Я присматриваюсь к нему. Я впервые вижу его так близко, и оказывается, что он старше, чем я думал. Волосы тоньше, морщины глубже, спина сильнее сгорблена.
- Зачем нам тренироваться? - мрачно произносит он. - Просто пустите нас к геперам. Мы сожрем их за минуту. Нам не нужны тренировки, у нас есть инстинкт, есть голод. Что еще нужно?
- Нужно подождать. Насладиться моментом. В ожидании - половина удовольствия.
Теперь он разглядывает меня. Я чувствую, как его глаза буквально втягивают меня. Затем взгляд становится одобрительным.
Я наблюдал за ним со вчерашней ночи. Он выделяется из всех, и теперь я понял почему. Ему не хочется здесь находиться. Все остальные (за исключением меня, разумеется) в восторге, они в прямом смысле выиграли то, о чем всю жизнь мечтали. Но он идет неохотно, едва волоча ноги, его глаза не горят тем светом, что у остальных, и у него на лбу большими буквами написано: "Я не хочу быть здесь". Короче говоря, он выражает все то, что чувствую я. Мне в голову приходит мысль, но я тут же ее отбрасываю. Он не может оказаться гепером. Настоящий гепер (вроде меня) скрывал бы свои чувства (как делаю я), а не вывешивал бы, как грязное белье, на всеобщее обозрение.
Я изучаю его - его скованную, выдающую проблемы с суставами и возраст походку, - и неожиданно до меня доходит, почему он так мрачен. Он понимает, что у него нет шансов. Он не сможет конкурировать с молодыми охотниками. К тому времени, когда он доберется до геперов, на его долю не останется даже костей. Эта Охота для него - сплошная пытка: подобраться так близко и при этом оставаться так далеко. Ничего удивительного, что он в таком настроении. Он как голодный, пришедший на пир и знающий, что ему не достанется даже крошек.
- Тут происходит намного больше, чем кажется, - говорит он, по-прежнему склонившись над стеклянной тарелкой.
Я не знаю, что сказать, а потому жду продолжения. Но он умолкает и присоединяется к остальным. Я остаюсь в одиночестве.
После лабораторий на третьем этаже мы поднимаемся на четвертый. Его проходим довольно быстро - там нет ничего, кроме пустых аудиторий, в которых стулья подняты на столы. В дальнем конце - лекционный зал. Мы заглядываем в дверь. Затхлый воздух пахнет пылью. Никому не приходит в голову туда зайти, и мы двигаемся дальше.
В конце концов мы попадаем на последний этаж - пятый. Весь он занят центром управления. Это шумное и оживленное место - разительно отличающееся от вымерших нижних этажей. Очевидно, что это центр всего Института. Повсюду мерцают экраны мониторов. Сотрудники с папками в руках снуют между столами и компьютерными терминалами. Все они мужчины, одеты в темно-синие однобортные пиджаки с заостренными лацканами и двумя разрезами сзади, узкие, подогнанные по фигуре. Пуговицы на пиджаках излучают тусклый ртутный свет. Наше появление не остается незамеченным, и некоторые украдкой кидают на нас любопытные взгляды. В конце концов, мы Охотники. Мы те, кому повезет попробовать плоть и кровь геперов.
Вместо бетона стены центра управления представляют собой огромные окна от пола до потолка, дающие практически полный обзор окружающих земель. Отсюда кажется, что мы висим в воздухе над залитой лунным светом равниной.
Наша группа направляется к окнам, выходящим на восток. Купол. Они хотят посмотреть на купол.
Издалека он кажется маленьким, как разрезанный надвое мраморный шарик, слегка поблескивающий в свете звезд.
- Там не на что смотреть, - произносит один из сопровождающих. - По ночам они только спят.
- Они не выходят наружу?
- Ночью - почти никогда.
- Им не нравятся звезды?
- Мы. Им не нравится, что на них смотрим мы. Мы молча стоим у окна.
- Такое чувство, что они знают, что мы здесь, - шепчет один из охотников.
