– Она не знала об этом. Я прятала микрокарту среди ее таблеток и хранила ее, пока не отыскала способ поглядеть, что на ней записано. – Она протягивает руку и выключает порт.
‑ Вот, значит, что ты нашла в библиотеке? – спрашиваю у нее. – Мини‑порт?
Она трясет головой. – Нет, я украла его еще до того, как мы попали в пещеры.
‑ Но как?
‑ Я стащила его у парня‑вожака в деревне, в ту ночь, когда мы сбежали. Ему следовало быть внимательнее. Все Отклоненные умеют воровать.
Не все, Инди,думаю я. Только некоторые из нас.
‑ Им известно, где мы находимся? – задаю ей вопрос. – Он передает местонахождение? – Мы с Виком не были до конца уверены, какие же функции выполняют мини‑порты.
Она пожимает плечами. – Я так не думаю. Общество придет в любом случае, после того, что произошло в Каверне. Но мини‑порт это не совсем то, что я хотела показать тебе. Я всего лишь проводила с ним время, пока ждала тебя. – Я начинаю что‑то говорить насчет того, что она не должна была обворовывать Кассию, но тут она тянется к своей сумке и вынимает свернутый кусок плотной ткани. Холст.
‑ Вотчто ты захочешь увидеть, ‑ Инди разворачивает материю, которая оказывается картой. ‑ Я думаю, здесь указан путь к повстанцам, ‑ говорит она. – Гляди.
Слова, нанесенные на карту, зашифрованы, но пейзаж мне знаком: хребет Каньона и плато, протянувшееся позади него. Вместо того чтобы показывать горы, куда ушли фермеры, карта изображает реку, в которой погиб Вик – она протекает через равнину и теряется внизу карты. Водный поток обрывается в чернильно‑темном пятне, поперек которого протянулись белые зашифрованные слова. ‑ Я думаю, что это океан, ‑ Инди указывает на темное пространство на карте. – А этими словами помечен остров.
‑ Почему ты не показала ее Кассии? – интересуюсь я. – Она ведь сортировщик.
‑ Я хотела отдать ее тебе , ‑ отвечает Инди. – Из‑за того, кем ты являешься.
‑ Что ты имеешь в виду? – удивляюсь я.
Она в нетерпении трясет головой. – Я знаю, что ты можешь разгадать шифр. Знаю, что ты умеешь сортировать.
Инди права. Я могу сортировать. И я уже выяснил, что означают эти белые слова: И Снова Вернешься Домой.
Строчка из стихотворения Теннисона. Это территория Восстания. Дом , как они называют это место. И попасть туда можно, следуя вниз по течению реки, в которой Общество раскидало свою отраву, и в которой погиб Вик.
‑ Откуда ты узнала, что я умею сортировать? – спрашиваю я Инди, опуская карту и притворяясь, что пока не смог разгадать шифр.
‑ Я подслушивала, ‑ отвечает она и затем наклоняется вперед. За исключением нас двоих, сидящих в свете фонаря, весь остальной мир кажется погруженным в темноту, и я остался наедине с ней и с ее мыслями обо мне. – Я знаю, кто ты такой, – она склоняется еще ближе. – И кем тебе положено быть.
‑ Кем мне положено быть? – переспрашиваю я, но не отстраняюсь от нее. Инди улыбается.
‑ Лоцманом, ‑ отвечает она.
Я смеюсь и расслабляюсь. – О, нет. А как же то стихотворение, которое ты рассказывала Кассии? В нем говорится о женщине‑Лоцмане.
‑ Это не стих, ‑ свирепо говорит Инди.
‑ Песня, ‑ до меня, наконец, доходит. – Слова, которые требуют музыкального сопровождения. ‑ Я должен был догадаться.
Инди сокрушенно вздыхает. – Не имеет значения, откудапридет Лоцман, мужчина это будет или женщина. Здесь важна идея. Сейчас я это понимаю.
‑ Но я все равно не Лоцман.
‑ Ошибаешься, ‑ настаивает она. – Ты просто не хочешь им быть, поэтому и избегаешь встречи с повстанцами. Кто‑то должен вернуть тебя в лоно Восстания. Именно это я и пытаюсь сделать.
‑ Восстание это не то, что ты себе представляешь, ‑ говорю я. – Это не сборище Отклоненных и Аномалий, мятежников и бродяг, стремящихся к свободе.
Это целая организованная система.
