- Вы точно не хотите дождаться десерта?
- Точно. Все в порядке, правда.
- Но самое лучшее, самое полное крови мясо еще не принесли.
- Я вымотан. Правда, не беспокойтесь обо мне.
- Вы уверены, что доберетесь сами?
- Уверен.
И прежде чем он успевает возразить, я ухожу. По пути кинув взгляд на стол.
Предполагается, что все они должны есть, набивать рты, не обращая никакого внимания на мой разговор с сопровождающим. Но вместо этого они недоуменно смотрят на меня. Нет, даже не недоуменно. Совершенно ошарашенно. Теперь они вряд ли перестанут мной интересоваться.
"Дурак, дурак, дурак", - бормочу я себе под нос, спускаясь по лестнице. "Идиот, идиот, идиот", - ругаю я себя, идя по коридору. "Недоумок, недоумок, недоумок", - произношу я вслух, открывая дверь здания. Тут у меня в голове раздается голос отца: "Никогда не делай ничего необычного, ничего, что выделит тебя из толпы. Избегай всего, что может привлечь к тебе внимание".
Через несколько минут, у дверей библиотеки, я все еще продолжаю ругать себя. Недоумок, дурак, идиот, придурок.
Внутри я осматриваю каждый дюйм: все полки, проходы, укромные уголки. Бесполезно. В библиотеке нет ни капли жидкости. А в туалете - как и повсюду - висит только коробка с бумажными полотенцами. Теперь я действительно беспокоюсь. Вдали от моих запасов, оставшихся дома, от всех моих шпионских инструментов - бритв, бутылок с водой, средств против запаха, отбеливателя для зубов и пилочек для ногтей, - ситуация катастрофически выходит из-под контроля. От обезвоживания у меня кружится голова. Я не могу сосредоточиться. Ни на чем. Думаю обрывками. Болит голова.
Я поднимаю руку и обнюхиваю подмышку. Естественно. Сейчас даже я чувствую. А если чувствую я, почувствуют и они. Ничего удивительного, что Мясо и Тощий были так задумчивы за ужином.
Не знаю, начали ли меня подозревать. Тощий и Мясо точно что-то учуяли за обедом, но вряд ли связали это со мной. Тем не менее к завтрашнему дню от меня будет вонять.
Я иду к кожаному дивану и плюхаюсь на него. Голова у меня продолжает пульсировать болью и кружиться. Снаружи начинает светать. Ставни скоро закроются.
Я прикрываю рукой лицо. Думать не хочется, но я должен посмотреть правде в глаза. План А только что казался идеальным: оставаться незамеченным до поры и сломать ногу прямо перед Охотой. Но теперь все изменилось. Теперь, когда мое тело буквально кричит: "Съешь меня", - а язык стал сухим и шершавым, как наждачная бумага, я просто не проживу эти четыре ночи до Охоты. Либо умру от жажды, либо меня съедят. Скорее всего второе.
Лежа на диване, я продолжаю ощущать приглушенную головной болью тревогу, но, несмотря на это, уплываю в сон. Вернее сказать, проваливаюсь, как в глубокое ущелье.
Будит меня жажда. Я кашляю, и словно тысяча маленьких стрел пронзает мое пересохшее горло.
Я медленно убираю руку с лица. В библиотеке темно - ставни закрылись. Я все еще могу видеть, хоть и смутно. Как будто здесь горит свеча.
Невозможно. Сон как рукой сняло, я резко разворачиваюсь - и обнаруживаю источник света.
Вот он. Единственный тонкий луч, проникающий сквозь отверстие в ставне позади меня. Он проходит прямо рядом с моим ухом и заканчивается на дальней стене. Это острый луч, похожий на луч лазера, такое чувство, что он обладает тяжестью. Я не заметил его вчера. Хотя, если подумать, я был на другом конце библиотеки и весь день крепко спал.
Я подхожу к ставне и неуверенно ощупываю отверстие, в глубине души опасаясь, что свет прорежет мне руку. Дыра идеально круглая с гладкими краями. Странно. Это не случайность, не следствие износа. Ее проделали специально - просверлили в укрепленной сталью ставне толщиной два дюйма. Но зачем? И кто это сделал?
