Джонас взглянул на нее. Она была такой милой. На секунду он представил себе, как было бы здорово просто крутить педали, смеяться, болтать со своей подругой. Но он знал, что этому не бывать. Эти времена прошли. Он больше так не сможет. Джонас покачал головой. Его друзья отвернулись и пошли к велосипедам. Он смотрел, как они уезжают.
Джонас присел на скамейку возле сарая. Его переполняло чувство утраты. Его детство, его друзья, чувство защищенности - все это уходило. Играющие в войну дети вызывали грусть и досаду. Но он не сможет им ничего объяснить, если у них не будет воспоминаний.
Он так любил Фиону и Эшера. Но они никогда не полюбят его без воспоминаний. А он не мог им их дать. Он не мог ничего изменить. Джонас был в этом уверен.
Тем вечером Лили без умолку трещала. Она рассказывала, как прекрасно провела выходной, как играла с друзьями, как обедала на улице, как попробовала прокатиться на велосипеде Отца.
- Жду не дождусь, когда мне дадут велосипед! Отцовский для меня слишком большой. Я с него упала. Хорошо, Гейба на сиденье не было!
- Да уж, неплохо, - согласилась Мать, нахмурившись.
Гэбриэл помахал рукой, услышав свое имя. Он начал ходить неделю назад. Отец сказал, что в Воспитательном Центре всегда устраивают праздник по этому поводу. А еще начинают применять дисциплинарный прут. Отец приносил прут домой, на случай если Гэбриэл будет плохо себя вести. Но Гэбриэл был веселым и послушным малышом. Он ковылял по комнате и смеялся: - Ге! Ге! - так он произносил свое имя.
Лицо Джонаса просветлело. День выдался непростым, несмотря на прекрасное начало. Джонас отогнал мрачные мысли. Он подумал, что пора учить Лили кататься на велосипеде, чтобы она могла гордо проехаться по коммуне после Церемонии Девятилетних. Трудно поверить, но Церемония уже скоро, почти год прошел с тех пор, как он стал Двенадцатилетним.
Джонас улыбался, глядя, как малыш аккуратно переставляет ножки, радуясь каждому шагу.
- Сегодня лягу спать пораньше, - сообщил Отец. - Завтра у меня трудный день. Близнецы родятся завтра, и тест показал, что они абсолютно одинаковые.
- Одного сюда, другого туда, - пропела Лили. - Одного сюда, другого туда…
- А ты правда относишь его в Другое Место? - спросил Джонас.
- Нет, я только делаю выбор. Я взвешиваю их, отдаю того, кто больше Воспитателю, а сам беру того, кто поменьше, чистенького и запеленутого. Затем я провожу небольшую Церемонию Удаления и… - тут Отец посмотрел с улыбкой на Гейба, - делаю ему "пока-пока", - закончил он своим специальным голоском, которым разговаривал с малышами. И помахал рукой.
Гэбриэл рассмеялся и помахал ему в ответ.
- И кто-то приходит за ним из Другого Места?
- Именно так, Джонас-Бонас.
Джонас покраснел, услышав свое детское прозвище.
Лили задумалась.
- А что если там, в Другом Месте, они назовут его, ну, например, Джонатан. И мы, в нашей коммуне, того близнеца, что останется здесь, тоже назовем Джонатан? И тогда будут двое детей по имени Джонатан, и они будут выглядеть совсем одинаково, и однажды, например, когда они будут Шестилетними, одна группа Шестилетних приедет в другую коммуну на автобусе, и там, в другой коммуне, в другой группе Шестилетних, будет Джонатан, который выглядит совсем как тот Джонатан, и может быть, они перепутаются, и домой вернется другой Джонатан, и может быть, родители этого не заметят, и тогда…
Она остановилась, чтобы набрать воздуха.
- Лили, - сказала Мать. - Я придумала. Может быть, когда тебе будет Двенадцать, тебя назначат Рассказчицей. В коммуне давно уже не было Рассказчиков. Будь я в Комитете, я бы точно выбрала тебя для этой работы!
Лили улыбнулась.
