Желание - Усачева Елена 10 стр.

Они были пусты и одиноки.

Очень хорошо! Где я теперь буду искать Мак­са? Вдруг он в порыве чувств сбежал на какой-нибудь Алтай?

Сердце тревожно заколотилось, я с сомнени­ем обернулась на закрытую створку. А мама ведь наверняка стоит по ту сторону и ждет, что я вер­нусь. От волнения стало жарко. Сердце два раза ухнуло, захотелось сесть. Краем глаза я успела за­метить быстрое движение, и тут на меня налетел ледяной вихрь. От крепкого объятия я успела вы­дохнуть только одно слово: «Макс» и тут же утонула в широко распахнутых светлых глазах.

На сей раз поцелуй длился непривычно дол­го. Это было не мимолетное касание прохлад­ных губ, не робкий поцелуй, когда понимаешь, что каждая секунда может стать последней. От этого поцелуя меня бросило в еще больший жар. Макс притянул меня к себе, и мне хотелось только одного вечности. Все было давно пе­репутано. Я тянулась вверх, к его губам. В ответ Макс приподнял меня, сильно прижав к груди. И объятия были не из тех, что спешат прервать. Тело наполнилось одним полыхающим сердцем. Оно билось, и мне казалось, что все внутри меня отдается на его вибрацию, а вслед за мной и Макс начинает плавиться от моего жара.

Он чуть ослабил объятия, но не для того, чтобы остановиться, скорее — чтобы я могла вдохнуть. Как только перестала кружиться голо­ва, я снова подняла лицо, требуя нового поце­луя. Одно сплошное сумасшествие! И я хотела его продлить до бесконечности.

Где-то там, между этими бесконечными по­целуями, он отнес меня на первый этаж. Я слы­шала, как стукнула дверь мастерской, но ничего не видела. Передо мной было только бесконеч­ное голубое небо его глаз.

Макс зажмурился, прикоснулся лбом к моей щеке.

— Мне надоело… — начал он.

— Тебе надоело? — удивилась я такому яв­ному проявлению эмоций.

— Я устал… — попытался исправиться Макс, но снова не угадал.

Я качнула головой:

— Ты — что? — Как странно. Глагол «устал» совсем не идет Максу.

— Не те слова! В вашем языке столько слов, но они не подходят. Ich mцchte… Опять неправильно!

Он мучился, не в силах до конца высказать то, что хотелось.

— Просто будь со мной, — наконец, про­шептал он. — Без всех этих условностей.

— Разве мы не вместе?

— Что бы ты сейчас ни сказала, я тебя не от­пущу. — Макс отводил глаза, то ли недовольный тем, что говорит, то ли боясь, что я буду спо­рить. Боясь?

— Я не уйду! — пообещала я, опуская лицо ему на грудь.

Бух, бух — билось его тяжелое сердце. Все­гда в одном и том же ритме, всегда одинаково ровно.

И снова была ураганная тьма. Его поцелуй сжигал. Я уже не понимала, где я и что делаю. Да я хочу быть с ним. Только с ним. Вот так, как сейчас, единым целым. А потом все закончилось. Я сидела на знако­мой шкуре медведя в мастерской. На столе горе­ли свечи. Они стояли вдоль его края неровным заборчиком. Я все еще чувствовала на себе силь­ные руки. Память о них продолжала жечь меня. Или это что-то другое?

Голова клонилась к шкуре. Здравствуй, температура! Давно тебя не было. Хотелось закрыть глаза, чтобы раствориться в своем желании, в своем блаженстве, чтобы не пустить внезапно вернувшуюся болезнь.

— Ты очень красивая, — прозвучал в моих ушах любимый голос. — Я таких не встречал.

«Угу», кивнула я, чувствуя, как по телу расползается странная расслабленность. И это сейчас, когда хочется двигаться, обнимать и, мо­жет быть, даже…

— Ты нежная.

Я с трудом открыла глаза. В них словно си­дело по маленькому горящему уголечку, от чего становилось тяжело смотреть, наворачивались слезы.

— Ты необходима мне.