Ненормальный Ученый. Это понять нетрудно, кроме него, тут никто не жил. Но зачем ему это понадобилось? Такой луч не только не даст спать, он способен нанести непоправимые внутренние травмы, обжечь сетчатку. Ничего не понимаю.
Или, быть может, Ученый не имел к этому никакого отношения. Возможно, сотрудники Института просверлили отверстие позже, после того, как он исчез. Но зачем? И если они собирались поселить меня сюда, то должны были заделать его. Опять не понимаю.
И тут у меня в голове появляется леденящая догадка. Меня будто обдает холодным порывом ветра.
Я встряхиваю головой, чтобы отогнать эту мысль, но теперь она прочно засела у меня в мозгу. И чем больше я об этом думаю, тем более вероятным мне это кажется.
Кто-то просверлил это отверстие. Сегодня.
Чтобы проверить меня.
Выяснить, не гепер ли я.
Да, это имеет смысл. Сегодня мое давно немытое тело источало запах, вызывая подозрения. Но прежде чем что-то предпринять, они хотят получить доказательства. Тайком позволить лучу проникнуть в библиотеку - идеальное решение. Тонкое, но верное. Такой маленький луч не разбудит гепера, а вот любого другого заставит бежать в дальний угол и потребовать новую комнату, едва стемнеет. Идеальная лакмусовая бумажка.
Я хожу взад-вперед вдоль столов, пытаясь справиться с паникой. Мои пальцы рассеянно поглаживают пыльные тома в кожаных переплетах. Я понимаю, что в моей схеме есть изъян. Единственные, кто мог меня в чем-то заподозрить - охотники и сопровождающие, - все время были на виду. Мы всю ночь провели вместе и почти не покидали поля зрения друг друга. Ни у кого не было возможности ускользнуть и просверлить дыру в двухдюймовой усиленной ставне.
Я иду обратно и изучаю отверстие тщательнее. Края выглядят тусклыми и гладкими. Если бы его просверлили сегодня, они блестели бы и были бы острыми. Нагибаюсь в поисках свежей стальной стружки. Ее нет. Это отверстие здесь уже давно.
Это ставит меня перед сложным выбором. Если завтра я изображу гнев, сотрудники Института придут посмотреть и заделают его. Но это вызовет вопросы о моем первом дне здесь - почему я не пожаловался сразу? С другой стороны, если это действительно хитрая ловушка и я промолчу, то выдам себя с головой.
Тут что-то щелкает у меня в голове. Возможно, луч - просто следствие чего-то более важного. Может быть, именно отверстие, а не луч, является ключом к этой загадке.
Я внимательно рассматриваю его, обращая внимание на каждую царапинку рядом, на высоту, на которой оно расположено, на его маленькие размеры.
Разумеется. Оно идеально подходит.
Чтобы смотреть.
Но когда я в него заглядываю, свет снаружи ослепляет меня, и я не вижу ничего интересного. Только унылые однообразные Пустоши, простирающиеся до горизонта, белые под ярким солнцем. Купола отсюда не видно. Только пыль, грязь, песок и свет. Вот и все. Смотреть не на что.
Весь следующий час я хожу из стороны в сторону, изучаю луч, выглядываю в отверстие - все бесполезно. Я не могу понять. Меня убивает чувство, что я близок к разгадке, что я буквально в шаге от нее. В конце концов я сажусь, ноги у меня просто отваливаются. Прикрываю глаза, чтобы подумать, а когда открываю спустя несколько часов, луч уже давно исчез, ставни распахнулись, и кто-то стучит в дверь. Солнце зашло.
