Сервас тут же забыл о банке.
- Ты не поверишь, - сказала Чэн.
В дверь постучали. Марго бросила взгляд на спящую соседку, посмотрела на экран компьютера. 23.45. Она встала. Приоткрыла створку. Элиас. Круглое бледное лицо - не скрытая за волосами половина - выступало из темноты коридора.
- Что тебе нужно в девичьем дортуаре? Забыл, что есть телефон и ЭСЭМЭС?
- Пошли, - коротко бросил он.
- Что-о-о?
- Пошевеливайся.
Она готова была обругать Элиаса и захлопнуть дверь, но непривычная серьезность тона заставила ее передумать. Марго вернулась к кровати, чтобы одеться: она была в трусах и лифчике, но Элиаса это ничуть не взволновало. "Странно, обычно парни реагируют по-другому. Одно из двух: он либо девственник, как думают некоторые девушки, либо гей, как утверждают парни".
Она нажала на кнопку датчика, и в коридоре загорелся свет.
- Черт, Марго!
Это был не крик - хриплый шепот. Девушка удивленно взглянула на Элиаса, он в ответ только пожал плечами. Они спустились по лестнице и пошли через холл к двери. Два мраморных бюста провожали их взглядами. В парке было тихо, гроза на время отступила. Луна, похожая на бледный ноготь, играла в прятки с ночью. Трава была такой влажной, что у Марго сразу промокли ноги.
- Куда мы?
- Они вышли из здания.
- Кто?
Элиас картинно закатил глаза.
- Сара, Давид и Виржини. Я видел, как они направлялись к лабиринту, один за другим. Наверное, назначили встречу. Нам надо поторопиться.
- Подожди. А вдруг мы столкнемся нос к носу? Что тогда?
- Спросим, что они тут делают.
- Блеск!
Они прошли мимо статуи под старой вишней, пролезли под ржавой цепью и углубились в лабиринт. Парень остановился и прислушался. Марго замерла. Вокруг было тихо, только деревья шелестели листвой на ветру, стряхивая воду в ожидании нового ливня. Этот шорох заполнял окружающее пространство, заглушая все остальные звуки, в том числе шум их шагов.
Подумав, Элиас решил пойти налево. На каждом новом повороте Марго ожидала столкновения с троицей. Изгороди давно не подстригали, и девушка то и дело натыкалась на ветки. На небе снова сгустились тучи. Марго стало казаться, что Элиас ошибся, но тут совсем рядом с ними раздались голоса.
Он резко остановился и поднял руку, подавая сигнал Марго, - в точности как киношный коммандо на вражеской территории. Марго тихо хихикнула, хотя ей было не смешно - страшно. Она затаила дыхание. Они там… За ближайшим поворотом. Элиас и Марго сделали еще два шага и услышали фразу Давида.
- Это ужас какой-то, мне жутковато.
- Что еще мы можем сделать? - Марго сразу узнала нежный голос Сары. - Только ждать…
- Нельзя просто взять и забыть о нем, - запротестовал Давид.
Марго вздрогнула. Ей хотелось одного - вернуться в свою комнату, к Люси. Давид говорил тусклым плаксивым голосом, отрывочными фразами, запинаясь на отдельных слогах, как пьяный или обкурившийся.
- Ничего не соображаю… Можно… черт… нужно что-то делать… нельзя его бросать…
- Заткнись. - Голос Виржини прозвучал, как удар хлыста. - Ты не можешь сейчас сломаться, понятно?
Давид вряд ли понял смысл слов Виржини - Марго услышала, как он зарыдал, протяжно и глухо застонал, скрипнул зубами.
- О черт… черт… черт… - ныл он. - Дерьмо, вот дерьмо…
- Ты сильный, Давид. Мы с тобой. Не забывай, мы - твоя единственная семья. Сара, Юго, я и остальные… И мы ни за что его не бросим…
Наступила тишина. Марго спросила себя, что имела в виду Виржини. Отец Давида был крупным промышленником, президентом группы "Жембо". Он подмазывал, подкупал, льстил, угождал, финансировал избирательные кампании политиков, благодаря чему сумел за последние десятилетия "откусить" много жирных кусков от пирога в сфере общественных работ и дорожного строительства. Старший брат Давида учился в Париже и Гарварде и теперь управлял семейным предприятием вместе с отцом. Юго как-то раз сказал Марго, что Давид их ненавидит.