— Да, да, — закивала я, поднимая пудовую руку.

— Да, да, — закивала я, поднимая пудовую руку. Почему он ушел? Почему перестал цело­вать меня?

— Я не дам тебе умереть!

Я распахнула глаза. Что-то в его словах было неправильно.

— Вроде пока рановато, — ответила я, чув­ствуя, с какой неохотой шевелятся в моей голо­ве мозги. Приступ проходил, уплывал вдаль, уно­ся моих призраков на ссутуленных плечах. — Все хорошо.

— Хорошо?

Его голос заставил меня окончательно про­снуться. Макс сидел рядом со мной на шкуре и смотрел в пол. Не любила я такой его взгляд. Отсутствующий. Вроде бы Макс здесь, а на са­мом деле очень далеко отсюда. Или переговари­вается с кем-то. Или вспоминает что-то.

— Ты знаешь про Катрин?

Я склонилась, чтобы заглянуть ему в лицо. Взяла его руку, по­терлась щекой о мягкую ладонь. Рука мягко вы­скользнула, холодный палец прикоснулся к губам.

— Тише…

— Почему? — вывернулась я из-под его ру­ки. Встретилась с внимательным взглядом, по­тупилась. Почувствовала — есть какая-то недо­говоренность, что-то, чего я не заметила.

— Ты сама не понимаешь… — О! Как раз это я отлично понимала. Но он не дал мне и слова произнести. Взял обе мои ла­дони в свои, и я заметила, как мелко подрагива­ют его пальцы.

— Что с тобой? — прошептала я, не в силах оторвать взгляда от тонких белых рук. Вампир взволнован?

— Видишь, как ты сильно изменила меня?

— Ты начал чувствовать?

— Нет, я теперь каждую минуту жду подвоха.

— Так в чем дело? Где-то поблизости Катрин?

— Забудь о ней! Многие вампиры живут свои­ми потребностями — еда, удовлетворение желаний. Редко в ком остались отголоски прежней жизни.

Я открыла рот, но промолчала.

— Я не собираюсь оправдываться. — Макс склонился надо мной. — Все, что было в моей жизни, — было, отказываться от этого я не буду…

«Спокойно, спокойно!» — хотела я приказать своему сердцу. Оно вдруг затрепыхало, напоми­ная о себе. Или как Макс говорит: «Тише… ти­ше…» Какая-то я сегодня нервная, готова вспых­нуть от каждого слова. Что Макс имеет в виду? Он много кого убивал? У него было много женщин?

— Неправильно ты подумала, — улыбнулся мне в глаза Макс.

— Я? Подумала? Когда успела? — И, схватив­шись за покрасневшую щеку, догадалась — по­думала. Подумала о многом. Кто бы сомневался, что Макс, при всем его опыте и красоте, знает и эту сторону жизни. Одна я… все еще…

Но поче­му-то у меня не получалось представить его в роли любовника с другой. Наши отношения до сего момента настолько не предполагали чего-то большего, чем попытка выжить, что насту­пившее спокойствие скорее удивляло, чем радо­вало. А разговор — тем более.

— Мой донжуанский список не простирает­ся на двадцать томов. — Макса заметно радовала моя растерянность.

— Пяти томов будет достаточно, — пробор­мотала я.

Мне захотелось немедленно закопаться куда-нибудь, спрятать голову, рас­твориться в воздухе. Я сама мечтала не только о поцелуях, но говорить об этом мне казалось не­выносимым.

— Ты знаешь, что сделать, чтобы я навсегда осталась твоей, — сквозь стиснутые зубы пробор­мотала я.

Если я сейчас себя не пересилю, то не смогу с ним говорить об этом никогда. А погово­рить надо. Время пришло. Он должен стать моим первым мужчиной. Сейчас, пока у нас появилась редкая пауза, короткая передышка. Ведь никто не знает, что будет завтра. Что будет через час.

От волнения я не могла уследить за уровнем голоса — от громкого вскрика переходила на приглушенный шепот, пугалась того, что гово­рю так тихо, и снова начинала кричать.