— Малыш! Они бесподобны! Но носить часы за семьсот пятьдесят тысяч пристало только каким-нибудь большим боссам, а не обыкновенному офицеру вроде меня…
— Ты большой? Большой! Наш босс? Да! Чего стесняться? И вообще, еще одно слово против, и я действительно обижусь. Кстати, я тут поинтересовалась, сколько стоят подаренные тобой сережки, и тоже слегка офигела. Так что мы с тобой квиты…
Оторвавшись от созерцания чуда техники на моей руке, я встал на колено, поцеловал руку страшно довольной таким подходом девушке и коротко описал ей свои планы на ближайшую ночь.
Иришка густо покраснела и зажмурилась…
В это время к столу подошел официант с подносом, на котором благоухали «блюда дня», но, вместо того чтобы поставить на стол тарелки, замер, поражение уставившись на мою руку: последние двести лет марка «K&В» считалась мерилом успеха и процветания. Когда-то в детстве, заглядываясь на рекламу этого чуда инженерной мысли и дизайна, я мечтал накопить много денег, чтобы купить себе такой же. Но когда подрос, понял, что эта мечта — не для меня…
— Молодой человек! — Ехидно улыбающаяся Ира вывела парня из оцепенения. — Может, все-таки вы поставите блюда на стол? Или нам так и есть с подноса?
— Извините, мэм! Я просто засмотрелся… Сию минуту…
Выгрузив содержимое подноса на стол, он, обалдело поглядывая через плечо, поплелся в глубь ресторана…
— Мне придется прятать твой подарок под длинным рукавом, — расхохотался я, — иначе все встречные-поперечные будут либо расшибать себе лбы об стены, либо бросаться меня грабить!
— Стены мне не жалко. Грабителей — тоже. Главное, чтобы тебе было приятно им пользоваться… — Ира придвинула к себе тарелку и набросилась на еду. — Что расселся? Ешь давай! Нам еще надо потанцевать, а потом добраться до постели: надеюсь, ты не думаешь, что я забуду о твоих предложениях?
Глава 28
МАРК ГОМЕС
— Ух ты, какой роскошный номер!!! — замерев у входной двери, воскликнула Лола. — Ты снял его для, себя одного?
— Нет… Для нас двоих… — усмехнулся Марк и, подхватив девушку на руки, понес ее в спальню. — Надеюсь, ты не передумала скрашивать мое одиночество?
— Не передумала… — обхватив его за шею, засмеялась девушка. — Только почему у тебя так тихо? Дай-ка я включу музыку, что ли Кстати, у тебя есть шампанское?
— …и заставили врага позорно бежать… — слишком громкий голос диктора, возникшего на развернутом перед кроватью голозкране, заставил Гомеса вздрогнуть и кинуть взгляд на появившееся изображение.
— Посмотрите, как это было! — На смену лучащейся восторгом физиономии ведущего новостного канала на экране возник истребитель, медленно разваливающийся пополам… — Видите? Вот эта стремительная тень, промелькнувшая за кормой первого сбитого на орбите Квидли Циклопа, — «Кречет» лейтенанта Гомеса, одного из десяти Демонов, которые…
— Переключи… — Марк потянулся к сенсору пульта управления, чтобы убрать с экрана ряд голографий, изображающих его и остальных ребят подразделения. Но не успел: Лола, уронив челюсть, смотрела на его лицо, возникшее рядом с виртуальным изображением «Кречета».
— Э-это ты? Правда? — Поставив на паузу часть голограммы с портретами остальных Демонов, Лола расширенными от удивления глазами посмотрела на своего кавалера. — Точно! Вот эти двое были с нами в «Северном сиянии», правда? Их звали Рикки и Вольф! Так вы что, правда те самые Демоны, которые защитили Лагос? С ума сойти…
— С ума сходить не надо… — вздохнул Марк. — Те самые…
Пропустив его фразу мимо ушей, девушка метнулась к панели управления в изголовье кровати и, отмотав изображение на начало боя, ткнула пальнем в обломки взрывающегося корабля:
— Он по-настоящему взорвался? От твоей ракеты? И ты — самый крутой Демон в своем подразделении?
— Самый крутой? Я? С чего ты взяла? — сменив канал на музыкальный, усмехнулся Гомес. И, обхватив девушку за талию, притянул ее поближе. — Ну их, эти новости! Я прилетел сюда отдыхать…
— Ну как же! Я же слышала своими ушами, что ты первый сбил корабль Циклопов на орбите Квидли! Что из этого следует?
