– Неужели эта женщина ещё жива? – удивленно спросила Паг.
– Да, она жива и по-прежнему убирает дом и всё так же ворчит по поводу кошачьей шерсти. Я на время уборки ухожу из дому, дабы не слышать её разглагольствований. И вот однажды, вернувшись домой после того, как наша почтенная миссис закончила уборку, я обнаружил, что Коко исчез! Однако Юм-Юм прохаживалась вблизи чулана, где хранились принадлежности для уборки, не сводя глаз с дверной ручки, поэтому я рывком открыл дверь и тут же оказался во власти белого тумана, который покрывал также все, что было внутри: полки, жестянки, бутылки. Над пеленой тумана возвышался Коко, сидящий с бесстрастным видом на самой верхней полке. Оказывается, миссис Фулгров случайно закрыла его в чулане, а он случайно выпустил аэрозольное облако из баллона для чистки ковров.
– А может быть, и не случайно, – съязвил Джуниор.
– Я описал это происшествие в газете, после чего производитель средства для чистки ковров прислал мне такое количество своего товара, что им можно было бы вычистить все ковры в нашем округе.
Прослушав эту историю, гости почувствовали некоторое облегчение, а Квиллер вздохнул с облегчением уже после ужина. Когда прощались, Джуниор протянул ему конверт.
– Прости, совсем забыл про это письмо. Оно прибыло в редакцию с сегодняшней почтой и адресовано тебе.
Конверт был из розовой бумаги с флоридской почтовой маркой и официальным логотипом <Парка розового заката>. Квиллер спрятал письмо в карман.
Проезжая по Гудвинтер-бульвару, Квиллер сказал Полли:
– Да, настроение за столом было совсем не праздничное, я рассчитывал на другое. Извини, что вовлёк тебя в эту затею.
– Здесь нет твоей вины. Кто мог предвидеть такое? Ситуация печальна сама по себе.
– Думаю, ты теперь не пойдёшь на поминальную службу…
– Напротив, обязательно пойду, – ответила Полли тоном, в котором было горечи больше, чем тепла.
Квиллер довёз её до каретного сарая, обещав заехать за ней завтра вечером. Ему не терпелось вскрыть письмо из Флориды.
Сидя за письменным столом, он надрезал розовый конверт – крупноформатный конверт, за который взимался двойной почтовый сбор, – и из него выпало несколько фотографий и записка. Селия запомнила, как пишется его имя, что произвело на него хорошее впечатление.
Уважаемый мистер Квиллер!
Мне очень понравился наш разговор по телефону. Посылаю вам несколько фотографий миссис Гейдж, на которых она снята вместе с другими обитателями парка. Мы фотографировались во время автобусной экскурсии. Я – легкомысленного вида особа с ушами Микки Мауса. Возле каменного льва – мистер Крокус и миссис Гейдж. Надеюсь, какие-то фото вы сможете использовать в статье, над которой работаете.
Искренне Ваша,
Селия Робинсон
Разложив фотографии на столе, Квиллер рассмотрел Эвфонию – миниатюрную женщину в аккуратном бледно-лиловом брючном костюме и широкополой шляпе. Окружавшие же её люди были в футболках с эмблемой <Парка розового заката> во всю грудь. Но пожилой седовласый мужчина, стоявший рядом с ней, носил традиционный тропический костюм. Каменный лев и этот джентльмен могли бы сойти за братьев.
Сиамцы, всегда проявлявшие любопытство ко всему новому, расположились в позе сфинксов на столе и бесстрастно наблюдали за происходящим.
Вдруг Коко без всяких видимых на то причин поднялся и, гортанно односложно мяукая, принялся обнюхивать фотографии. Словно изучая флоридские снимки, он провёл носом по каждому из них, а двух легко коснулся языком.
– Брысь! – отогнал его Квиллер, боясь, как бы химикаты, используемые в фотографии, не повредили животному.
– Йа-у-у-у! – как всегда, бранчливо огрызнулся Коко и вышел из комнаты.
– Йа-у-у-у! – как всегда, бранчливо огрызнулся Коко и вышел из комнаты. Юм-Юм потрусила вслед за ним, бросив безразличный взгляд на человека, чьи колени так часто принадлежали только ей одной.
Квиллер почувствовал покалывание над верхней губой, что было дурным предзнаменованием, и принялся, поглаживая усы, изучать снимки, выбранные Коко. Шершавый кошачий язык и слюна оставили явственные следы на поверхности обеих фотографий, на которых Эвфония выглядела вызывающе счастливой; на одной она была снята рядом с жёлтой спортивной машиной, а на другой – на фоне экскурсионного автобуса <Парка розового заката>. Удивляло и беспокоило то, что двое из её спутников казались Квиллеру смутно знакомыми. Однако он не имел ни малейшего представления о том, кто они такие, где и при каких обстоятельствах он мог с ними встречаться.
– Если ты ищешь О'Джея, – обратился он к сыну поверенного, – то его здесь нет.
Однако на этот раз мальчиком двигало желание пообщаться.
– Скоро выпадет снег, – сказал Тимми.
– Говорят… – ответил Квиллер, не проявляя желания продолжать беседу.
Мальчишка критически осмотрел Коко.
– Почему он покрыт такой смешной шкурой? – спросил он.
– Это не шкура. Это сиамский кот.
– А… – За этим последовала пауза, после чего Тимми сказал: – Я умею стоять на голове.
– Молодец! – похвалил Квиллер.
Последовала другая долгая пауза, во время которой Тимми, вытянув руки в стороны, стоял, балансируя, на одной ноге. Наконец он проговорил:
– Вам надо жениться на леди, которая живёт на заднем дворе. Тогда вы сможете жить вместе, и ей не придётся самой выносить мусор.
– Слушай, мальчик, а ты не хочешь немножко постоять на голове? – поморщился Квиллер.
– Мы скоро переезжаем.
– Что?
– Мы скоро уедем отсюда.
– Я искренне надеюсь, что ты не забудешь прихватить О'Джея с собой.
– Я перейду в другую школу, буду ездить на школьном автобусе, и это будет весело.
– Чем тебе не нравится жить здесь?
– Папа сказал, что какой-то чурбан купил этот дом.
– Прости, пожалуйста, – извинился Квиллер, – мне надо позвонить. – И он бросился по ступенькам заднего крыльца, увлекая за собой упирающегося Коко.
Позвонив Джуниору в редакцию, он сразу же обратился к нему с вопросом:
– Ты слышал новость? Ещё один дом на бульваре продан. Дом Пендера Вилмота. То есть проданы два соседних дома.