- Нужно срочно созвать Круг, - внезапно сказал Давид.
В разговоре снова наступила пауза.
- Невозможно. Собрание состоится семнадцатого, как и было условлено. Не раньше, - возразила Виржини. Снова этот тон…
- Но Юго в тюряге! - всхлипнул Давид.
- Повторяю, мы его не оставим. Никогда. В конце концов этот легавый все поймет, а если потребуется, мы ему поможем…
Кровь медленно отхлынула от лица Марго, у нее похолодела спина: в голосе Виржини прозвучала ледяная жестокость.
- Этот легавый, как ты изволила выразиться, - отец Марго.
- Вот именно.
- Что значит "вот именно"?
Виржини ответила не сразу.
- Не волнуйся, мы за ним наблюдаем, и за его дочуркой тоже…
- Что ты выдумываешь?
- Ничего. Нужно убедить полицейского, что Юго невиновен… Любым способом… А насчет остального… будем начеку…
- Ты замечала, что в последнее время она все время ошивается рядом? - вмешалась в разговор Сара.
- Кто?
- Марго.
- Хочешь сказать, Марго за нами шпионит? Чушь! - выкрикнул Давид.
Элиас повернул голову и вопросительно посмотрел на Марго. Она нервно моргнула.
- Я хочу сказать одно - мы должны быть осторожны. Эта девка для меня загадка, я ее не… чувствую.
Голос Сары журчал, как ледяной ручеек. Марго захотелось исчезнуть. Взлететь над темным лабиринтом и спрятаться среди бегущих по ночному небу синеватых туч.
В самый неподходящий момент у нее в кармане тихо затренькал смартфон, имитируя звуки арфы. Элиас вытаращил глаза и наградил Марго разъяренным взглядом. У нее бешено заколотилось сердце.
- Я поговорю с ней, если хотите… - предложил Давид.
- ТИХО! Что это за звук? Вы слышали?
- Какой звук?
- Арфа… или что-то в этом роде… Там… совсем рядом…
- Я ничего не слышал, - сказал Давид.
- А я слышала, - возразила Сара. - Там кто-то есть!
"БЕЖИМ!" - выдохнул Элиас в ухо Марго, схватил ее за руку, и они помчались к выходу, не разбирая пути и не думая о маскировке.
- Чужие! - завопил Давид.
Марго и Элиас слышали за спиной шум погони и бежали из последних сил, срезая углы и задевая ветки. Девушке казалось, что жилы на висках вот-вот лопнут и кровь брызнет фонтаном. Черт бы побрал эти бесконечные виражи и проходы. Ржавая табличка с грозным запретом чиркнула Марго по спине, когда они пролезали под цепью; она скривилась от боли, но не вскрикнула. Элиас резко потянул девушку назад.
- Не туда! - рыкнул он. - Там они нас заметят!
Они пробрались по узкому проходу между двумя изгородями и оказались прямо под деревьями, в густой и темной, как нефть, тени, потом, петляя от ствола к стволу, вынырнули прямо под окнами полукруглого амфитеатра. Их жестикулирующие тени напомнили девушке мимов театра Марселя Марсо. Они обогнули здание и оказались перед дверкой. Элиас пошарил в карманах, вытащил ключ - к превеликому удивлению Марго, - и через секунду они уже бежали по пустынным коридорам.
- Где ты откопал этот ключ? - крикнула Марго в спину Элиасу.
- Потом объясню!
Лестница. Не та, по которой они спускались. Более старая, узкая, пахнущая пылью. Они добрались до спального этажа, Элиас толкнул дверь, и Марго изумилась: перед ними был дортуар, до двери их с Люси комнаты оставалось всего несколько метров.
- Залетай! - приказал Элиас. - Не раздевайся! Ныряй под одеяло и притворись спящей.