- А я еще лучше придумала. А что если мы все на самом деле близнецы и в Другом Месте есть другая Лили, другой Джонас, другой Отец, другой Эшер, другая Главная Старейшина, другой…
- Лили, - застонал Отец. - Пора спать.
18
- Дающий, - спросил Джонас на следующий день. - А вы когда-нибудь задумываетесь об Удалении?
- Ты говоришь о моем Удалении или об Удалении вообще?
- И то, и другое, наверное. Я приношу изви… То есть надо было выразиться точнее. Но я не знаю, что именно меня интересует.
- Садись. Не обязательно лежать, пока мы разговариваем.
Джонас послушно сел на кровати.
- Да, я думаю об этом время от времени, - сказал Дающий. - Я думаю о своем Удалении, когда мне становится слишком больно. Иногда я жалею, что не могу подать прошение об Удалении. Но мне не позволено это делать, пока я не обучу нового Принимающего.
- То есть меня, - грустно сказал Джонас. Он не хотел, чтобы обучение заканчивалось, не хотел становиться новым Принимающим. Он понимал, какой одинокой будет его жизнь, несмотря на весь почет.
- Я тоже не могу подавать прошение об Удалении. У меня это в правилах написано.
Дающий ухмыльнулся.
- Да, они это впихнули в правила после того, что случилось десять лет назад.
Джонас снова и снова слышал про предыдущую неудачу. Но он по-прежнему не знал, что же произошло десять лет назад.
- Дающий, - сказал он. - Расскажите мне, что тогда произошло. Пожалуйста.
Дающий пожал плечами.
- Начиналось все просто. Будущий Принимающий Воспоминаний был избран, и избрание прошло довольно спокойно. Состоялась Церемония, выбор был озвучен. Толпа приветствовала нового Принимающего, так же как и тебя. Новый Принимающий был, как и ты, озадачен и немного напуган.
- Родители сказали мне, что это была девочка.
Дающий кивнул.
Джонас подумал про свою любимую девочку, Фиону, и содрогнулся. Он бы не хотел, чтобы его милая подруга так страдала, как приходилось страдать ему, принимая воспоминания.
- Какой она была? - спросил он Дающего.
Дающий погрустнел.
- Она была замечательная. Уверенная, спокойная. Умная, жаждущая новых знаний, - он помотал головой и глубоко вздохнул. - Знаешь, Джонас, когда она вошла в эту комнату в первый раз и представилась…
Джонас перебил его:
- Вы можете мне сказать, как ее звали? Родители сказали, что это имя нельзя произносить. Но вы можете мне его сказать?
Дающий запнулся, как будто одно лишь имя, сказанное вслух, приносило чудовищную боль.
- Ее звали Розмари.
- Розмари. Мне нравится это имя.
Дающий продолжил:
- Когда она пришла ко мне в первый раз, она села на тот же стул, что и ты. Она была взбудоражена, немного напугана, и ей не терпелось узнать что-то новое. Мы разговаривали. Я пытался объяснить ей все.
- Как и мне.
Дающий горестно улыбнулся.
- Объяснять сложно. Все это настолько далеко от вашего опыта. Но я старался. Она внимательно слушала. И у нее светились глаза.
Внезапно он посмотрел на Джонаса.
- Помнишь, я передавал тебе свое любимое воспоминание? У меня остался еще след от него. Там была семья и дедушка с бабушкой?
Конечно, Джонас помнил.
- Да, - сказал он, - в нем было такое прекрасное чувство. Вы сказали, оно называется любовью.
- Тогда ты понимаешь, как я относился к Розмари. Я любил ее. Я и к тебе так отношусь, - добавил он.
- Что с ней случилось? - спросил Джонас.
- Началось обучение. Она хорошо принимала, как и ты. Она так радовалась новому! Я помню ее смех… - его голос задрожал и умолк.
- Что случилось? - подождав, опять спросил Джонас. - Пожалуйста, расскажите мне.
Дающий закрыл глаза.
- Мысль о том, чтобы передать ей боль, разбивала мне сердце. Но это моя работа. Я должен был это сделать, как я это сделал с тобой.
Повисла тишина. Джонас ждал.