— Что ведущий — полный придурок. Читает текст, который готовили болваны. Первый корабль мы сожгли в открытом космосе. Очень далеко от Квидли-два…
— Но ведь сбил его ты? — уперев палец в грудь Марка, спросила Лола.
— Давай сменим тему, ладно? — расстроенно попросил парень. — Не хочу говорить о войне. Кажется, ты хотела скрасить мое одиночество?
— Ответь только «да» или «нет», и я отстану…
— Да. Но…
— Никаких «но»… — Девушка задумчиво посмотрела в глаза улегшемуся на спину парню и, стянув с плеча бретельку, прошептала одними губами: — Все будет так, как ты захочешь. И сегодня, и всегда. Обещаю…
…Лежа рядом с тихо посапывающей во сне Лолой, Марк безуспешно пытался уснуть. Увы, несмотря на бурно проведенную ночь и довольно большое количество выпитого спиртного, сна не было ни в одном глазу. То ли потому, что сутки без физических нагрузок показались его организму отдыхом, то ли из-за слов, сказанных его девушкой перед тем, как заснуть:
— Я так счастлива, что тебя нашла… Спасибо, герой!
«Знала бы ты, какой я герой… — угрюмо глядя в окно, за которым занимался рассвет, думал Гомес. — теленок на веревочке, и только. Сидишь в своем кресле, смотришь на тактический экран и пытаешься вовремя запустить „Касатку“ или „Пиранью“ в цель, появившуюся перед одной из машин звена. Круто, правда? Еще иногда сажаешь машину на космодром. Или взлетаешь. Если Волкову лень. А потом стоишь перед объективами голокамер, улыбаешься и позволяешь вешать на себя медали. И называть себя героем, „Мастер-пилотом“ и спасителем Лагоса и Квидли… Бред!!! Волков, Семенов, Вильямс, Орлова — они действительно ЛЕТАЮТ. А я — балласт, Модифицированный, увешанный наградами и даже засветившийся в новостях балласт с БК-ашкой в голове. Транслятор команд лидера звена, и только…»
На душе вдруг стало так тошно, что Марк заскрипел зубами и потянулся к оставленной на тумбочке рядом с кроватью бутылке виски.
— Ты почему не спишь, милый? — сонно спросила съехавшая с его плеча Лола. — Тебе не понравилось?
— Ты была восхитительна… — сделав пару больших глотков, Гомес прислушался к своим ощущениям и поставил бутылку на место. — Просто на душе что-то не очень…
— Почему? — потянувшись к сенсору в изголовье, девушка затемнила оконное стекло и, обняв Гомеса за шею, заглянула в его глаза. — Расскажи, может, я смогу чем-нибудь помочь?
— Спи, девочка моя… — грустно улыбнулся Марк. — Мне уже ничем не поможешь…
— Ты что, стесняешься того, что с тобой сделали? — Лола приподнялась на локте и, покрутив пальнем у своего виска, легонько шлепнула Гомеса по лбу. А потом, помрачнев, спрятала лицо у него на груди. — Знаешь, я помню свое детство урывками. Если верить врачам, то это нормальная реакция организма на стресс. А ведь я толком ничего не видела! Ни когда нас вталкивали в пропахший чем-то едким трюм грузового корабля. Ни во время взлета с космодрома. Ни при разгоне для ухода в гипер. Но очень хорошо помню ощущение панического страха или запредельного горя у всех без исключения окружавших меня взрослых. Мужчина в спортивном костюме, сидевший на полу рядом с погрузочным роботом, не отводил взгляда от палубы, под которой, как я потом догадалась, находилась корма и маршевые двигатели. И постоянно потел, Капельки пота, скатываюшиеся по его лицу и оставляющие темные пятна на его груди, он не замечал. Но вздрагивал от любого постороннего звука. Так сильно, что я каждый раз пугалась. Его соседа непрерывно била дрожь. Смотреть, как у него трясутся подбородок и руки, которыми он прижимал к себе постоянно рассыпающиеся свертки, тоже было страшно — он был ВЗРОСЛЫМ! И не мог, не должен был так бояться! Помню бледное, как снег, лицо кого-то из членов команды грузовика — молодой парень, таскавший нам воду и еду, до прыжка в гипер постоянно вжимал голову в плечи. Будто ждал взрыва. И еще каждые две секунды сглатывал слюну…
Лола, сделала небольшую паузу, провела пальцами по груди Гомеса и вздохнула:
— Женщина, рядом с которой я сидела, все десять часов в гипере тупо смотрела на голограмму своего сына, служившего на одной из уничтоженных Циклопами орбитальных станций. И по ее лицу не-прерывно катились слезы. Помню мальчишку года на два младше меня, сжимавшего в побелевших от напряжения пальцах берет своего отца, Его мать, поседевшую от горя. Помню плач моей мамы, еле В слышно повторяющей имена своих родителей… Знаешь, я поступала в Академию планетарной пехоты шесть раз…
— Зачем? — вырвалось у Гомеса. — Ведь после второго отказа уже не возьмут?
