– Что, не терпится тебе? – шептала Фредрика, положив руку на живот. – Мне тоже.
Когда родители спросили, планировала ли она эту беременность, Фредрика ответила утвердительно, но не стала вдаваться в детали. Да, ее планы обрели окончательную форму прошлым летом, тем летом с нескончаемыми дождями. Фредрике исполнялось тридцать пять лет, и пришла пора определиться насчет ребенка. Точнее, как относиться к его отсутствию. Особого выбора у нее не было: оставалось либо усыновить ребенка, либо съездить в Копенгаген и решить проблему с помощью искусственного оплодотворения. Или попробовать найти спутника жизни и завести детей естественным путем.
Но это казалось не так‑то просто. Шли годы, а у нее так и не получалось завязать ни с кем длительных отношений. После каждого разрыва она возвращалась к Спенсеру, навсегда завязшему в своем браке, в котором ни он не был счастлив, ни его жена.
Лишь находясь в отпуске в датском Скагене, Фредрика решилась затронуть беспокоившую ее тему.
– Я хочу усыновить ребенка, – сказала она. – Я хочу стать матерью, Спенсер. Я пойму, если ты скажешь, что не можешь или не хочешь в этом участвовать, но я не могу с тобой этим не поделиться.
Ответ Спенсера оказался неожиданным. Он разразился длинной сердитой тирадой: как отвратительно лишать детей родины и привозить их в Швецию только ради прихоти стосковавшихся в одиночестве взрослых.
– Ты действительно хочешь участвовать в этом безобразии? – спросил он.
Тут Фредрика не выдержала и разрыдалась:
– А какой у меня выбор? Скажи мне, Спенсер, что мне в таком случае остается делать?
И они принялись подробно обсуждать свои планы.
Фредрика улыбалась. Ребячество, разумеется, но забавно вспомнить, как переполошились родители, узнав о ее затее.
– Фредрика, умоляю, что на тебя нашло? – недоверчиво спрашивала мать. – И кто он вообще, этот твой Спенсер? Давно ты его знаешь?
– Больше десяти лет, – ответила она тогда и посмотрела прямо в глаза матери.
Фредрика сглотнула. Это все беременность и гормоны – нервы никуда не годятся. Она то смеется, то рыдает. Наверное, пора взглянуть на себя со стороны. А то странной ее считают не только в полиции, но и дома.
Она растерянно потянулась за протоколом, составленным на месте происшествия, где был обнаружен неустановленный мужчина. Документов, подтверждающих личность, при себе нет. В розыск никем не объявлялся. Личные вещи практически отсутствуют. Согласно заключению врача, осмотревшего труп в больнице, никаких повреждений, указывающих на насильственные действия, на теле нет. Впрочем, вскрытие и судмедэкспертиза еще впереди.
Фредрика посмотрела на лежавший перед ней пакет с личными вещами мужчины. Листок бумаги, исписанный арабскими буквами. Золотая цепочка. Завернутое в бумагу кольцо с черным камнем. Еще бумажка, свернутая в маленький твердый шарик, – ей пришлось повозиться, чтобы его развернуть. Снова арабская вязь. И еще карта, тоже скомканная, – план города. Похоже, страница, вырванная из старой телефонной книги. Фредрика наморщила лоб. План изображал центр Упсалы. На полях тоже было что‑то написано по‑арабски.
Усталость, то и дело парализующая мозг, немного уступила. Фредрика задумалась, как поступить дальше. Вряд ли это что‑то даст, но проверить все же стоит. Она вышла в соседний кабинет к Эллен.
– Кто смог бы перевести мне арабский текст? – спросила она.
Алекс Рехт решил сам ответить на звонок настоятеля церкви в Бромме. Они обменялись вежливыми фразами, после чего священник объяснил цель своего звонка:
– Дело касается Якоба Альбина, найденного вчера мертвым.
Алекс ждал.
