Это были еще самые распространенные клички. А число им было — легион. Каждый инферлист старался как-нибудь да вы-делиться из стаи шакалов пера, рассказав по-своему о гениальном — и безумном ученом.
Его история началась около тридцати лет назад. Когда в семье обычных инженеров на Артонге родился гениальный ребенок.
Хотя это поняли не сразу. До шести лет Эрасмиус молчал, несмотря на все усилия психологов, родителей, логопедов и педагогов. В детском саду он сидел, отвернувшись лицом к стене. Никогда не смотрел познава-тельные и развивающие голофильмы или мультфильмы. Брезгливо отказывался от любой еды, если она была приготовлена вне дома. Ни один ребенок не подходил к нему близко, потому что Эрасмиус просто разворачивался и уходил. А когда дети решили побить его — устроил настоящее светопреставление. Дрался, царапался, кусался, как дикий звереныш… Он попал тогда в больницу вместе с несколькими своими противниками.
Одним словом, психологи поставили на нем жирный крест уже к пяти годам. И советовали родителям скорее отдать его в лечебницу. Или куда-нибудь еще.
Родители гордо отказывались. «Пусть он сумасшедший. Пусть хоть какой. Это — мой ребенок. И для меня он самый лучший» — повторяла мама Эрасмиуса.
Все изменилось, когда малышу исполнилось шесть лет. Его мать родила второго ребенка. Девочку. Но и тут судьба была беспощадна. Люсия Гризмиер родилась с пороком Вейларо — Инковского. Видимо потому что в молодости ее отец работал на добыче муарта. Безумно опасный материал, рядом с которым уран был прак-тически не радиоактивным элементом, так или иначе воздействовал на организм шахтера. И все сказывалось на его детях.
Поэтому на добычу муарта направляли либо тех, кого было все равно не жалко — пираты, воры, отребье, либо — либо туда ехали вполне добровольно. Чтобы заработать и вырваться из нищеты.
Алексиус Гризмер был инженером. И поступил именно так. Приехал по доброй воле, заработал себе на до-мик с садиком и тихую старость — и уехал. Вроде бы живой и невредимый. Но…
Эрасмиус по общему мнению получился ненормальным. А порок Вейларо-Инковского у дочери был по сути приговором. Девочке могли поддерживать жизнь только в клинике. Потому что ее кости были слишком хрупкими. Почти стеклянными. Даже не так. Стекло может быть прочным. А тут… малейший толчок, ма-лейшее сжатие — и кости только хрупнут, сломанные в пыль. С этим боролись. Да. Но всем было ясно, что Люсия никогда не выйдет из клиники. Никогда не побежит по траве с другими детьми. Никогда не сможет любить, рожать своих собственных…
Ничего не сможет. Ее мир будет ограничен больничной палатой.
Это понимали все. Кроме Эрасмиуса.
Детям неведомо такое слово «никогда». И мальчик целыми днями просиживал в палате сестренки. Разгова-ривал с ней. Что-то показывал, играл в свои любимые игрушки…
Да, разговаривал. Именно тогда мальчик заговорил — на удивление чисто и четко, вызвав слезы радости у своих родителей. И не просто заговорил. А спокойно объявил, что найдет лекарство от болезни сестренки.
Это приняли с улыбкой. Мало ли что говорят дети. И родители начали осторожно готовить сына к тому, что Люсия обречена. Рано или поздно ее косточки потеряют последнюю прочность — и девочка просто умрет, не дожив даже до десяти лет. Так бывало. Кости становились настолько хрупкими, что их могло сломать даже неосторожное движение. Даже резкий вздох. И — все. Смерть.
Но Эрасмиус ничего не слушал.
Мальчик полностью сосредоточился на достижении своей цели. Биология, анатомия, физиология, патоло-гия, книги, фильмы, аудиокниги…
Когда его родители увидели на столе восьмилетнего ребенка учебник физиологии, они были в шоке. А когда мальчик спокойно начал им объяснять, что он прочитал и что понял, шок перешел в… ужас? По-трясение?!
