Солнечный Царь сидел на другом конце стола, абсолютно голый, но покрытый с головы до ног блестящей золотой краской. Странный чужак, со своей стороны, ничем особенным не выделялся, и в руках у него ничего не было.
Когда незнакомец направился к Солнечному Царю, присутствовавшие расступились, шокированные, возможно, необычным, иссиня-черным цветом его кожи. Казалось, сам Мировой Змей возвратился в человеческом обличье.
Пораженные явлением этого призрака тьмы, даже телохранительницы-хайти лишь таращились во все глаза на необыкновенного гостя, который преспокойно взошел па помост, где сидел Солнечный Царь, и наклонился к нему, словно с намерением поцеловать.
Лишь блеск вынырнувшего неведомо откуда клинка разбил наконец чары. Острие уткнулось в золотую шею бога.
- Назад! - рявкнул Эш, останавливая тех, кто устремился было спасать своего хозяина. Похоже, неуязвимым Солнечного Царя уже никто не считал.
Телохранительницы видели клинок, видели незнакомца, его сверкающие глаза и белые зубы. Видели и не решались рисковать.
Эш приказал освободить и привести его товарища. Никто не пошевелился, и он повторил распоряжение, обратившись на этот раз к самому царю:
- Сделаешь это, и я не стану тебя убивать.
Поверил ему Солнечный Царь или нет, неизвестно, но его дрожащая рука изобразила повелительный жест.
Дальше время тянулось медленно. Все ждали, когда Бараху доставят из темницы. Ученики бога уже начали проявлять признаки беспокойства и перешептываться, а на лице Солнечного Царя проступили из-под золотой краски капли воняющего страхом пота. Ситуация смахивала бы на фарс, если бы не хайти, терпение которых истощалось. Эш понимал, что кто-то из них вполне может сорваться и попытаться освободить хозяина.
Наконец двери распахнулись, и в зал втащили человека, в котором Эш с трудом узнал Бараху. Подняв голову и нацелив единственный здоровый глаз на старика, пленник, должно быть, решил, что тот пришел, дабы закончить вендетту и умереть вместе с ним. Он понимал, что, как только Солнечный Царь будет убит, из дворца им уже не выйти. У Эша, однако, был свой план.
- А теперь, - обратился он к живому богу, - расскажи мне, кто ты на самом деле.
Солнечный Царь задрожал. Пот сбегал по нему ручейками, и под босыми ногами уже собралась целая лужица.
Едва с лезвия сорвалась капля крови, как перепуганный насмерть фальшивый божок открыл рот и заверещал.
Он рассказал все: что родился в клане бродяг, зарабатывавших на жизнь мошенничеством и мелким воровством, что, прослышав о рухнувшей горе и древнем пророчестве, решил выдать себя за бога, а своих родственников за первых учеников. Понизив голос до шепота, он сознался в убийствах и предательствах, поведал о том, как устранил самых близких, как убирал каждого, в ком сомневался, пока не остался один.
Выражение на лицах окружавших Солнечного Царя и Эша постепенно менялось от недоверия и неуверенности к возмущению и гневу.
- Пожалуйста, - умоляюще добавил золоченый мошенник. - Разве не божья рука направила меня сюда? Разве смог бы я сделать это все без небесного поощрения? Подумайте сами. Если я не бог, то уж наверняка избранный богом посредник.
- Так отправляйся же к своему богу, - сказал наконец Эш и отступил от Солнечного Царя.
Никто не обратил внимания на сходящего с помоста старого рошуна - толпа набросилась на дрожащего от страха голого человечка. Набросилась, как стая хищников на добычу.
- И это все тебе рассказала та болтливая парочка, Бараха и Эш? - усмехнулся Нико, жмурясь от бьющего в глаза солнца.
- Признаюсь, кое-что я добавил от себя, заполнил, так сказать, пробелы. Кстати, эту историю мне довелось слышать в нескольких вариантах, но все рассказчики сходились в одном: мой хозяин далеко не счастлив оттого, что его спас твой хозяин. Наверное, он счел себя униженным и с тех пор не пропускает случая, чтобы так или иначе превзойти своего спасителя или по крайней мере отпустить в его адрес оскорбительный комментарий. Более всего на свете Бараха желает такого состязания между ними, в котором смог бы доказать свое превосходство.