- Пять недель. И все. Я давал ей счастливые воспоминания: катание на карусели, игра с котенком, пикник. Иногда я специально выбирал воспоминание, которое заставит ее смеяться, я так дорожил звучанием ее смеха, тем, как он наполнял эту тихую, всегда такую тихую комнату. Но она была такой же, как ты, Джонас. Она хотела испытать все. Она знала, что обязана это сделать. И попросила дать ей более трудные воспоминания.
Джонас задержал дыхание.
- Вы ведь не показали ей войну? Всего через пять недель?
Дающий покачал головой.
- Нет. И я не передавал ей физическую боль. Но я дал ей одиночество. И я дал ей утрату. И я передал ей воспоминание ребенка, которого забрали у родителей. Оно было самым первым. Она вышла из него опустошенной.
Джонас сглотнул. Розмари, ее смех становились для него чем-то реальным, и он представил себе, как она лежит на той же самой кровати не в силах пошевелиться.
Дающий продолжил:
- Я отступил, дал ей еще радостных воспоминаний. Но все изменилось в тот момент, когда она узнала про боль. Я увидел это в ее глазах.
- Она не была достаточно храброй? - спросил Джонас.
Дающий не ответил.
- Она требовала, чтобы я продолжил, не хотела, чтобы я ее берег. Она сказала, что это ее долг. И я знал, что она права. Я никак не мог заставить себя причинить ей физическую боль. Но я дал ей все прочие виды несчастий. Бедность, голод, ужас. Я должен был это сделать, Джонас. Это моя работа. А она была избрана, - Дающий с мольбой посмотрел на Джонаса.
Мальчик взял его за руку.
- И вот в один из дней мы закончили очередное занятие. Оно было тяжелым, и я постарался, как я поступаю и с тобой, закончить счастливым воспоминанием. Но она уже не смеялась. Она стояла здесь и молчала. Потом нахмурилась, будто задумавшись над чем-то. Потом подошла ко мне, обвила руками и поцеловала в щеку.
Дающий потрогал свою щеку, как будто десять лет спустя еще ощущал прикосновение губ Розмари.
- Она ушла тогда, ушла из этой комнаты, но домой не вернулась. По громкоговорителю мне сообщили, что отсюда она направилась прямиком в Комитет и подала прошение об Удалении.
- Но это против Правил! Принимающий на Обучении не может подавать прошение об…
- Это против твоих Правил, Джонас. В ее Правилах ничего такого не было. Она попросила удалить ее, и Комитет не мог ей отказать. Больше я ее не видел.
Так вот в чем состоял провал! Понятно, почему это так сильно расстроило Дающего, но Джонасу все это не показалось таким уж ужасным событием. Он бы никогда так не поступил, каким бы тяжелым ни было Обучение. Дающему нужен преемник, и Джонас был избран.
Тут Джонасу в голову пришла одна мысль. Розмари удалили почти в самом начале обучения. А если что-то случится с ним самим? Ведь у него уже целый год воспоминаний.
- Дающий, - сказал он, - я не могу попросить об Удалении, это я уже понял. Но вдруг со мной что-нибудь случится? Например, я упаду в реку, как Калеб? Это, конечно, ерунда, я отлично плаваю. Но что если бы я не умел плавать, и упал в реку, и исчез? Тогда уже не будет нового Принимающего, а вы уже отдали кучу важных воспоминаний, так что, если даже и выберут нового Принимающего, эти воспоминания уйдут. И тогда…
Он вдруг расхохотался.
- Я прямо как моя сестренка Лили!
- А ты держись подальше от реки, друг мой, - серьезно сказал Дающий. - Коммуна потеряла Розмари через пять недель, и это стало катастрофой. Я даже думать не хочу, что произойдет, если ты исчезнешь.
- А почему это стало катастрофой?
- Я уже говорил тебе об этом, - напомнил Дающий. - Когда она ушла, воспоминания вернулись к людям. Если ты утонешь в реке, Джонас, воспоминания не утонут вместе с тобой. Они вечны.
- У Розмари было только пять недель, и большая часть доставшихся ей воспоминаний были хорошими. Но были и ужасные, именно они ее терзали. И после ее ухода они терзали всю коммуну. Все эти чувства! Они же никогда ничего подобного не испытывали. А я был так погружен в свою скорбь, так тяжело переживал эту утрату, свое поражение, что даже не пробовал им помочь. Я злился на них.