Они и сами не знали.
Но сильно подозревали, что способности их первого ребенка выходят за грань нор-мального.
А Эрасмиус учился. Семилетний ребенок сам пошел к директору школы и разговаривал с ним. Сам решал вопросы с учителями. Сам разобрался с одноклассниками, когда те решили «проучить наглого выскочку». Да так, что родители побитых им детей едва не вызвали полицию. Потому что Эрасмиус, как уже было сказано, полностью сосредоточился на одной задаче. Вылечить сестру. Остальное значения не имело.
А все окружающее рассматривалось им с точки зрения — «поможет или помешает»? Если что-то могло по-мочь — он начинал работать над увеличением пользы. Могло помешать? Надо немедленно устранить помеху.
Собственно, это и взбесило родителей его одноклассников. Никого бы не ужаснули ребячьи драки. Но ма-ленькие пакетики, наполненные чем-то чрезвычайно едким и вонючим, разъедающим слизистую и практически выводящим противника из строя на пару дней, которые щедро раскидал в детей Эрасмиус, вызвали возмущение.
Но мальчику было плевать на все.
Его оставили в покое и дали заниматься своим делом. Это — главное.
Со школьными предметами мальчик разобрался так же безжалостно и рационально, как и с одноклассника-ми.
Для излечения сестры ему нужны, в основном, четыре предмета: — биология; — химия; — физика; — математика.
Все остальное — не важно и не нужно. Труд? Долой. Литература? Что там может быть интересного и полезно-го? Долой!
История?
Какие глупости!
Языки?
Безусловно. Чтобы прочитать написанное о медицине на других языках.
Астрономия?
Нужно узнать про другие расы. Возможно, у них найдется лекарство для его сестренки.
Физкультура?
Бесцельная и бесполезная трата бесценного времени!
Астронавигация — это важнее. Обычаи народов галактики — обязательно! Иногда мальчик еще советовался с родителями. Но часто после уроков шел в больницу — и проводил там все время до вечера. Следил за сест-ренкой. Помогал кормить ее и поить. Купать и ухаживать.
Медперсонал просто обожал мальчика. Такого спокойного. Умного. И потрясающе любопытного там, где дело касалось медицины. Эрасмиус же хотел знать — все. Особенно про то, как вылечить сестру.
Но время шло. Люсии было уже три года. И врачи давали ей не больше двух лет. И мальчик понимал — будь проклято время!!!
Он просто не успеет!!!
Не успеет.
Будь у него еще лет пять…
Но кости девочки все быстрее теряли кальций, а с ним и последнюю прочность. Два года. Три? Уже вряд ли.
Мальчик учился, как безумный.
И тут один охранник в больнице, глядя на его мучения, рассказал мальчику о фит?данго.
Дело было так. Эрасмиус задержался в школе. На уроке генетики. Даже не задержался. Ему просто надо бы-ло ответить преподавателю выученный урок, чтобы получить зачет по предмету. Но упертый ретроград за-ставил мальчика ждать конца уроков, потом долго, больше двух часов подряд, спрашивал по генетике поч-ти с самого начала, даже не давая себе труд отвечать на вопросы ребенка…
Эрасмиус получил зачет, но был в ярости. У него отняли бесценное время. Время, в которое он мог учиться. Время, которое он мог провести с сестрой. Аэробус ушел из-под носа. И пришлось ждать следующего боль-ше часа. Как на грех, еще пошел дождь. Мальчик промок, замерз и добрался до больницы не в лучшем со-стоянии духа. И — в довершение всего — поскользнулся на мокрых пластиковых ступеньках и больно ударил-ся коленом и локтем.
Это оказалось последней каплей. Ребенок разрыдался прямо у входа.
И из караулки выглянул человек, которому предстояло определить дальнейшую судьбу юного гения. От-ставной сержант Ромаро Ахонт. Нынче — охранник городской детской больницы. Он отлично знал мальчика. А кто бы не знал его в госпитале? Им восхищались.