- И ты считаешь, что Эш победит в таком состязании?
- Конечно, победит. Ты что, не слушал?
Запустив руку под рясу, Алеас извлек два сушеных прина и бросил один Нико.
- И вот что я тебе скажу, - продолжал он. - Из ста убийств, совершенных орденом, девяносто девять приходятся на жадных торговцев и ревнивых любовников. Так вот Эш этим не занимается. У рошунов он даже называется по-особенному: иншаша, убийца королей.
Нико впился зубами в плотную мякоть плода и ощутил его резкий, с дымком, вкус. Прожевав и проглотив пару кусочков, он задумчиво спросил:
- А как называют Бараху?
Ответить Алеас не успел - на его колени упала тень. В дверях, подбоченясь, стоял староста Олсон.
- Прохлаждаемся, значит? - злорадно ухмыльнулся он, взирая на двух юнцов, вольно разлегшихся на деревянном полу. - И деремся? - Взгляд его остановился на окровавленной губе Алеаса. В следующий момент Олсон наклонился, схватил каждого за ухо и потянул вверх. - Встать! Встать!
От резкой боли все поплыло перед глазами.
- Как называют Бараху? - тем не менее прошипел он сквозь зубы.
- Алхаз, - корчась от боли и смеха, выдавил Алеас.
- Что тут происходит? - прогремел, раскатываясь по всему двору, голос, когда Олсон выволок штрафников из конюшни. Принадлежал голос, разумеется, Барахе, который даже прервал по такому случаю упражнение с палашом.
Оба ученика мгновенно подтянулись.
- Валялись в теньке вместо работы да лопали ворованное, - объявил Олсон. - А вдобавок еще и дрались.
- Это так? - обратился к своему ученику алхаз. - Ты дрался? Как какой-нибудь мальчишка?
- Вовсе нет, - ответил Алеас, вытирая с подбородка кровь. - Мы практиковались в отработке навыков ближнего боя с использованием короткого оружия. Боюсь, я оказался немного невнимательным в защите.
- Практиковались, значит? - Бараха взял подопечного за подбородок, придирчиво осмотрел рану и, оставшись недовольным увиденным, добавил: - Я сказал тебе держаться подальше от этого... Теперь ты знаешь почему. Помни, ты учишься быть рошуном. Если у нас возникают несогласия, мы не кидаемся друг на друга, как уличные собачонки. Для этого существует другой путь.
Алеас и Нико настороженно переглянулись.
- Но у нас нет никаких несогласий, - осторожно заметил Алеас.
- Что? У тебя губа разбита.
- Да, но это произошло случайно.
- Оскорбление есть оскорбление.
- Мастер, меня никто не оскорблял, - возразил Алеас. - Мы всего лишь практиковались.
- Помолчи.
Алеас опустил голову.
- Устроим все по правилам, - вынес решение Бараха, обменявшись заговорщическим взглядом с Олсоном. - По старинным правилам. Поняли?
Нико не понял, но тон Барахи ему не понравился.
- Прекрасная мысль, - с энтузиазмом поддержал Олсон. - Я принесу все, что понадобится. - И с этими словами он торопливо зашагал к северному крылу.
- А что нам понадобится? - спросил, ни к кому в отдельности не обращаясь, Нико.
- Мы пойдем на рыбалку, - вздохнул Алеас, по-прежнему разглядываю землю под ногами.
На рыбалку?
Тем не менее открывать рот и спрашивать, что это означает, Нико не решился, подозревая, что за невинной фразой кроется некое ужасное испытание.
Глава 16
РЫБАЛКА
-- Я смотрю, ты его сторонишься, - заметил Кош на родном для них обоих хоншю.
-- Я всех сторонюсь, - ответил Эш, передавая старому другу чашку с Огненной водой Чима.