Три ночи до Охоты
- Считается, что геперы отстают от нас в развитии где-то на пять - десять тысяч лет, - доносится с кафедры ледяной и лишенный всяких эмоций голос Директора. - Разумеется, они демонстрируют примитивные модели поведения, от которых наши предки отказались много веков назад. Подумайте, к примеру, об их исключительных способностях к плаванию. Эта черта роднит геперов с их сравнительно недавними земноводными предками, обитавшими в море, из которого вышла вся жизнь. Их родственная рыбам способность двигаться в воде свидетельствует о том, какой относительно короткий путь они прошли с тех пор по лестнице эволюции. Или возьмем их животную способность противостоять солнечным лучам - это генетическое наследство допещерных времен, той древности, когда сухопутным животным недоставало разума искать убежища в пещерах. Они развили способность противостоять солнцу, однако, к сожалению, она вызвала замедленное развитие мозга. Печально, не правда ли?
Его слова доплывают до меня, как водоросли в мутной воде. Я сижу на заднем ряду лекционного зала, настолько далеко от остальных, насколько возможно. Я успел быстро переодеться, пока мой сопровождающий колотил в дверь, но запах продолжает меня беспокоить. Кажется, никто ничего не почувствовал - все сидят спокойно, никто не ерзает. Мне удалось пережить завтрак, первые лекции, экскурсию и обед без эксцессов. К счастью, большое окно слева от возвышения открыто, и в него дует ветер, развеивая все запахи. По крайней мере я на это надеюсь.
- Их лица - меняющиеся в соответствии с неприкрытыми и несдерживаемыми эмоциями - напоминают нам о времени до изобретения языка, когда выражения лица служили чем-то вроде языка жестов. Перейдем к следующему слайду.
Фотография покрытых волосами ног самца гепера. Все наклоняются вперед. Слюна начинает медленно стекать по клыкам, напоминая спускающихся на столы пауков.
- Вы можете видеть атавизм, относящийся к тому времени, когда огонь был еще не известен. Для геперов, лишенных возможности разводить огонь, волосяной покров был единственным механизмом, позволяющим защититься от зимних холодов. Ряд ученых предполагает, что волосы на теле являются древним образованием, свидетельствующим о временах еще до каменного века, когда первобытные геперы обрели возможность изготавливать примитивное охотничье оружие и использовать для одежды шкуры животных. Я написал на эту тему книгу - первую, в которой высказывалось теперь получившее массовую поддержку мнение. Следующий слайд.
На следующем слайде изображен гепер, поедающий плод с красной кожурой и желтой массой внутри. Я вижу, как сидящие впереди с отвращением отшатываются.
- Да, разумеется. Необъяснимая черта, даже если не говорить о ее омерзительности. Она свидетельствует об отсутствии у них охотничьих навыков, об их неспособности убить что-то более массивное, чем насекомое. Таким образом, они вынуждены охотиться на то, что не может убежать: плоды земли, овощи и фрукты. Эта черта стала со временем настолько выраженной, что теперь их тела нуждаются в овощах и фруктах. Лишите их этой пищи, и их тела перестанут нормально функционировать. На теле появятся красноватые пятна, болячки высыплют на губах, а затем на деснах, приведя в итоге к потере зубов. Они лишатся подвижности, впадут в подавленное состояние.
Фотография группы геперов внутри Купола. Они сидят вокруг костра, закрыв глаза, склонив головы набок и раскрыв рты.
- Наибольшее недоумение вызывала у ученых способность геперов издавать трели и их постоянство в этом занятии. Исследования, проведенные Институтом, показали, что геперы способны повторять эти трели - которые они называют "пением" - с поразительной точностью. На самом деле "песня" может быть повторена спустя несколько минут, дней, месяцев, даже лет после того, как была "спета" впервые, причем с практически идентичными звуковыми характеристиками. Существует множество теорий, но почти все они являются неудовлетворительными. За исключением одной, которую представил я на прошлой ежегодной конференции, посвященной изучению геперов. Вкратце, геперы развили у себя способность к "пению" под влиянием ошибочной веры в то, что оно помогает росту фруктов и овощей. Поэтому обычно их пение можно услышать, когда они обрабатывают землю или собирают плоды с деревьев. Некоторые ученые утверждают, что геперы могут верить также и в то, что "пение" помогает поддерживать огонь и лучше очищать тело. Об этом свидетельствует их склонность издавать трели, когда они собираются вокруг костра или купаются в пруду.