- А ты? - спросила Марго, едва слыша собственный голос из-за шума в ушах.
- Обо мне не волнуйся, беги!
Она послушалась, скользнула к двери, тихонько надавила на ручку и оглянулась: Элиас исчез. Марго начала было расстегивать ремень, но тут же вспомнила слова друга, легла не раздеваясь и натянула простыню до носа.
Она едва не задохнулась от страха, когда через несколько секунд кто-то быстрыми шагами подошел к двери и повернул ручку. Марго закрыла глаза и приоткрыла рот, стараясь дышать глубоко и спокойно. Кто-то светил ей фонариком в лицо, и Марго казалось, что они вот-вот услышат, как колотится ее перепуганное сердце, увидят пот на лбу и покрасневшее лицо.
Потом дверь закрылась, звук шагов начал удаляться, и Марго поняла, что Сара и Виржини возвращаются к себе.
Она подняла веки. Вокруг было темно, но у нее перед глазами плясали искорки.
Горло пересохло, тело было липким от пота. Девушка откинула простыню, села на кровати и вдруг поняла, что ее бьет неостановимая крупная дрожь.
21
Римские каникулы
Он слушал радио. В наушниках звучал глубокий, хорошо поставленный голос.
- …чем занимается депутат? Проводит время на заседаниях благотворительных комитетов, посещает муниципальные собрания, голосует на сессиях провинциальных парламентов, аплодирует речам, открывает супермаркеты, разбирает местные склоки, надувает щеки, сжимает кулаки и - главное - умеет в нужный момент сказать "да". Большинство моих собратьев не верят, что проблемы общества могут быть разрешены с помощью законов. Еще меньше они верят, что общественный прогресс входит в зону их компетенции. Они - приверженцы религии привилегий, их кредо - накопительство, любимая догма - бесплатность, для себя любимых, естественно.
Сервас прибавил звук, не сводя глаз с дороги, и бархатный голос заполнил салон. Сыщик слышал его не впервые. Дерзость, молодость и умение четко формулировать мысли сделали его обладателя медийным любимцем. Тем, кого следует звать на телеканалы и в утренний радиоэфир, потому что он умеет держать аудиторию в напряжении.
- Вы сейчас говорите о политических оппонентах или о соратниках из вашего собственного лагеря? - поинтересовался ведущий.
- Слова наделены вполне определенным смыслом, разве не так? Я сказал - "большинство", сказал открытым текстом.
- А вы осознаете, что наживаете врагов, позволяя себе подобные высказывания?
В разговоре наступила пауза. Серваса терзала пульсирующая боль в затылке. Он взглянул на GPS, проверяя маршрут. Лес расплывался в свете фар, но не выглядел непроглядной чащей. Белые ограждения, фонари и тщательно ухоженные кюветы располагались на расстоянии пятидесяти метров друг от друга. Из-за деревьев выглядывали богатые современные строения.
- Люди выбрали меня депутатом, чтобы я говорил им правду. Знаете, зачем они ходят на выборы? Чтобы сохранять иллюзию контроля. Для людей контроль так же важен, как для крыс. В семидесятых годах исследователи экспериментировали с двумя группами крыс. К животным подключали электроды, через которые пропускался электрический ток. Так вот: у тех грызунов, которые могли контролировать процедуру, вырабатывалось больше антител и было меньше язв.
- Возможно, их реже били током, - попытался пошутить ведущий.
- Так вот, именно это я и буду продолжать делать, - не дал себя сбить политик. - Я верну моим избирателям контроль - реальный, не иллюзию.
Сервас сбросил скорость. Голливуд. Вот что напомнили ему все эти ярко освещенные здания между деревьями. Среди них не было ни одного площадью меньше трехсот квадратных метров. Дорогой декор, авторский дизайн, лучшие вина в погребах и джаз под сурдинку.