Кош приложился к чашке и, сделав добрый глоток, вернул ее Эшу.
- Это так, да. Но к мальчишке особенно относится, вот что я имею в виду.
- Для него так лучше.
- Неужели? Для него или для тебя?
Эш прислонился спиной к дереву, под которым они оба сидели. Еще глоток, и обжигающее жидкое пламя скатилось по горлу. День выдался необычайно жаркий для здешних мест, и рощица в центре двора служила приятным уголком прохлады. Привычные звуки обыденной монастырской жизни падали в глубокое молчание раскинувшейся перед двумя странниками долины и исчезали там. Обрамленная внушительными, устремленными вверх горами с заснеженными пиками и усыпанными темными точками пасущихся коз нижними склонами, пронзительным голубым небом и застывшими на нем тонкими, как самая тонкая бумага, белыми облаками, долина выглядела трогательно крохотной и даже игрушечной.
Кош рыгнул.
- Знаешь, я ведь отослал письмо его матери.
- Ты хотя бы прочитал его сначала?
- Нет. Мальчонка, похоже, впечатлительный. Говорят, держится в сторонке, ни с кем особенно не сближается.
- Наверное, ему так лучше.
- Как и его наставнику. А я вот все спрашиваю себя, готов ли он ко всему этому.
- А кто к этому готов? - хмыкнул Эш.
- Мы были готовы.
- Мы были солдатами. И уже проливали кровь. Уже убивали.
- Солдаты или нет, мы родились такими. Я смотрю на твоего парня и не вижу в его глазах того, что было в нас. Бойцом он, может, и станет, но охотником, убийцей... не знаю.
- Ты говоришь ерунду. И всегда говорил ерунду. В этом деле, в этом мире только одно имеет значение. И у него это есть.
- Симпатичная одинокая мамаша?
Эш поднял голову:
- У него есть сердце.
Некоторое время они сидели молча, глядя на залитую ярким солнцем долину. Лучи его, путаясь в мелкой ряби, вытягивались в длинные дрожащие ленты, словно сплетенные из серебра с золотым отливом. Эш чувствовал, у Коша еще остались вопросы, и эти вопросы друг держит при себе с тех самых пор, как он, Эш, вернулся в монастырь не один, а с учеником.
- Я просто удивлен, - заговорил наконец Кош. - Не думал, что увижу тебя с учеником. Говорят ведь, что старого пса не обучишь новым фокусам. - Он выдержал небольшую паузу и другим, уже более мягким голосом добавил: - Так что, время лечит?
Эш лишь взглянул на него краем глаза и ничего не сказал.
Кош кивнул. Взгляд его ушел куда-то вдаль, возможно в то общее для обоих прошлое, о котором ни тот ни другой не хотели говорить.
Некоторое время назад Эш обнаружил, что не может представить лицо сына в иные, кроме самых последних в его жизни, моменты. Судьба, как всегда, обошлась жестоко, выбрав самые болезненные, самые горькие мгновения.
Вот и сейчас оно стояло перед ним, лицо четырнадцатилетнего паренька с чертами скорее матери, чем отца. Немного неуклюжий, в грубых кожаных доспехах, сын бежал через поле с запасными копьями, обвешанный мехами с водой. Бежал, обходя убитых и умирающих, вверх по склону небольшого холма, находившегося на самом левом фланге оборонительной линии. Вокруг шумел и ревел бой, и все слова Эша терялись в этом гремящем шуме. В какой-то момент сын оглянулся и увидел черную цепь вражеской конницы, прорвавшей их тылы и неумолимо приближавшейся с грозным топотом копыт. Это были люди генерала Ту, бывшие бойцы Народной армии, соблазнившиеся обещанием золота и перешедшие на сторону врага.
В тот миг Эш понял, что сражение проиграно. Что его сын мертв, он понял еще до того, как всадник, наклонившись, рубанул мальчика по шее и безжизненное, обезглавленное тело свалилось, смешавшись с другими мертвыми телами.