- Уверен, они сейчас пялятся на нас. Из окон этих хижин.
- Они просто спят, - повторяет сопровождающий. Мы все напрягаем глаза, стараясь различить хоть какое-то движение. Но все спокойно.
- Я слышал, что Купол открывается на рассвете. Сопровождающие переглядываются, не зная, можно ли ответить.
- Да, - отвечает один из них. - Он управляется фотоэлементами. Купол поднимается из земли за два часа до заката и опускается через час после рассвета.
- То есть вручную открыть Купол нельзя? - интересуется Пепельный Июнь. - Отсюда? Есть какая-нибудь кнопка или рычаг?
- Нет. Все управляется автоматикой. - Ему хочется сказать что-то еще, но он прикусывает язык.
- У вас есть бинокли?
- Да. Но там не на что смотреть. Все геперы спят. Все настолько увлечены разглядыванием Купола, что Пепельный Июнь отходит от группы незамеченной. Никем, кроме меня.
Я слежу за ней краем глаза, поворачивая голову, когда она совсем пропадает из поля зрения.
Она подбирается к дальнему концу зала, где стену занимают три ряда мониторов, подключенных к камерам безопасности. Под мониторами сидит сотрудник, его голова слегка двигается из стороны в сторону: он следит за изображением. Пепельный Июнь подбирается к мужчине все ближе, пока прядь ее волос не щекочет ему лоб.
Он быстро оборачивается. Она чешет запястье, извиняется, чешет запястье сильнее, чтобы вся ситуация выглядела ничего не значащей случайностью. Он поворачивается на стуле лицом к ней и встает на ноги. Судя по всему, сотрудник совсем юн и неопытен, и ему требуется несколько секунд, чтобы понять, кто перед ним. Молодая девушка. Очень красивая молодая девушка. Этот парень, чей мир состоит из бесконечного наблюдения за мониторами, сбит с толку неожиданным появлением живой плоти. Пепельный Июнь еще почесывает запястье, пытаясь его успокоить. Спустя мгновение он сам принимается чесать запястье - сначала нерешительно, потом быстрее и увереннее. Его глаза фокусируются и загораются.
Она что-то говорит, но я слишком далеко, чтобы расслышать. Он отвечает, становясь, наконец, более энергичным, и показывает ей на мониторы. Она задает еще вопрос, разворачиваясь к мониторам и пододвигаясь ближе к нему. Он это замечает, и когда отвечает, голова его с энтузиазмом подергивается.
Вне всякого сомнения, она неплохо освоила искусство флирта. И она что-то задумала.
Пепельный Июнь поднимает изящную длинную руку и указывает на один из мониторов. Рука плавно возносится, как восклицательный знак в конце заявления: "Я прекрасна". Эта рука всегда имела на меня какое-то странное воздействие, особенно летом, когда Пепельный Июнь носила блузки с коротким рукавом, и я, сидя позади нее, мог наслаждаться зрелищем ее ничем не прикрытых совершенных рук. Они не слишком тонкие и не слишком толстые - идеальной формы, говорящей одновременно о силе и изяществе. Даже легкие веснушки, покрывающие их и становящиеся ярче у того места, где плоть прячется под рукавом, кажутся скорее соблазнительной чертой, чем изъяном.
Я медленно двигаюсь ближе к Пепельному Июню и встаю за небольшой колонной. Выглянув из-за колонны, замечаю, что она придвинулась еще ближе к охраннику. Над ними тускло светят мониторы, показывая изображение с камер безопасности. Как минимум половина из них направлена на Купол.
- Неужели они работают все время?
- Двадцать четыре часа, семь ночей в неделю, - гордо отвечает он.
- И неужели перед ними всегда кто-нибудь сидит?
- Ну, раньше у нас тут круглосуточно сидел служащий, но потом… потом политика изменилась.
- Изменилась?
Он долго молчит.
- Да ладно вам, мне можете сказать, - настаивает Пепельный Июнь.
- Только никому не рассказывайте, - шепотом предупреждает ее служащий.