– От имени церкви я бы хотел сообщить, что мы готовы оказать вам любое содействие, в котором вы нуждаетесь.
Любое. Это неслыханная потеря для нас. И непостижимая.
– Понимаю, – ответил Алекс. – Вы общались с покойным и в частной жизни?
– Нет, – отозвался настоятель. – Но в приходе его очень ценили. И Марью тоже. Таких людей никто нам не заменит.
– Мы не могли бы приехать к вам сегодня в течение дня? – поинтересовался Алекс. – Мы бы хотели опросить по возможности максимальное количество людей, близко знавших супругов Альбин.
– Я к вашим услугам в любое время, – с готовностью ответил настоятель.
Закончив разговор, Алекс подумал, не позвонить ли отцу. Мысль эта в последнее время приходила ему все реже, а сейчас единственным поводом для звонка было то, что дело имеет прямое отношение к церкви. Отец Алекса, как и его младший брат, были пасторами шведской церкви. Алексу в свое время пришлось серьезно побороться с родителями, чтобы отстоять собственный выбор профессии. Ведь все старшие сыновья в роду уже много поколений подряд были священниками.
В конце концов отец сдался. Служба в полиции – это ведь тоже своего рода призвание.
– Я буду полицейским, потому что ни с чем другим так хорошо не справлюсь, – заявил Алекс.
Этими словами он победил отца.
На столе зазвонил телефон. На душе потеплело, когда в трубке послышался голос жены Лены, хотя в последнее время он и тревожил комиссара. В ее голосе слышалась то тревога, то боль. Жена переживала, но не говорила из‑за чего.
– Ты сегодня поздно вернешься? – спросила она.
– Думаю, нет.
– Не забудь, что тебе надо к врачу по лечебной физкультуре.
Алекс вздохнул.
– Конечно не забуду, – ответил он раздраженно.
Они обсудили меню на ужин, поговорили о новом парне их дочери, который выглядит как рокер, а разговаривает как депутат риксдага. Провальный вариант, подытожил Алекс, рассмешив жену.
Ее смех продолжал звучать у него в ушах, когда комиссар уже положил трубку.
Алекс посмотрел на свои руки, покрытые рубцами. Их изуродовал огонь прошлым летом, когда его группа вела ужаснейшее дело о пропавшей девочке. Ребенок был похищен, а позже найден убитым. Охота на преступника заняла в общей сложности меньше недели, но по своей интенсивности стала беспрецедентной за всю его карьеру. Пожар в квартире убийцы был страшным финалом всей цепочки чудовищных преступлений.
Алекс согнул и разогнул пальцы, один за другим. Врачи обещали, что со временем кисти обретут прежнюю подвижность, и к суставам правда постепенно возвращалась гибкость. Сам пожар Алекс уже почти не помнил и был рад этому. Никогда раньше он столько не сидел на больничном, а когда выписался, они поехали с Леной в Южную Америку навестить сына.
Он, как всегда, усмехнулся, вспоминая о поездке. Вот уж где не полиция, а сущий бардак!
Телефон снова зазвонил. К его большому удивлению, его разыскивала Маргарета Берлин, заведующая отделом кадров.
– Алекс, нам надо поговорить о Петере Рюде, – твердо сказала она.
– Да? – удивился он. – А в чем дело?
– В рогаликах.
Он уже несколько дней находился в Швеции, однако страны еще толком не видел. Из Арланды он, согласно инструкциям, автобусом доехал до центра города, затем сел на скамейку недалеко от магазинчика «Прессбюро» и стал ждать.
Женщина пришла лишь спустя полчаса. Она выглядела совсем не так, как он себе представлял. Она была гораздо ниже ростом и темнее, чем шведки в его представлении. И еще на ней был мужской костюм – брюки вместо юбки.
Он растерялся, не зная, что сказать.
– Али? – обратилась к нему женщина.
Он кивнул.