.. Стукнет, щас стукнет, снаряд кузов разболтанный как картонный пронзит и...
...Орал в лицо вспрыгнувший на подножку усатый сержант, пытался ствол автомата в окно сунуть. Алексей тормознул:
- Танки прорвались!
- Да мы що, сами без глаз?! Куда прешь-то, контуженный?! Вот загни твою дудоргу...
Алексей увидел прямо перед бампером 'диверсантки' борт трактора: тот, плюясь дымом, разворачивал гаубицу прямо на дороге. Дальше ставили еще орудие. И еще дальше... Сбрасывали с кузова в кювет снарядные ящики. Орал, махал руками, требуя убрать машину старший лейтенант. Еще орали. Выпрыгнул откуда-то коротконогий раскосый капитан, грозил кулаком, лапал кобуру пистолета...
'Диверсантка', ободрав борт, протиснулась между тягачом и сломанной сосной. Немо закричали пулеметчики, бегущие куда-то вперед с 'дегтяревым' и большими артиллерийскими лопатами. Полуторку тряхнуло - правым колесом в выбоину влетела. Мертвый Кутлов вновь начал сползать со скользкого сидения, тянуться сапогом к педалям. Ох, ты, господи...
К селу Алексей довез полный кузов бойцов - финны яростно атаковали занятые нашими днем позиции, и стрелковый полк спешно стягивал в траншеи всех штабных-тыловых. За высоту волна за волной проскакивали 'илы', долбили поле, по которому атаковал противник. Громыхало до горизонта.
- Вали отсюда, сержант, - сказал лейтенант-связист, отирая подошвы о траву. - Я ваших, из особого, днем в Кулясалми видел. Тьфу, да что ж у тебя в кузове говнище-то такое?
- Трофейная, - пробормотал Алексей.
Пехотинцы, пригибаясь побежали к траншее, что уводила в сторону развалин села.
В Кюлясалми ни местных особистов, ни хозяйства Товтеева не было, Алексея сгоряча послали, потом дали дозвониться до своих. У Куттерселькя громыхало неустанно, связь была трескучей и шипучей до полной невозможности. От капитана Голуба передали 'работать по задаче' а, 'посылку отставить'. Алексей понял с пятого на десятое, но похоже падлюку-финна уже доставили куда надо.
Кутлов, накрытый шинелью, лежал рядом с четырьмя телами. Алексей посидел с сержантом из комендантского взвода, оставил бойцам кисет Семена. Ничего, похоронят как положено. Красноармейская книжка и медаль убитого лежали в кармане гимнастерки, пора было двигаться 'по задаче'.
На передых Алексей остановился рядом с дорогой. К громыхающему западу спешно шли машины со стрелками, противотанковыми пушками. Алексей нарубил расхлябанным топориком, оказавшимся в 'диверсантке', еловых лап, набросал в загаженный кузов. Пахло смолой и машинным маслом - все казалось, запах той самоходки распроклятой насмерть прилип. Видать, повезло, сэкономил финн снаряд...
Бок болел все сильнее. Младший сержант Трофимов осторожно вытянулся на хвое и закрыл глаза.
Справка Отдела 'К'
23.55 - 10.30 Противник.
В ту ночь возвращать позиции на ВТ двинулась сводная группа полковника Пурума: три егерских батальона, пехотинцы 48-го пехотного полка и самая боеспособная часть танковой дивизии полковника Лагуса - батальон штурмовых орудий StuG-III с финскими долгопятыми голубыми свастиками на рубках. Бронирование некоторых из машин было усиленно бревнами, горизонтально укрепленными на надгусеничных полках. На данный момент в батальоне была 21 боеспособная машина.
Головным шел 'Штуг' лейтенанта Сартио. Наводчиком в этом экипаже был сын командира дивизии - восемнадцатилетний капрал Олаф Лагус. Мимо советской пехоты штурмовым орудиям удалось проскочить, и головная машина как-то внезапно оказалась среди расположившихся по обе стороны от шоссе танков противника. Очевидно, русские не ожидали столь стремительной атаки: среди невысоких елочек темнели неподвижные туши изумленных Т-34-76 . Лейтенант Сартио взвизгнул по ТПУ - самоходка развернулась поперек шоссе. В окуляре прицела возник борт 'тридцатьчетверки'.