- Ладно. Это будет наш с вами секрет.
- Некоторых сотрудников настолько захватывало наблюдение за геперами, что они…
- Да?
- Они теряли разум, сходили с ума от желания и бежали к деревне геперов.
- Но над ней же Купол.
- Нет, вы не поняли, они выбегали туда днем.
- Что?
- Срывались и бежали прямо из этого кресла. Вот они сидят и смотрят в монитор - а вот уже несутся по лестнице и выбегают из ворот.
- Несмотря на солнце?
- Они будто забывали об этом. Или это для них больше не имело значения. - На секунду он умолкает. - Поэтому пришлось изменить порядок. Во-первых, пришлось прекратить запись - нелегальными копиями иногда торговали из-под полы на улице. И во-вторых, перед рассветом все отсюда уходят.
- То есть днем за центром никто не следит.
- Не только никто не следит, но и - вот, присмотритесь - на окнах нет ставен. Их сняли. Так что теперь днем сюда светит солнце. Лучшая охранная система. Никто не заходит сюда после рассвета. Никто.
Следует пауза, и я уже думаю, что разговор окончен, когда Пепельный Июнь неожиданно произносит:
- А что это за большая синяя кнопка? Овальная, вон там.
- Мне на самом деле не положено об этом говорить.
- Да бросьте, я никому не скажу.
Молчание.
- Я никому не скажу и о том, что вы мне рассказали. Я же понимаю, что вас могут за это уволить, - настаивает Пепельный Июнь, и в ее голосе появляются угрожающие нотки.
- Это кнопка запирания дверей, - наконец отвечает он.
- То есть?
- Она запирает здание, все входы, все окна. Если ее нажать, никто не сможет покинуть здание, пока кто-нибудь не нажмет кнопку еще один раз.
Его голос тонет в шуме, производимом приближающейся группой. Они наконец отошли от окна и сейчас, переговариваясь, идут через зал к мониторам. Я незаметно сливаюсь с толпой. Думаю, никто не заметил моего отсутствия.
К тому времени, когда они подходят к мониторам, сотрудник успевает вернуться в кресло, и его голова, следуя за взглядом, вновь двигается из стороны в сторону и покачивается вверх и вниз. Кто-то из сопровождающих монотонно рассказывает об устройстве и назначении камер и о том, что отсюда можно наблюдать за каждым уголком Института. Его никто не слушает, все не сводят глаз с мониторов, показывающих Купол. Они все еще пытаются высмотреть геперов.
За исключением меня. Я наблюдаю за Пепельным Июнем.
Она опять ускользнула от группы и бесцельно ходит поблизости. Или делает вид, что бесцельно. Что-то в ней - возможно, то, как она наклоняется, чтобы заглянуть в бумаги на рабочих столах, или присматривается к панели управления, усеянной кнопками и выключателями, - наводит на мысли о собранности и цели. Она старается не привлекать внимания, но в ее случае это почти невозможно. Она охотница, она девушка, она красива. Ее присутствие словно обдает жаром. Вскоре на нее глядят все сотрудники поблизости. Наконец она сама это замечает и сдается. Присоединяется к нам у мониторов и молча смотрит, слегка запрокинув голову. Не шевелится, и по ней невозможно ничего понять.
Я стою сзади и не могу оторвать взгляда от ее волос, водопадом спадающих по плечам: в темноте они тускло блестят. Она что-то задумала, что-то, связанное с центром управления, - я не могу избавиться от этого чувства. Она ищет информацию. Не знаю, в чем дело, но в одном я уверен: она играет в игру, о которой пока не подозревают остальные охотники.
Обедаем мы этой ночью поздно; уже после полуночи нас ведут в большой зал на первом этаже и усаживают за круглый стол. Никто из сопровождающих не остается с нами, они отходят к своему собственному столу где-то у темных стен зала. Без их молчаливого присутствия охотники чувствуют себя естественнее, мы расслабляемся, становимся разговорчивее. За обедом я впервые могу нормально познакомиться с остальными.