Дающий задумался.
- Знаешь, - сказал он наконец, - если они потеряют тебя, после всего что ты уже получил, они ведь получат все твои воспоминания.
Джонас скривился:
- Вряд ли им это понравится.
- Вряд ли. И они не будут знать, как с ними справиться.
- Я справляюсь только потому, что есть вы и вы мне помогаете, - со вздохом сказал Джонас.
Дающий кивнул.
- Наверное, - проговорил он, - я бы мог…
- Вы бы могли что?
Дающий был погружен в свои мысли. Наконец он сказал:
- Если ты уплывешь по реке, я, наверное, смогу помочь всей коммуне, как помогаю тебе. Это интересная мысль. Мне нужно еще немного подумать. Возможно, мы это еще обсудим. Но не сейчас. Я рад, что ты хорошо плаваешь, Джонас. И все же держись от реки подальше.
Он улыбнулся, но как-то не радостно. Его мысли витали где-то далеко, глаза затуманились.
19
Джонас взглянул на часы. Столько всего еще нужно было сделать - у них с Дающим так много работы, редко удается просто посидеть поговорить.
- Простите, что я потратил столько времени на все эти вопросы про Удаление, - сказал Джонас, - просто мой Отец сегодня отвечал за Удаление новорожденного, одного из близнецов. Он должен был выбрать, кого оставить, а кого удалить. По весу. - Джонас опять посмотрел на часы. - Наверное, все уже закончилось. Я думаю, он утром этим занимался.
- Лучше бы они этого не делали, - задумчиво проговорил Дающий, так тихо, как будто говорил сам с собой.
- Ну и что же тогда, так и будут двое одинаковых людей по коммуне ходить? Только подумайте, как странно это будет выглядеть, - хихикнул Джонас и добавил: - Я бы хотел посмотреть, как проходит Удаление.
Он и правда с удовольствием посмотрел бы, как его Отец проводит церемонию, как укутывает малыша. Его Отец был таким ласковым.
- Ты можешь посмотреть, - сказал Дающий.
- Нет, - сказал Джонас, - детям смотреть запрещено.
- Джонас, - сказал Дающий. - Ты ведь внимательно прочел инструкции. Разве там не написано, что ты можешь задавать любые вопросы любому человеку?
- Да, но…
- Джонас, когда наши занятия закончатся, ты станешь новым Принимающим. Ты можешь читать книги, ты обладаешь воспоминаниями. У тебя есть доступ ко всему. Это часть твоего Обучения. Если ты хочешь посмотреть на Удаление, тебе достаточно просто попросить об этом.
Джонас пожал плечами.
- Ладно, как-нибудь посмотрю. Это Удаление я уже все равно пропустил. Я уверен, что оно состоялось утром.
- Джонас, ты, наверное, не знал, но все церемонии записываются. Они находятся в Зале Закрытых Записей. Так ты хочешь посмотреть на утреннее Удаление или нет?
Джонас замялся. Он не был уверен, что Отцу бы это понравилось.
- Я думаю, тебе стоит посмотреть, - строго сказал Дающий.
- Хорошо, - сказал Джонас. - Как это сделать?
Дающий подошел к громкоговорителю и включил его.
Тут же прозвучал голос:
- Да, Принимающий. Чем могу помочь?
- Я хочу посмотреть церемонию Удаления близнеца, которая состоялась сегодня утром.
- Одну минуту, сэр. Спасибо за указания.
Джонас смотрел на экран. Сначала белое полотно подернулось косыми полосами, потом появились какие-то цифры, затем дата и время. Ему было ужасно интересно, он ведь и не догадывался, что это возможно.
Вдруг он увидел маленькую комнатку без окон. В ней почти ничего не было, кроме кровати и стола с весами и еще какими-то инструментами. Джонас уже видел такие весы во время добровольной работы в Воспитательном Центре. Еще в комнате стоял шкафчик. Пол покрывал светлый ковер.