Наверное, Эш сошел бы с ума, если бы Кош не оглушил его дубинкой, а потом вместе со своим оруженосцем не утащил с поля брани и подальше от тела сына. Тем временем их левый фланг был уже растерзан и развеян, как пух по ветру. Поданный Ошо сигнал к отступлению остался незамеченным, потому что все уже обратились в бегство. Пока они уходили - а точнее, бежали, не думая ни о чем другом, как только о спасении собственной шкуры, - по одному из пересекающих поле оврагов, генерал, оставшись у спуска в овраг со своим ординарцем, прикрывал их отход и сражался до последнего.
Большинство из тех трех тысяч считали, что им повезло остаться в живых. Эш никогда так не думал.
Уйдя каждый в свое прошлое, они не сразу обратили внимание на то, что звонит колокол.
Мужчины переглянулись.
- Завтрак?
- Мы завтракали два часа назад.
- Интересно, что там случилось?
Но Эш уже поднялся, Кош последовал за ним.
Колокол звонил и звонил, и монастырский люд понемногу собирался во дворе, окружая Нико и Алеаса. Ни Олсон, ни Бараха созывать братьев не просили, но один из рошунов - Нико не знал его имени, - проходя мимо, догадался, что происходит, и сам решил привлечь зрителей.
Откликнулись едва ли не все. Был выходной, и люди с удовольствием разговаривали, шутили и смеялись, наслаждаясь заодно теплом уходящего лета.
Алеас стоял шагах в десяти от Нико, и Бараха нашептывал что-то на ухо своему ученику. Тот слушал наставника хмуро - ситуация нравилась ему не больше, чем Нико.
Потом в воротах появились Эш и Кош. Оба шли неторопливо, той расчетливой, осторожной походкой, что выдает людей не вполне уже трезвых. "Прекрасно, - сокрушенно подумал Нико. - Теперь я еще выставлю себя полным идиотом на глазах у старика".
Эш остановился и одним взглядом охватил всю картину: распухшую губу и засохшую кровь на подбородке у Алеаса; топчущегося рядом Бараху; серьезного лицом, но с усмешкой в глазах Олсона и вещи, лежащие на земле между учениками: два мотка рыболовной лески, каждый с крючком и блесной из серебристой фольги, и две тяжелые сети.
Подойдя к подопечному, Эш ничего не сказал, и Нико решил не обращаться к наставнику, пока тот не заговорит первым. Так они и стояли, рядом, будто пара немых, пока собравшиеся рошуны немного переговаривались. В какой-то момент Алеас покачал головой, но Бараха нахмурился, зашипел на него, а потом подтолкнул к лежащим на земле инструментам.
- Это все полная чушь, - выпалил, не выдержав, Нико.
Старик кивнул.
Олсон поднял руки, призывая зрителей успокоиться.
- Выйдите вперед, - обратился он к послушникам.
Они подошли к сетям. Алеас по-прежнему не поднимал глаз и упорно рассматривал что-то под ногами. Нико сверлил взглядом Алеаса, но тот делал вид, что ничего не замечает.
- Здесь, в Сато, мы улаживаем споры по-своему, - объявил Олсон. - И вы двое сделаете это по старинному обычаю, потому как в нем заключена мудрость. - Он кивком указал на инструменты. - Каждый из вас выберет какое-то одно орудие. Вооружившись им, вы отправитесь к озерам в верхней части долины. Там вы будете до полудня ловить рыбу - размер не важен, - а потом вернетесь с уловом. У вас есть три часа. Победителем признается тот, кто принесет к назначенному времени больше рыбы. После этого спор считается решенным. Оба поняли?
Алеас неохотно кивнул. Мгновением позже его примеру последовал Нико.
- Хорошо. А теперь выбирайте.
Нико посмотрел на Эша, но старик подсказывать не стал и ничем своего предпочтения не выдал.
"Рыбалка? Может, они и в самом деле имеют в виду только это и никакого подвоха здесь нет?"
С другой стороны, определенно должно быть что-то еще, иначе это дело не вызвало бы такой интерес у остальных рошунов. Ученик - метка наставника. Открытое состязание между им и Алеасом есть открытое состязание между Барахой и Эшем.