Я сижу, пытаясь скрыть веселье. Во всем, что Директор рассказывает о геперах, есть доля правды, и говорит он с полной уверенностью, но я подозреваю, что это просто домыслы. Наверное, когда изучаешь геперов, легко не заметить грань и от честного научного исследования скатиться к беспочвенному теоретизированию. В конце концов, если бы роли поменялись и вымерла другая сторона, теории о них были бы полны таких же преувеличений и искажений: вместо того чтобы спать в зажимах для сна, они спали бы в гробах; дети ночи, они стали бы невидимыми и не отражались бы в зеркале; бледные и истощенные, они считались бы слабыми и кроткими существами, способными жить среди геперов, каким-то образом удерживаясь от того, чтобы разрывать встречных в клочья и пить их кровь; они все были бы невероятно хороши собой и обладали бы идеальными волосами. Вероятно, нашлось бы место и полному вымыслу, например, способности с невероятной скоростью плавать под водой и нелепым россказням о романах между ними и геперами.
Через два ряда от меня голова Физкультурника неожиданно резко дергается назад. Ниточка слюны слетает с его клыков и приземляется на лицо. Он встряхивает головой и бормочет:
- Извиняюсь.
Директор пристально смотрит на него и продолжает:
- Есть еще одно противоестественное свойство - довольно уродливая тенденция выделять крошечные капли соленой воды, когда им жарко или они испытывают стресс. В этих условиях они, кроме того, выделяют огромное количество пахучих веществ, особенно из района подмышек - где, в частности, у взрослых самцов растут густые волосы. Для них является довольно обычным…
Голова Физкультурника опять дергается назад.
- Извините, извините, - говорит он, - не хотел вас перебивать. Но неужели никто не чувствует? Геперами пахнет.
Он оборачивается, и на секунду - одну из самых жутких в моей жизни - его глаза останавливаются на мне.
- Ты не чувствуешь?
- Есть слегка, - отвечаю я.
Директор смотрит на меня, и меня охватывает леденящее чувство.
Следи за дыханием, опусти веки, старайся, чтобы глаза не бегали.
- Пахнет очень сильно, этот запах буквально лезет мне в нос, проникает в мозги, не дает сосредоточиться. - Физкультурник указывает на открытое окно. - Никто не против, если я его закрою? Я действительно не в состоянии сосредоточиться…
Пресс, сидящая через два стула от него, тоже неожиданно дергает головой.
- Да теперь я тоже чувствую. Геперы. Очень сильный запах. Должно быть, он идет снаружи, через окно. Что там у них? Брачный сезон?
Директор сам направляется к открытому окну. Его лицо неподвижно, по нему ничего нельзя сказать, но, вне всякого сомнения, он глубоко задумался.
- Я тоже что-то чувствую. Ветер приносит? - произносит он с вопросительной интонацией. - Давайте я закрою окно, посмотрим, поможет ли это. Геперы, должно быть, просто исходят этим запахом в течение дня. Интересно, что они задумали.
Лекция продолжается, но почти никто не слушает. Все заинтересованно обнюхивают воздух. Вместо того чтобы перекрыть ему доступ, закрытое окно только усилило запах. Это я, этот запах исходит от меня. Как скоро остальные это поймут? С каждой минутой они все сильнее ерзают и все резче дергают головами. Я не слишком помогаю себе: мне приходится поддерживать игру, и мои собственные подергивания и ерзанье только усиливают выделение запаха.
Пепельный Июнь неожиданно произносит:
- Может быть, они пробирались сюда днем? В это здание? Тогда понятно, почему тут повсюду их запах.
Мы все переводим взгляд на возвышение и ждем, что же скажет Директор. Но он ушел. Исчез необъяснимым образом. На его месте стоит Платьице, которая, как обычно, возникла из ниоткуда.
- Невозможно, - отвечает она, и ее голос звучит еще более пронзительно, чем обычно, - не может быть, чтобы гепер проник сюда, в логово хищников. Это верная смерть.