Сначала мы говорим в основном о еде. Нам предлагают такие виды мяса, о которых мы раньше только читали, но никогда не пробовали. Пустынный заяц, суриката, гиена, кенгуровая крыса. Свежая дичь из Пустошей. По крайней мере так нам говорят. В качестве главного блюда нам подают кое-что особенное: гепарда. Мясо, которое обычно едят только высокопоставленные чиновники на свадьбах. Гепарда трудно поймать: не из-за скорости - даже самый медленный из нас может его обогнать, - а из-за того, что они очень редки.
Каждое блюдо, разумеется, подают влажным и кровавым. Мы обмениваемся замечаниями по поводу текстуры мяса, и все согласны с тем, что его вкус намного превосходит синтетику, которую мы вынуждены есть обычно. Кровь стекает по нашим подбородкам, собираясь в специальные чаши на столах. Мы выпьем эту густую смесь из крови разных животных в конце обеда.
На столе нет того, в чем я сейчас отчаянно нуждаюсь: воды. Прошла целая ночь с тех пор, как я в последний раз пил дома, и я начинаю чувствовать обезвоживание. Язык - сухой и распухший - напоминает комок ваты, зачем-то оказавшийся у меня во рту. Последний час у меня слегка кружится голова. Моя чаша для крови постепенно наполняется. Я выпью все: кровь достаточно жидкая, и в ней есть вода. Так сказать.
- Слышал, тебя запихнули в библиотеку, - говорит мой сосед, мужчина лет сорока, крепкий, с широкими плечами. Он президент ОЗГОЛ (Общества по защите и гуманному обращению с лошадьми). Его внушительный живот не умещается под столом. Про себя я называю его Мясо.
- Ага, - отвечаю я, - хреново, приходится идти туда под открытым небом. Вы, ребята, наверное целый день тут развлекаетесь, пока я сижу там и скучаю в одиночестве.
- Меня бы комендантский час на рассвете просто бесил бы, - говорит Мясо с набитым ртом. - Вот так взять, бросить все и всех и уйти. И сидеть там весь День в одиночестве посреди пустыни и солнечного света.
- Тебе достались все эти книги, - произносит Пепельный Июнь, сидящая по другую руку от меня. - На что ты жалуешься? Можешь там изучить какие-то охотничьи техники и опередить нас.
Я замечаю, что тощий пожилой человек, с которым мы говорили в библиотеке, незаметно почесывает запястье. Затем заталкивает в рот кусок печени гиены. Его я прозвал Тощим.
- Я слышала, - вступает в разговор еще одна охотница, - что эта библиотека принадлежала какому-то ученому, который строил дикие теории насчет геперов. - Женщина, лет тридцати пяти - опасный возраст, когда физическая крепость сочетается с опытом и умом, - сидит напротив меня. Она говорит, не поднимая глаз от тарелки. У нее черные как смоль волосы, зачесанные назад, чтобы подчеркнуть бледный заостренный подбородок. Чувственные полные губы, алые от крови, как свежая рана. Когда она говорит, рот у нее раскрывается так, будто она не считает необходимым использовать для этого обе половины лица. Ленивый оскал. Я называю ее Алые Губы.
- Откуда вы это слышали? - спрашиваю я.
Алые Губы поднимает взгляд от кровавой тарелки и пристально смотрит на меня.
- О чем, о библиотеке? Я расспрашивала о вас, - отвечает она, по ее голосу ничего невозможно понять. - И о том, почему вас поместили там. Мой сопровождающий много знает. Он довольно болтлив, если задать ему правильный вопрос. Сказал, чтобы мы вас не слишком жалели - вам достался роскошный вид.
- Тот же, что и у вас. Только на отшибе.
- Но ты-то ближе! - восклицает Мясо, и кровь брызжет у него изо рта. Кусок полупережеванной кроличьей плоти вылетает и приземляется рядом с тарелкой женщины. Прежде чем Мясо успевает шевельнуться, она хватает кусочек и сует его в рот. Он бросает на нее злобный взгляд и вновь поворачивается ко мне. - Но ты ближе к Куполу. К геперам.
