочнымимысделалинашипразднества!"--громко
вздохнула рядом представительная дама. Над верхней губойу нее красовались,
будтоподклеенные,основательные черныеусики.Бориспотягивал шнапс из
плоской,обтянутой сукномофицерскойфляги."Он нанаспрямо какЗевс
оттуда, сверху, смотрит, правда?" -- сказал он даме. "Что вы такое говорите,
молодой человек?"-- сиспуганным возмущением прошептала дама исталаот
него поскореев толпе отдаляться, "А что такого я сказал? -- пожалплечами
Борис.-- Я его просто сЗевсом сравнил, сотцом олимпийских богов, разве
этомало?" Не переставая отхлебывать из своей фляги, он выбрался с Манежной
на улицу Горького, то есть прямо к своему дому, где ждала его в любой день и
час огромная и пустаямаршальская квартира.Маршальскаяквартира!Маршал
здесьв общей сложности не провелинедели.Здесьжиличиныпомельче.
Однажды вернулся с тренировки внеурочныйчас, забежал в "библиотеку" (так
всечаще здесьназываликабинет отца) иостолбенел от стонов. На диване,
распростертая, лицом в подушку, лежала мать: золотая путаница головы. За ней
на коленях, в расстегнутом кительке трудилсяШевчук. На лице застыла кривая
хулиганскаяусмешка. УвидевБорьку,изобразилсвященныйужас,апотом
отмахнул рукой: вали мол, отсюда, не мешай мамаше получать удовольствие.
Пьяныйстарший лейтенант теперь,вернее, тогда, в мае сорок восьмого,
то есть сразу по возвращении из Польской Народной Республики, где он огнем и
ножомпомогалустанавливатьбратскийсоциализм,сидел натом жесамом
диване, в темноте, тянул свой шнапс и плакал.
Здесьнет никого. Здесьменяникто не ждал.Онауехала и сестренку
Верульку забрала. Теперь живет в стане поджигателей войны. Не знаю, можно ли
ее называть предателем Родины, но меня она предала.
По потолкуипостенам всеещебродилиотблескизатянувшегося до
полуночисалюта.
Здесьменяникто не ждал.Онауехала и сестренку
Верульку забрала. Теперь живет в стане поджигателей войны. Не знаю, можно ли
ее называть предателем Родины, но меня она предала.
По потолкуипостенам всеещебродилиотблескизатянувшегося до
полуночисалюта.На карнизпадалиобгоревшиегильзышутих. Однапушка
салютной артиллериипалилапоблизости, очевидно, с крыши Совета Министров.
Водки становилось все меньше, жалости к себе все больше.
Последний годвПольше Борис уже не воевал.За исключением двух-трех
ночныхтревог,когдавсюих школуна окраинеПознанивдруг ставили "в
ружье", а потом безвсяких объяснений командовали "отбой".Аковцы, то есть
те,чтоназывалисьнаполитзанятиях"силамиреакции",ужелибобыли
уничтожены,либо умудрились выбратьсяза границу, либорастворились среди
массзамиренного населения; теперь за ними охотились местные органы. Бориса
вместес еще несколькими леснымибоевиками МГБи ГРУоткомандировалина
должности инструкторов в Познанскую школу. Тамон в течениегода передавал
свой вполне приличный убивальный опыт курсантам польской спецохраны, народу,
надо сказать, довольно уголовного типа, которым иногда приходилось не просто
показыватькакой-нибудь прием самообороныбез оружия,но доводить егодо
конца.Втечениегодаонпослал не менее дюжинырапортов с просьбойо
демобилизации для продолжения образования. Всякийраз ответ был однозначный
иисчерпывающий: "Вопрос о вашей демобилизации решенотрицательно". Он уже
сталподумывать,непринятьли приглашениевзакрытуюшколустаршего
командного состава, чтобы хоть таким образом перебраться в Москву, поближе к
дедус его связями,каквдругего вызвали в совместный польско-советский
директорат и объявили, что пришла демобилизация.
Впоследствиивыяснилось,чтокакраздед,БорисIII,ибыл
непосредственнозамешанвэтодело.Проведавкакими-топутями,кому
непосредственноподчиняетсяеготаинственныйвнук, БорисНикитичначал
планомерную осаду этой инстанции, стараясь датьпонять товарищам, что всему
своевремя,чтомальчик,движимыйромантикойипатриотизмом,вернее,
наоборот, патриотизмом и романтикой, вот именно в этом порядке, отдал родине
ивооруженнымсиламчетыре года своейжизни,а между тем ему необходимо
продолжитьобразование для того,чтобыпринять эстафету династиирусских
врачей Градовых.В концеконцов ему,заслуженномугенералу, профессору и
действительномучленуАкадемии медицинских наук, отцу легендарного маршала
Градова,труднобыло отказать. Невидимаяинстанция пошла на попятный и со
скрежетом отдала деду еговнука, столь ценныйдля дела мира вовсеммире
диверсионно-разведывательный кадр.
И вот блаженныйдень. Борис IV запихиваетформуспогонаминадно
вещмешка.