Лейтенант Сартио взвизгнул по ТПУ - самоходка развернулась поперек шоссе. В окуляре прицела возник борт 'тридцатьчетверки'. Команда, выстрел... До танка противника пятнадцать метров - звук удара слился с грохотом выстрела. 'Русский' вздрогнул, на башне подпрыгнула крышка люка - изнутри неохотно потянулся дым, тающий в сумраке белой ночи. 'Штуг' лейтенанта Сартио лязгнул гусеницами, довернул - до следующей машины противника оставалось метров сорок - 'стоп' - 'бронебойным' - 'готово' - 'огонь!'. Попадание... Обнаружены еще 'тридцатьчетверки' - все машины в таком же необъяснимом параличе застыли в глубине ельника...
Выстрел, выстрел, выстрел... Два попадания... Шедшая второй самоходка старшего сержанта Хюютиайнена подбивает еще одну советскую машину. Бог помогает смелым - русские словно ослепли...
... Практически так и было. Проспали. Изматывающий марш, изобилие мин и противотанковых заграждений, атаки с хода, нащупывание практически невидимых огневых точек финнов, и главное, жуткая духота. Сейчас машины стояли пустыми, танкисты спали на брезенте, на свежем воздухе, не обращая внимания на близкую грызню пулеметов в лесу и закутав от комарья головы. Кто ж думал-то...
...Уходят в блеклое небо обрывки трассеров, дым, сгущаясь, застилает истерзанный гусеницами ельник, в этой смолистой густой пелене тенями смутными прыгают на броню фигуры в комбинезонах и замасленных гимнастерках. Вот проваливается головой вниз в башенный люк командир машины... Двигатели еще молчат, лишь жужжит электропривод, разворачивая башню: а там, на растрескавшейся полосе шоссе ерзают низкие силуэты 'штугов'. Бронебойным... - на!!!
...Полуслепые машины колотят друг друга в упор. Две минуты? Десять? Выбито шесть 'тридцатьчетверок', да и взвод ухоженных 'штугов' в считанные мгновения стал грудой уже не способного стрелять, едва двигающегося металла: на самоходке лейтенанта Сартио разбито орудие, в машину Хюютиайнена влепили снаряд с двадцать метров... Как ни странно, экипажи еще живы...
В чаще леса яростная стрельба, взрывы мин и гранат: егеря 3-го и 4-го батальонов, атаковавшие лесом, встретили яростное сопротивление - бойцы 219-го минометного полка русских живо организовывают круговую оборону и держатся стойко. В завалах сосновых стволов и наскоро вырытых окопчиках вскипают краткие рукопашные схватки - и финны отброшены. Времена, когда егеря с 'пуукко' , да всякие там автоматчики-'кукушки' казались мистической жутью карельских лесов, давно миновали...
...Подбит еще один 'штуг' первого взвода. Командир роты отправляет вышедшие из строя машины в тыл, их место занимают 'штуги' взвода лейтенанта Ауланко. Вперед! Немедленно прорваться к линии обороны, пока русские не опомнились! Ельник и шоссе ужасны - разбитые и брошенные машины, повозки, трупы... Финны упорно идут вперед. Подбита самоходка русских, уничтожена не успевшая развернуться батарея на конной тяге. Мечутся в клубах дыма обезумевшие лошади, трещат под гусеницами доски разбитых передков и снарядные ящики, лежат тела русских артиллеристов и финских егерей. Щелкают по броне пули и осколки...
Вперед! Линия ВТ, надежда Суоми, будет возвращена внезапным и могучим полночным ударом.
...'Штуг' лейтенанта Ауланко ведет дуэль с 'тридцатьчетверкой'. А, русский горит! Но тут же и самоходка ловит снаряд в корпус - заряжающий разорван пополам. Вперед, только не останавливаться! Куттерселькя - ключ всей линии обороны, всего 'Карельского вала', и этот ключ финны больше не выпустят из рук...
...'Штуги' и уцелевшие егеря, наконец, достигают опушки проклятого ельника. И едва вырвавшись на простор, самоходчики видят колонну артполка Красной армии, разворачивающегося прямо на шоссе...
Через минуту 122-миллиметровые гаубицы открывают огонь прямой наводкой. Здесь самоходкам не пройти...
.