В этот момент все головы поворачиваются в мою сторону.
Я быстро откусываю большой кусок мяса, медленно пережевываю его, пытаясь выиграть время, и принимаюсь быстро чесать запястье.
- Да, меня от них отделяет всего-то миля освещенной солнцем пустыни. А ночью бронированный стеклянный купол. Все равно что оказаться на другой планете.
- Это место проклято, - говорит Алые Губы. - В смысле, библиотека. Со временем оно сводит с ума. Дело в расстоянии. Быть так завораживающе близко к ним. Так близко, что чуешь их запах. И не иметь ни малейшей возможности до них добраться. Каждый, кто там жил, рано или поздно поддавался. Обычно рано.
- Я слышал, это и произошло с Ученым, - замечает Мясо, - несколько месяцев назад он не смог противостоять желанию. Вышел на закате и пошел прямо к Куполу. И стоял там, прижавшись лицом к стеклу, как ребенок у витрины магазина игрушек. Он попросту забыл о времени и… привет, солнышко! - Он пожимает плечами. - Так по крайней мере думают. Никто не видел, как это произошло. Они нашли его одежду на полпути между библиотекой и Куполом.
- Судя по тому, что я слышала, невелика потеря, - фыркает Алые Губы. - Он был абсолютно бесполезен. Они заглянули в материалы его исследований после того, как он исчез. Все тетради и дневники были заполнены абсолютной чушью.
Приносят десерт - мороженое. Это одно из немногих блюд, которые не заставляют меня делать вид, что мне хочется есть. Я жадно глотаю его, останавливаясь, только когда мой лоб пронзает острая боль. Остальные охотники продолжают набивать рот, включая двоих слева от меня.
Им чуть больше двадцати, они студенты колледжа. Он учится на факультете физкультуры, она еще не выбрала специальность. У обоих, мягко говоря, неплохая физическая подготовка. У него под одеждой ходят ходуном мускулы, хоть он и не выставляет их напоказ. Она, напротив, носит довольно смелые наряды, демонстрирующие всем мышцы ее пресса. Кроме того, они хороши собой: у обоих мраморно-белая сияющая кожа, прямые носы и выдающиеся скулы. И Физкультурник, и Пресс ходят легкой походкой, свидетельствующей о силе и ловкости. Но оба совершенно безмозглы.
Это очевидно: они фавориты Охоты. Один из них станет победителем, а второй получит оставшихся геперов. Неудивительно, что Тощий не слишком рад.
Платьице появляется словно из ниоткуда, и ее пронзительный голос эхом отдается в зале, как звон разбитой тарелки.
- Ну что, вы довольны обедом? - спрашивает она. По всей видимости, сама она довольна: с ее подбородка все еще стекает кровь.
- Пора продолжить нашу экскурсию. На самом деле мы шли так быстро, что успели почти все запланированное на ночь. Нет, нет, правда, вам следует слегка притормозить. На такой безумной скорости вы ничего не запомните.
Тощий кидает на меня взгляд, как будто хочет сказать: "Ну что? Разве я тебе не говорил? Это все только для того, чтобы бессмысленно потянуть время".
- Итак, - продолжает Платьице, - единственное, что осталось в расписании, это визит к Куполу. Тут вам действительно повезло. Нет, конечно, мы вряд ли увидим хоть одного гепера, они спят по ночам, но их запах там очень силен. Всю жизнь бы там стояла, правда.
Вокруг стола раздаются щелчки шейных позвонков.
- Ну так что? Пойдем?
Мы все поднимаемся, дожидаемся своих сопровождающих и отправляемся в путь.
По быстрым шагам, по тому, как на лестнице мы перескакиваем через ступеньки, по силе, с которой распахиваются двери здания, по возбужденному выражению даже на лице Тощего, по легким подергиваниям голов я понимаю, что всех сводит с ума голод.