- Но запах, - настаивает Пепельный Июнь, к ее словам примешивается клокотание слюны. - Он ведь такой сильный.
Неожиданно ее голова резко дергается назад. Она медленно оборачивается к нам и смотрит на всех нас:
- Что, если сюда пробрался гепер? Что, если гепер все еще прячется в здании?
Стоит ей это произнести, как мы все вылетаем из дверей, наши сопровождающие бегут прямо за нами, сначала пытаясь убедить нас вернуться в лекционный зал, но потом, когда мы огибаем углы и прыгаем вниз по лестницам ("Запах становится сильнее!" - кричит рядом со мной Алые Губы), присоединяются к безумию, втягиваются в него. Щелкают зубы, за нами остаются лужи слюны, руки указывают путь, ногти скрежещут по стенам.
Мне трудно оторваться от остальных. Таков мой план: оторваться, тайком прокрасться в библиотеку и надеяться, что никто не заметит моего отсутствия. Но каждый раз, когда я поворачиваю за угол, чтобы сбежать, они оказываются рядом. Дело в моем запахе. И со всей этой беготней становится только хуже. Я надеялся, что они пробегут мимо меня и дадут мне шанс спуститься по лестнице и оказаться снаружи прежде, чем кто-либо заметит. Но они постоянно рядом. Мне страшно находиться в такой близости от их зубов и когтей. Скоро они догадаются.
Они оставляют меня благодаря случайности. Я теряю сознание - вряд ли больше, чем на секунду или две. Вот я бегу - а вот растянулся на полу, и вся группа пронеслась мимо и свернула за угол. Обезвоживание. Оно высушило мое горло, лишило сил мои мышцы и сделало мой мозг бесполезной тяжелой массой. Я перешел грань, когда еще мог держаться.
Придя в себя - это было скорее помрачение сознания, чем его потеря, - я понимаю, что нужно двигаться. Они вернутся, осознав, что потеряли след, вернутся и обнаружат меня лежащим без сил на полу, с капельками пота на лбу, источающим аппетитный запах. "Двигайся, - говорю я себе, - двигайся". Но мне трудно даже подняться. Я чувствую себя сухим, как пыль на заброшенном чердаке, и при этом тяжелым, как пропитанный водой мешок с песком.
В коридоре тихо, но тут я слышу шум шагов. Они поняли. Они возвращаются.
Страх придает мне сил. Я перекатываюсь, вскакиваю на ноги. Двери. Надо сделать так, чтобы между мной и ними было как можно больше дверей. Это замедлит их, ослабит мой запах. Пусть ненамного, но сейчас важна каждая мелочь.
Я распахиваю двери и через несколько секунд слышу, как они открываются позади меня со звуком, похожим на выстрел. Я уже даже не бегу по лестнице - я прыгаю, перескакивая по пролету зараз. Боль пронзает ноги, отдаваясь в спине.
Они приближаются. Не важно, насколько быстро я пытаюсь бежать, насколько опасные прыжки по лестницам совершаю - звуки ж шагов становятся все ближе. К шагам присоединяются скребущие по стенам ногти, шорох одежды. Теперь это только дело времени.
Разве что…
- Сюда! - кричу я. - Запах ведет сюда. Тут он действительно сильный! Думаю, я взял след.
- Как он сумел нас обогнать? - кричит кто-то сверху.
Я проношусь сквозь двери, бегу до середины коридора, бросаюсь в другую дверь и, перепрыгивая через три ступеньки зараз, поднимаюсь по лестнице.
- Подожди нас! - кричит кто-то прямо подо мной.
- Нет! Я его почти догнал!
- Как этот парень сумел нас обогнать? - Они совсем близко, это вопрос нескольких секунд.
Еще двери и безумный забег по коридору. Я быстро оглядываюсь: вся стая гонится за мной, как безумный смерч. Тощий прыгает с пола на стену, а потом на потолок, Физкультурник несется вдоль соединения потолка со стеной, все остальные бегут по полу, на их лицах никакого выражения, только блестят оскаленные клыки. Осталось три секунды.