— Мой папа остался на Ньюпорте… — глухо произнесла девушка. — Он не был военным. Просто работал на другом конце континента. И не успел вернуться домой до окончания эвакуации. Он был большим, сильным и очень добрым. Когда я ложилась спать, он садился рядом, тихо-тихо рассказывал мне сказки и перебирал своими пальцами мои локоны. А когда я приносила домой плохие отметки, он не ругал меня, а грустно смотрел мне в глаза и спрашивал: «Доченька, если ты не поняла эту тему, почему не спросила? Я бы тебе объяснил!» А я, вместо того чтобы сесть с ним рядом и слушать, как он говорит, фыркала и убегала гулять… Дура! Я бы сейчас отдала все ради того, чтобы иметь возможность быть с ним рядом… Чувствовать его прикосновения, слышать ласковое «доченька» и засыпать, положив голову на его ладонь… Только этого никогда уже не будет! Не будет, потому что эти твари уничтожили планету, на которой жил ОН! Мой папа, понимаешь? И я до сих пор умираю от горя, когда смотрю его голографии…
Вытерев глаза уголком одеяла, девушка сглотнула подступивший к горлу комок и прошептала:
— Я мечтала закончить Академию планетарного десанта. Десантно-штурмовой факультет. Чтобы иметь возможность видеть Циклопов не на тактических экранах шлемов пилотов-истребителей, а через забрало. Вплотную. Близко-близко. И рвать их голыми руками… Да, я знаю, что человек не сравнится с ними ни в силе, ни в скорости, ни в реакции, но хотя бы одного врага я бы с собой забрала…
— Почему тебя не взяли в Академию? — погладив девушку по голове, тихо спросил Марк.
— Психологи забраковали. Теперь я — обычный техник систем вооружения. Работаю на Ключе-два. Обслуживаю артавтоматы и элеваторы. Мне плевать на гордость — если хотя бы одна торпеда, которую подаст мой элеватор, зацепит корабль Циклопа, то я умру счастливой… — ответила Лола. — Да, я не люблю свою работу. Но ради того, чтобы увидеть, как взрываются их корабли, я готова всю жизнь ползать на коленях за тем, кто на это способен! А еще… я готова на все, лишь бы иметь возможность убивать Циклопов собственными руками: стать андроидом, мутантом и даже донором органов. Я соглашусь на любой эксперимент, даже если у меня будет один шанс из ста на его успешное завершение…
— Ты понимаешь, о чем ты говоришь? — вспомнив свое «пробуждение» в лаборатории Комплекса, угрюмо спросил Марк.
— Да. Я их НЕНАВИЖУ… И отдала бы все, чтобы быть одной из двух девушек вашего подразделения…
Глава 29
ГЕНЕРАЛ ХАРИТОНОВ
…Капитан Кощеев возник в дверном проеме и, доложив о прибытии, с надеждой посмотрел на генерала:
— Вы читали мой рапорт, сэр?
— Садись, Алексей… — Расстегнув верхнюю пуговицу кителя, Харитонов кивнул в сторону дивана и, выбравшись из-за своего стола, опустился в глубокое кресло по другую сторону от журнального столика. — Конечно же, читал.
— И каким будет ваш ответ?
— Чего тебе не сидится в Академии? — вопросом на вопрос ответил генерал, — Ты лучший преподаватель из тех, которых я видел. И таких, как ты, в Конфедерации — единицы. «Учился летать у Кощея» — бренд. Который признают все офицеры ВКС…
— Владимир Семенович! — Кощеев сцепил пальцы обеих рук в замок и грустно посмотрел на начальство. — Я ушел из строевой части по вашей просьбе. Формулировку помните?
