– Можно сказать и так.
Юар молча ходил по комнате, наморщив лоб, то и дело искоса поглядывая на Петера и на полицейского в форме.
«Определенно с ним что‑то не то, – думал Петер. – Мало того что голубой, в нем еще какое‑то дерьмо сидит».
– Вот эта вот отметина, – внезапно подал голос Юар, оборвав мысли Петера. – Нам о ней что‑нибудь известно?
Он показал на светло‑серую дугообразную полосу на стене за спинкой кровати, как раз позади лампы на ночном столике.
– Нет, – ответил полицейской из‑за спины Петера. – Возможно, она там уже давно?
– Конечно, – согласился Юар. – Или она появилась, когда лампа упала со столика. Если она вообще падала, конечно.
– Ты считаешь, что все же здесь была какая‑то заваруха и лампа упала?
– Именно так. И когда все закончилось, кто‑то поднял ее и поставил обратно на место. Можем попросить техников проверить эту версию, если они еще этого не сделали.
Он присел на корточки.
– Штепсель вынут из розетки, – добавил он. – Возможно, провод выдернулся, когда она падала.
Петер хмыкнул и отошел поглядеть в окно.
– Все окна в квартире были закрыты, когда мы пришли сюда, – отчитывался полицейский. – И входная дверь тоже была заперта.
– Изнутри?
– Невозможно сказать. В смысле, возможны оба варианта. Но мы думаем, что дверь заперли изнутри.
– Но ведь ее можно запереть и снаружи? Нам известно, у кого были ключи от квартиры?
– Супруги, нашедшие тела, утверждают, что ключи были только у них. А еще у дочери, которая недавно умерла. Это, кстати, взволновало их обоих.
– Что у нее тоже были ключи от квартиры? – не понял Петер.
– Нет. Что она умерла от передозировки наркотиков, – пояснил полицейский. – Как видно, они не встречались несколько недель, но им было известно о близких взаимоотношениях дочери и родителей. И что та оказалась наркоманкой, стало для наших свидетелей большой новостью.
Юар и Петер переглянулись.
– Нам нужно обязательно побеседовать с этими супругами, и как можно скорее, – заявил Юар. – Они рядом живут?
– В двух кварталах отсюда, на площади Ванадисплан. Они сейчас дома.
– Тогда быстро дуем туда, – бросил Петер и направился к выходу из квартиры.
– Погоди‑ка, – остановил его Юар, – я хочу еще раз хорошенько все тут осмотреть, прежде чем мы уйдем.
Петер в нетерпении остановился посреди гостиной и ждал, пока Юар закончит.
– Вот ты походил по квартире – какое впечатление у тебя о людях, живших здесь? – спросил его Юар.
Петер растерянно огляделся, ошарашенный вопросом.
– Что у них есть деньги, – ответил он.
Юар, стоя напротив него в нескольких метрах, склонил голову набок.
– Верно. А еще?
Его манера говорить действовала Петеру на нервы, он сам не понимал почему. Словно вопросы задевали какой‑то неведомый комплекс в его душе.
– Не знаю.
– Попробуй.
Раззадоренный Петер протопал в гостиную, потом в кухню. Оттуда в холл, библиотеку, гостевую комнату и наконец вернулся назад.
– У них нет финансовых проблем, – повторил он. – И деньги у них уже давно. Возможно, достались по наследству. Вид такой, будто они и не живут тут. Не по‑настоящему.
Юар выжидал.
– А точнее?
– Здесь почти нет фотографий детей. Только самые ранние. Фотографии на стенах изображают не людей, а пейзажи.
Только самые ранние. Фотографии на стенах изображают не людей, а пейзажи. Ничего не могу сказать о картинах, но выглядят они дорого.
– Есть ли что‑нибудь, что не вписывается в то, что ты сказал, – насчет того, будто дом словно бы необитаем?
– Может быть, спальня. Там у них хотя бы стоят фотографии, очевидно недавно сделанные.
Паркет заскрипел, когда Юар двинулся с места.
– Я рассуждал точно так же, как и ты, – сказал он довольным тоном. – И я вот думаю, что нам это дает? Потому что рядом на Ванадисплан живет другая супружеская пара, утверждающая, что очень хорошо знала эту семью. У меня же складывается впечатление, что жившие в этой вот квартире люди были очень закрытыми и не допускали никого слишком близко. Думаю, нам следует об этом помнить, когда через несколько минут мы будем разговаривать с нашими свидетелями. Этот факт плюс впечатление от квартиры могут означать еще одну вещь.
– Что? – спросил Петер, поневоле заинтригованный рассуждениями Юара.
– Что у них была еще одна квартира, где они чувствовали себя гораздо уютнее и где мы смогли бы составить о них гораздо более полное представление.
Она живет в странном мире. Мысль об этом приходила уже не в первый раз, но всякий раз неизменно удивляла. Фредрика Бергман упорно повторяла и себе, и другим, что при выборе профессии руководствовалась карьерными соображениями и не собиралась в ней задерживаться надолго. Объяснение этому упорству было простым и жалким: на работе ей было неуютно.
Единственный гражданский специалист среди полицейских в форме и штатском, девушка раз за разом убеждалась, насколько она тут чужая и насколько не ко двору. Странно, вообще‑то говоря, – ведь ни в каких иных сообществах она чужой себя не чувствовала. Но теперь, конечно, стало полегче. Особенно в отношениях с Алексом и Петером, которые изменили свое мнение о ней после расследования дела, над которым они все работали прошлым летом. Боевого крещения для всей группы, так сказать.
В то же время Фредрика осознавала, что и сама изменилась с того времени. Теперь она старалась избегать конфликтов. Поначалу ее все что угодно могло вывести из себя, но тяжело протекающая беременность потихоньку отбила у нее охоту спорить и ссориться по любому поводу. Хотя иногда конфликт случался и не по ее вине. Например, совсем недавно, когда она зашла в дактилоскопический отдел уголовной полиции. Она задала один‑единственный простой вопрос: не совпали ли отпечатки пальцев неопознанного мужчины, найденного у университета, с чьими‑либо отпечатками в их собственной базе данных или в базе данных Миграционного управления.
Вопрос прямо‑таки вывел сотрудницу отдела из себя. Неужели Фредрике неизвестно, сколько работы на них свалилось с тех пор, как Гудрун доработалась до психического срыва в прошлом месяце? Или непонятно, что сейчас все силы брошены на расследование дела о байкерской банде?
Фредрика не поняла реакцию женщины, так как не была знакома с Гудрун и ничего не знала о деле байкерских банд. К тому же она сильно сомневалась, что задержка вызвана названными причинами. Скорее всего, сотрудница просто забыла проверить отпечатки пальцев погибшего.
– Это ж надо – вломиться и требовать невесть чего, – кипятилась та, сидя за компьютером. – Сразу видно, что нет ни полицейского опыта, ни понятия о приоритетах!
Фредрика в ответ лишь выразила сожаление, что коллега так занята: пусть позвонит, когда будут результаты, – дело может день‑другой подождать. И, поблагодарив, поспешно зашагала к лифтам.
Она сильно прибавила в весе. Мама удивлялась, конечно, какая дочь худенькая на таком большом сроке беременности, но Фредрике в это слабо верилось. Ребенок отчаянно брыкался внутри, сердито колотя маленькими ножками.