Ему очень хотелось так и сказать, им, этим двум почтенным мужам: "Ступайте и решайте свои споры сами, а меня оставьте в покое". Но он промолчал. Может быть, потому, что появился шанс обойти Алеаса.
"Надо собраться".
Нико еще раз взглянул на разложенные под ногами снасти. Леска или сеть? Сетью рыбы можно взять больше, но она, судя по каменным грузилам, и тяжелее. Сначала ее придется нести вверх, к озерам, потом, на обратном пути, тащить вниз, а значит, уходить надо будет раньше, чтобы не опоздать к установленному часу. Хватит ли у него сил на все это? Вряд ли. И времени он потратит слишком много. К тому же Нико знал кое-что о рыбалке. Сеть распугает рыбу после первого же захода.
Нико наклонился и поднял моток лески.
Оглянулся на Эша - старик едва уловимо кивнул.
Алеас тоже сделал свой выбор. Нико облегченно вздохнул - его противник выбрал тяжелую сеть.
- Помните, - сказал Олсон, - победитель - тот, кто принесет больше рыбы в назначенное время. Все, пошли.
Алеас бросил на плечи сеть и помчался к воротам. Зрители проводили его одобрительными криками и улюлюканьем. После секундного колебания Нико устремился в погоню.
Подъем давался с трудом. Жарко. Нико бежал, пока не заболели ноги. Алеаса он обошел раньше, на каменистой тропинке, когда тот начал сдавать под тяжестью сети.
- Я оставлю тебе пару рыбешек! - крикнул Нико через плечо, но Алеас не ответил и даже не поднял головы.
Не останавливаясь, он стащил через голову рясу и отбросил ее в высокую траву, подальше, чтобы соперник не воспользовался его идеей.
Внимательно глядя под ноги, Нико перешел на быстрый шаг. Справа бежал ручей, но он держался подальше от воды, чтобы не попасть на болотистый участок. Солнце поднималось все выше, но облака над долиной постепенно сгущались, а с ними пришел и ветер. Порывистый, он трепал волосы и ворошил траву.
Проходя мимо хижины Провидца, Нико коротко кивнул старцу, сидевшему у порога и рисовавшему что-то на клочке бумаги. Монах кивнул в ответ.
Поднявшись выше, он взял короткую паузу, чтобы перевести дух и сделать пару глотков из ручейка. Как бы невзначай оглянувшись, Нико заметил вдалеке Алеаса, устало тащившегося по той же тропинке, и порадовался за приятеля.
Через полчаса он вышел наконец на самый верх. В озерцах, образованных несколькими расположенными друг за другом ключами, плескалась форель. Оглядевшись, Нико быстро нашел и самое подходящее для рыбалки место - большой пруд под сенью разросшегося кустарника - и осторожно приблизился.
Понаблюдав за мелькающими в прозрачной воде рыбешками, он старательно, чтобы не запутать, размотал леску, проверил крючок и блесну. Кое-чего не хватало. Нико обломил сухую ветку ближайшего куста и соорудил некое подобие поплавка. Теперь все было готово, и он, переведя дух, забросил удочку и стал ждать.
Рыба явно проголодалась. Едва блесна коснулась воды, как выскочившая из глубины форель жадно захватила крючок вместе с блесной. Нико даже вскрикнул от восторга и быстро потянул. Рыбешка попалась небольшая, но размер значения не имел. Он осторожно подвел ее к берегу и аккуратно вытащил. Мокрая и скользкая, она трепыхалась в его ладонях. Усвоенные в детстве навыки вспомнились сами собой. Нико ловко снял добычу с крючка и ударил о камень.
Сердце радостно стучало. Кто бы мог подумать, что все сложится так удачно. Снова закинув удочку, Нико не удержался от довольной улыбки.
- Ну, мои дружочки, - обратился он к еще не пойманной рыбе, - удача наконец-то вспомнила и про нас.
Время тянулось медленно. Поработав на одном озерце и собрав неплохой улов, Нико переходил к следующему, расположенному ниже. Удача оставалась с ним.