— Смутно…
— А я помню. Слово в слово… — Кощеев криво усмехнулся и, немного подумав, процитировал: — «Судя по имеющимся у меня разведданным, война вот — вот перейдет в стадию позиционной. За предыдущие два года мы потеряли слишком много хороших пилотов, поэтому задача номер один, которую мы видим на ближайшие годы, — воспитание достойной смены, способной бить врага хотя бы количеством»…
— Что-то такое припоминаю… — кивнул Харитонов.
— Это еще не все. «Мы пришли к выводу, что в настоящее время оптимальной точкой приложения сил лучших пилотов Конфедерации является не война, а преподавание. Поэтому прошу тебя как офицера и патриота некоторое время поработать инструктором летного дела в любой Академии по твоему выбору…»
— Мои слова. Насколько я помню, ты думал что-то около недели…
— Восемь дней. Я согласился. Потому, что вы были правы. Тогда… — кивнул капитан. — Сегодня ситуация изменилась. Во-первых, война перешла в активную фазу, и в ближайшее время следует ожидать серии попыток захвата обитаемых систем Окраины. Во-вторых, единственной силой, способной изменить соотношение сил с Циклопами, являются ваши Демоны. А значит, мое преподавание в Академии теряет всякий смысл. В-третьих, «некоторое время» — это не НАВСЕГДА…
— Ты мог бы преподавать у меня в Проекте… — склонив голову на плечо, хмыкнул генерал.
— Как? Для того чтобы корректировать работу курсанта, я должен быть быстрее его. И опытнее. Увы, по сравнению с возможностями ваших модификантов мои навыки — детский лепет. Я изучил все записи их боев, которые нашел в общем доступе. И те, которые сделал сам около Квидли. Вывод прост — я не смогу так летать. Никогда. И научить их чему-то тоже не смогу. Не хватит физических кондиций. Поэтому, как офицер и патриот, считаю своим долгом попроситься во вторую очередь Проекта. Или в третью: хочу приносить пользу с максимальным КПД. Хочу снова почувствовать себя пилотом…
— Ты и так пилот. И не просто, а «Мастер-пилот»…
— Да? В системе Квидли весь Двенадцатый флот сбил три истребителя Циклопов! ТРИ!!! А десять «Кречетов» ваших Демонов — двадцать восемь. Не потеряв при этом ни одного своего. Как? Владимир Семенович! Я знаю, на что был способен один из них чуть меньше года назад. Сам его учил Так вот, за такой короткий промежуток времени Волков не мог так слетаться со своими подчиненными. Я анализировал каждый маневр его звена. Такой согласованности действий невозможно добиться одними тренировками — каждый борт в нем летает так, как будто управляется общим искином. Но в условиях постоянной работы генераторов помех это нереально. Отсюда вывод: либо вы решили вопрос с экранированием сигнала, либо изменили Демонов не только физически. Первый вариант отпадает — зачем идти на нарушение закона о глубоком вмешательстве в геном человека, если эскадрилья управляемых иски— нами «экранированных» машин, способных выдерживать любые перегрузки, может раздолбать любой корабль Циклопов? Нелогично. Значит, в Демонах есть что-то такое, что позволяет реагировать на изменение оперативной обстановки не столько соло, но и в групповом режиме… В общем, меня мало интересует название этого процесса или свойства — я хочу вернуться в боевое подразделение. Вернее, не так. Я хочу служить в лучшем боевом подразделении Конфедерации — в подразделении Демонов. И вместе с ними бить Циклопов. То есть пройти ту же цепочку изменений, которую пережил Волков…
— Это не так просто… — вздохнул Харитонов. — И тебе не двадцать лет…
— Я готов на любые необходимые процедуры, начиная со стандартного омоложения. И на любой риск… — пожал плечами Кощеев. — Я — пилот. И умру им. Пусть даже на операционном столе…
— Хорошо… — вздохнул генерал. — Завтра я подпишу приказ о твоем переводе в Первый отдел ОСО ВКС. Так что в Академию можешь не возвращаться. Координаты комма оставь у секретаря — я с тобой свяжусь. Доволен?
— Спасибо, Владимир Семенович… — Кощеев радостно заулыбался. — Я вас не подведу…
— А я и не сомневаюсь… — Харитонов кинул взгляд на свой коммуникатор, мрачно свел брови на переносице и, встав с кресла, протянул капитану широченную, покрытую мозолями ладонь: — Ладно, беги. Боюсь, что, если я не приму следующего просителя, она вынесет мне двери…