- Обычная комната, - удивился Джонас. - А я думал, что это происходит в Зале, как Церемония Удаления Старых, я думал, все приходят. Все Старые приходят на Церемонию Удаления. Хотя, может быть, если удаляют Младенцев…
- Чш-ш-ш, - шикнул Дающий, не отрываясь от экрана.
Отец Джонаса, одетый в форму Воспитателя, вошел в комнату. На руках у него лежал запеленутый Младенец. Следом за ним вошла женщина в такой же форме с точно таким же свертком.
- Это мой Отец, - Джонас неожиданно понял, что говорит шепотом, как будто малыши могли проснуться от его голоса. А другой Воспитатель - его помощница, она на Обучении, но скоро уже его закончит.
Воспитатели развернули пеленки и положили близнецов на кровать. Они были голенькие, и Джонас увидел, что это мальчики.
Он завороженно смотрел, как его Отец аккуратно кладет на весы сначала одного, а потом другого ребенка.
Он услышал, как Отец рассмеялся.
- Отлично, - сказал он женщине. - Я уж подумал, что они совсем одинаковые. Вот тогда у нас были бы проблемы. Но этот, - он показал на одного из Младенцев, - весит ровно три килограмма. Так что оденьте его и отнесите в Центр.
Женщина взяла малыша и вышла.
Джонас увидел, как его Отец склонился над попискивающим ребенком.
- А ты, парень, набрал всего два восемьсот. Креветочка!
- Он всегда говорит с малышами таким голосом, - сказал Джонас, улыбаясь.
- Смотри, - сказал Дающий.
- Теперь он его помоет и запеленает, - сказал Джонас. - Он мне сам рассказывал.
- Тихо, Джонас, - сказал Дающий странным голосом. - Смотри.
Джонас послушно уставился на экран. Ему было интересно увидеть саму церемонию.
Его Отец подошел к шкафчику и достал оттуда шприц и маленькую бутылочку. Очень аккуратно он воткнул иглу в бутылочку и наполнил шприц прозрачной жидкостью.
Джонас понимающе вздохнул. Он уже и забыл, что новорожденным делают уколы. Он ненавидел уколы, но иногда они просто необходимы.
Джонас очень удивился, когда увидел, что его Отец приставил шприц к головке ребенка и проткнул ее там, где пульсирует тонкая кожица. Младенец скривился и тоненько запищал.
- Почему он…
- Чш-ш-ш, - снова шикнул Дающий.
Отец что-то говорил, и Джонас понял, что он отвечает на вопрос, который Джонас собирался задать. Тем же ласковым голоском Отец говорил:
- Знаю, малыш, знаю. Больно, да? Но мне нужна вена, а вены на твоих ручках еще совсем малипусенькие.
Он медленно вводил жидкость в вену, пока шприц не опустел.
- Ну вот и все. Не так уж и страшно, - весело сказал Отец, повернулся и бросил шприц в урну.
"А теперь он его наконец помоет и запеленает", - сказал Джонас про себя, поняв, что Дающий не хочет разговаривать.
Он увидел, что ребенок перестал плакать. Потом дернул ножками. Потом обмяк. Уронил головку, прикрыл глаза. И затих.
Джонас вдруг с ужасом понял, что узнает эти движения, позу, выражение лица. Он это уже где-то видел. Только никак не мог вспомнить где.
Джонас уставился на экран, надеясь, что что-то еще произойдет. Но ничего не произошло. Младенец лежал, не двигаясь. Отец убирал все на место. Сложил пеленку. Закрыл шкафчик.
Как и тогда, на игровом поле, Джонасу стало трудно дышать. И он опять увидел окровавленное лицо юного солдата, увидел, как уходит из него жизнь. Воспоминание вернулось.
"Он убил его! Мой Отец убил его!" - сказал себе Джонас, не в силах в это поверить. Он тупо глядел на экран.
Отец закончил убирать комнатку. Затем открыл коробку, которая стояла на полу, и положил туда тело. Плотно закрыл крышкой.
Он взял коробку и перенес ее в другую часть комнаты. Он открыл дверцу в стене, Джонас видел, что за ней темно. Она больше всего напоминала мусоропровод, как в школе.
Отец положил коробку в отверстие и подтолкнул ее. "Пока, малыш!", - сказал он и вышел из комнаты.