- На сто жителей этой страны приходится один депутат - и один врач на триста граждан. Вам не кажется, что должно быть наоборот? Каков итог? Вы выделяете некоторую сумму - там, наверху, на самом верху… на ту или иную цель, а она, как бы поизящнее выразиться, она… растекается. На каждом промежуточном уровне часть суммы испаряется. Когда деньги наконец доходят до адресата, значительная их часть уже растрачена на покрытие рабочих издержек, функционирование системы, выплату зарплат и поддержку рынков.
- Вы говорите так потому, что в мае прошлого года левые одержали победу, практически повсеместную, - съязвил ведущий.
- Вы правы. Но налоги-то вы платите, правда? Я хочу сказать, что…
Сервас убрал звук. Он почти приехал. Программа шла в записи, но никто не гарантировал, что птичка окажется в гнездышке. И будет бодрствовать. Майор хотел поговорить именно здесь, а не в конторе. В известность он поставил только Самиру и Эсперандье. Венсан ограничился коротким вопросом: "Уверен, что не переворачиваешь все с ног на голову?"
Как там выразился господин депутат? Для людей контроль так же важен, как для крыс… "Совершенно с вами согласен, потому и хочу сохранить контроль над собственным расследованием", - подумал Сервас.
Он съехал с дороги на прямую, обсаженную деревьями аллею, в конце которой, у самого леса, стоял дом. Современное одноэтажное строение из стекла и бетона ничем не напоминало жилище Марианны, но местность вокруг была не менее живописной. Этот квартал, выстроенный прямо в лесу, был самым роскошным в Марсаке. Город нарушал все законы по части квот социального жилья, и по очень простой причине: туда практически некого было бы селить. Шестьдесят процентов населения Марсака составляли университетские профессора, ответственные работники, банкиры, пилоты международного класса, хирурги и инженеры, работающие на авиационных заводах в Тулузе. Здесь имелись две площадки для игры в гольф, теннисный клуб и двухзвездный (по Мишлену) отель, две церкви, крытый рынок XVI века, десятки пабов и ресторанов. Марсак был технологическим полюсом инновационных предприятий, работающих в связке с исследовательскими лабораториями факультета естественных наук и с крупнейшими промышленными группами Тулузы. Марсак - шикарное предместье для элиты, замкнутое на себя, живущее вдали от шума большого города.
Мартен выключил двигатель. Он сидел и смотрел на освещенные окна дома, на который медленно опускалась душная июньская ночь. Горизонтальные линии, плоская крыша, очень много застекленных поверхностей, прямые углы, высокая терраса. Комнаты, ультрасовременная американская кухня, гостиные и узкие коридоры просматривались снаружи, несмотря на жалюзи на окнах. Похоже на творение Миса ван дер Роэ. Сервас подумал, что восходящая звезда "правых" Поль Лаказ продемонстрировал свой статус публичного человека даже в архитектурных пристрастиях. Сыщик вышел из машины и сразу заметил, что кто-то наблюдает за ним из высокого окна. Женщина… Она отвернулась и с кем-то заговорила, а Сервас отвлекся на телефонный звонок.
- Мартен, как ты? Что произошло?
Марианна… Он взглянул на окно, но женщина исчезла. За стеклом теперь маячил мужской силуэт.
- Все в порядке. Кто тебя предупредил?
- Я дружу с директором банка… ("Ну конечно, - подумал Сервас, - она же сказала, что всех здесь знает".) Мартен… (Сервас услышал, как она вздохнула.) Прости за вчерашнее… я знаю, ты делаешь все, что в твоих силах, я… прости меня.
- Мне нужно идти, я тебе перезвоню, - сказал он и снова переключил внимание на дом.
Одна из застекленных дверей открылась, и на террасу, защищенную от непогоды плоской бетонной крышей, вышел человек.
- Кто вы?
- Майор Сервас, уголовная полиция. - Сервас достал значок и начал подниматься по ступеням. - Вы Поль Лаказ?
Мужчина улыбнулся.
- Собственной персоной. Не смотрите телевизор, майор?
- Вообще-то, нет. Но я только что слушал ваше выступление по радио, и оно показалось мне очень интересным.
- Что вас сюда привело?
