Он хочет завести Джоанну в ловушку, заставить ее поверить, что владеет чем-то очень ценным.
— Может… — произношу я хмуро, — ты не прав. Непохоже, чтобы он врал.
— Ты не знаешь его настолько хорошо, как я. Он — превосходный лжец.
Отлично. Но интуиция говорит другое — Маркус не вилял и не мошенничал.
— Хорошо, — отвечаю я. — Но не следует ли нам выяснить, что происходит?
— Сейчас важно разобраться с текущими делами, — возражает Тобиас. — Вернуться в город. Найти способ победить эрудитов. А потом мы выясним, о чем говорил Маркус. Договорились?
Я киваю. Разумный план. Но я сомневаюсь. Разве надо просто идти вперед и отбросить правду? Когда я узнала, что я дивергент… а эрудиты нападут на альтруистов… все изменилось. Иногда истина рушит намерения человека.
Но трудно уговорить Тобиаса делать то, чего он не хочет. Еще сложнее обосновать мои предчувствия.
Поэтому я молчу. Но остаюсь при своем мнении.
— Да, — соглашаюсь я. — И непричастны. Должно быть, здорово.
Это и в самом деле неплохо. Огромное окно кафетерия впускает внутрь потоки солнечного света.
— Да, — соглашаюсь я. — И непричастны. Должно быть, здорово.
Это и в самом деле неплохо. Огромное окно кафетерия впускает внутрь потоки солнечного света. Мне кажется, что я сижу на улице. Члены Товарищества группами разместились за соседними столами, их яркая одежда красиво выделяется на фоне загорелой кожи. На мне желтый цвет выглядит тусклым.
— Товарищество — не из тех фракций, которые тебя привлекали, — ухмыляется Калеб.
— Допустим.
Несколько посетителей через пару стульев от нас вдруг начинает хохотать. Они даже не посмотрели в нашу сторону с тех пор, как мы взяли еду.
— Давай потише. Я не желаю кричать об этом на каждом углу.
— Извини, — шепчет он и наклоняется поближе. — А какие у тебя были склонности?
Я инстинктивно выпрямляюсь и напрягаюсь.
— А зачем ты выспрашиваешь?
— Трис, я твой брат. Ты можешь доверять мне.
Зеленые глаза Калеба совершенно спокойны и непроницаемы. Он отказался от ненужных очков, которые носил у эрудитов, надел серую рубашку Альтруизма и коротко постригся. Так он выглядел всего два месяца назад, когда мы жили через коридор друг от друга. Тогда мы собирались перейти в другую фракцию, но не не осмелились даже поговорить откровенно. Теперь я не хочу повторять старую ошибку.
— Альтруизм, Лихачество и Эрудиция, — выпаливаю я.
— Три фракции ? — подняв брови, переспрашивает он.
— Да.
— Многовато, — хмурится он. — В рамках инициации в Эрудиции мы выбирали область исследований, и я занялся симуляциями в тесте на склонность. Поэтому кое в чем разбираюсь. Человеку реально трудно получить два результата. На самом деле программа такого не позволяет. А получить целых три … просто невозможно.
— Ведущей пришлось вмешаться в задания, — говорю я. — Она переключила тест на ситуацию в автобусе, чтобы исключить Эрудицию. Но только у нее не получилось убрать эту фракцию.
— Значит, вмешательство, — тянет он. — Интересно… как ведущему удалось взломать шифр. Такому не учат.
Я задумываюсь. Тори — мастер татуировок и доброволец на тестировании. Откудаона знала, как залезть в программу? Она разбиралась в компьютерах, но на уровне хобби. Конечно, вряд ли бы ей позволили копаться в симуляции.
И тут в голове всплывает один из моих с ней разговоров. Я и мой брат перешли из Эрудиции .
— Она из бывших, — удивляюсь я. — Сменила фракцию.
— Вероятно, — кивает он, барабаня пальцами по столу. Наши завтраки остывают, но нам все равно. — Что это означает с точки зрения твоей биохимии мозга? Или анатомии?
Я усмехаюсь.
— Без понятия. Но я всегда нахожусь в сознании во время симуляций. Иногда могу силой воли выйти из них. Иногда они даже не срабатывают. Как та, сделанная для атаки.
— А как ты выходишь в реальность?
— Ну…
Я пытаюсь вспомнить, хотя прошло не больше пары недель.
— Сложно сказать. Симуляции лихачей заканчиваются автоматически, если тебе удается успокоиться. Но вот одна из них… тогда Тобиас понял, кто я такая… я сделала нечто невероятное. Разбила стекло, просто приложив к нему руку.
Калеб становится отстраненным, будто мысленно перенесся куда-то очень далеко.