Она снова пожимает плечами. – Что бы это ни было, я хочу стать частью его. Я всю свою жизнь мечтала об этом.
‑ Ели ты считаешь, что она приведет нас к Восстанию, почему даешь ее мне? – спрашиваю Инди, тряся картой. – Почему не Кассии?
‑ Мы похожи, ‑ шепчет она. – Ты и я. Мы больше подходим друг другу, чем вы с Кассией. Мы могли бы уйти прямо сейчас.
Она права. Я действительно вижу свое отражение в Инди. Я чувствую такую сильную жалость по отношению к ней, что это, возможно, нечто совсем другое. Сочувствие. Каждому необходимо верить во что‑то, чтобы выжить. Она выбрала Восстание. Я выбираю Кассию.
Инди долгое время хранит молчание. Скрывающаяся, убегающая, в постоянном движении. Я вытягиваю свою руку рядом с ее ладонью, не прикасаясь к ней при этом. Но она может видеть шрамы на моих пальцах, оставшиеся от жизни в этих местах – отметки, которых не бывает у Граждан Общества.
Инди смотрит на мою руку. – Как долго? – спрашивает она.
‑ Как долго что?
‑ Как долго ты находишься в статусе Отклонение от нормы?
‑ Я тогда был ребенком, ‑ отвечаю я. – Они реклассифицировали нас, когда мне было три года.
‑ И кто стал причиной этого?
Я не хочу отвечать на этот вопрос, но чувствую, что мы подошли к опасному краю. Как будто она держится за стену ущелья. И если я сделаю неверное движение, она посмотрит через плечо, отцепится и упадет вниз. Мне придется открыть ей часть моей истории.
‑ Мой отец, ‑ отвечаю я.– Мы были Гражданами Общества и жили в одной из Приграничных провинций. Затем Общество обвинило его в связях с повстанцами и выслало нас всех в Отдаленные провинции.
‑ Он былповстанцем? – спрашивает она.
‑ Да, ‑ подтверждаю я. – И затем, когда мы уже собирались покинуть нашу деревню, он убедил односельчан последовать за ним. Почти все погибли.
‑ Тем не менее, ты все еще любишь его, ‑ говорит она.
Теперь и я на краю вместе с ней. Ей все известно. И мне придется сказать правду, если я хочу удержать ее от падения.
Я делаю глубокий вдох. – Конечно, люблю.
Я сказал это.
Ее рука лежит на полу рядом с моей, на рассохшихся половицах. Дождь за окном рассыпается на золотые и серебряные нити в луче моего фонарика. Не думая о том, что делаю, я мягко касаюсь ее пальцев.
‑ Инди, ‑ говорю я. – Я вовсе не Лоцман.
Она мотает головой. Не верит. – Просто прочти карту, ‑ убеждает она меня. – И тогда все поймешь.
‑ Нет. Я не хочу знать все. Я хочу знать твоюисторию. – Я поступаю жестоко, потому что, если кто‑то узнает твою историю, он узнает тебя самого. И потом может причинить тебе боль. Именно поэтому я держу некоторые факты своей истории при себе, даже от Кассии. – Если я пойду с тобой, мне придется узнать о тебе все. – Я лгу. Я не хочу идти с ней к повстанцам, невзирая ни на что. Понимает ли она это?
‑ Все началось с того, когда ты убежала, ‑ я стараюсь подбодрить ее.
Она смотрит на меня, раздумывая. Внезапно – хотя она и кажется такой колючей – мне хочется дотянуться и обнять ее. Не так, как я обнимаю Кассию ‑ а как кого‑то, кто тоже понимает, что значит быть Отклоненным.
‑ Все началось с того, когда я убежала, ‑ повторяет она.
Я наклоняюсь ближе, чтобы расслышать. Предаваясь воспоминаниям, она говорит гораздо тише, чем обычно. – Я хотела сбежать из трудового лагеря. Когда они затащили меня обратно на воздушный корабль, я думала, что потеряла последний шанс вырваться. Я знала, что в Отдаленных провинциях мы обречены на погибель. А потом увидела на корабле Кассию. Ее не должно было быть ни там, ни в лагере. Я копалась в ее вещах и поняла, что она не была Отклоненной.
‑ Так для чего же она прокралась на борт корабля? Что надеялась найти?
Пока Инди рассказывает, она, не отрываясь, смотрит мне в глаза, и я вижу, что она не врет.