Сервас укрылся от дождя и взглянул на хозяина дома. Сорок лет. Среднего роста, крепкий, по виду - в хорошей физической форме. На Лаказе была толстовка с капюшоном, он напоминал боксера после тренировки, каковым, по сути, и был. Боксер с сильным ударом. Боец. Из тех, кто предпочтет удар уклонению. Толстовка отличалась от той, что была на человеке на записи, но это ничего не значило.
- Вы не догадываетесь?
Взгляд политика стал чуть менее дружелюбным.
- Клер Дьемар, - подсказал Сервас.
Депутат на мгновение застыл - как окаменел.
- Что-то случилось, дорогой? - произнес женский голос у них за спиной.
- Не волнуйся, милая, этот господин из полиции, он расследует убийство, и поскольку я депутат Национального собрания от нашего города…
Лаказ бросил на сыщика выразительный взгляд. Женщина вышла на террасу, и Сервас увидел, что на ней парик, повязанный сверху платком. Бровей на лице не было - точнее, были, но нарисованные черным карандашом. Даже серый сумрак дождливого дня не мог скрыть, как плохо она выглядит, хотя когда-то наверняка была очень красива. Они обменялись рукопожатием, и Сервас машинально отметил про себя, какая невесомая у нее ладонь. Болезнь забрала силы, высосала всю энергию.
По глазам женщины он понял, что рак почти победил, и ему вдруг захотелось извиниться и уйти.
- Ужасная история, - сказала она. - Очень жаль эту бедняжку…
- Я не отниму много времени… - Сервас почти извинялся. - Простая формальность.
- Давайте пройдем в мой кабинет, майор, там будет удобней, - предложил Лаказ.
Мартен кивнул, хозяин дома зна́ком указал ему на пол, и сыщик послушно вытер ноги о половичок. Они вошли в дом и попали в гостиную, где на плоском экране большого телевизора шел черно-белый фильм. Без звука. Сервас заметил бутылку виски на барной стойке и два недопитых стакана на журнальном столике. В коридоре горел яркий свет, на стенах не было ни картин, ни украшений, а на другом конце ночь заглядывала внутрь через стекло. Лаказ толкнул дверь, и они оказались в кабинете - просторном, суперсовременном и удобном. Стены цвета эбенового дерева были увешаны фотографиями в рамках.
- Садитесь.
Лаказ прошел за свой стол и тяжело опустился в кожаное кресло. Стул, предложенный Сервасу, был сделан из хромированных трубок и тонкой кожи.
- Никто не предупредил меня о вашем визите, - сказал депутат, утратив всю свою учтивость.
- Это экспромт.
- Ясно. И что же вам нужно?
- Вы сами знаете.
- Ближе к делу, майор.
- Клер Дьемар была вашей любовницей.
Лаказ не сумел скрыть удивления: Сервас не спрашивал - утверждал.
- Кто вам сказал?
- Ее ноутбук. Кто-то не поленился и тщательно вычистил оба почтовых ящика - рабочий и домашний. Глупый и бессмысленный поступок, если хотите знать мое мнение.
Взгляд Лаказа выражал полнейшее недоумение. Ни в чем не виноват или безупречно притворяется?
- "Тома девятьсот девяносто девять" - это вы, так ведь? Вы с Клер обменивались страстными мейлами.
- Я ее любил.
Ответ, короткий и прямой, застал Серваса врасплох. Судя по всему, Лаказ практикует откровенность во всех областях жизни. Искренний политик? Мартен был не настолько наивен, чтобы поверить в существование хотя бы одного подобного субъекта.
- А как же ваша жена?
- Сюзанна больна. Я люблю жену, майор. И Клер любил. Полагаю, вам трудно это понять.
Все та же пресловутая откровенность. Сервас никогда не доверял людям, бравирующим своей правдивостью.
- Вы "обнулили" почту Клер Дьемар?
- О чем вы говорите?
- Ответьте на вопрос.
- Я не понимаю, о чем вы.
- Ладно. Тогда ответьте на сакраментальный вопрос.
- Вы шутите, майор?
- Вовсе нет.
- Я не обязан ничего говорить.
- Конечно, но мне бы очень хотелось услышать ваш ответ.