- Слушаю, - не удивилась собеседница.
- Хотим прислать цветы и выразить соболезнование семье Алексея Ивановича, но не знаем адрес.
- Пишите, - коротко сообщила сотрудница, - Налимовское шоссе, дом 6.
Вот так, просто и быстро.
"Кто бы мог предположить, что издание книг - такое выгодное дело", - подумала я, разглядывая дом Никитина.
Впрочем, домом такой особняк не назовешь, он скорей тянул на замок. Три этажа из красного кирпича гордо возвышались у самой Кольцевой дороги. Сбоку пристройку украшала башенка с остроконечной крышей и узкими окошками-бойницами. Стиль бешеной мавританки" - называл мой первый муж художник подобную красоту. Представляю, сколько стоит его содержание. В воротах, естественно, торчала телекамера. Я нажала на звонок. Объектив повернулся в мою сторону, и тоненький детский голосок спросил:
- Кто там?
- Хочу поговорить с женой Алексея Ивановича, я из Парижа, близкая подруга Корзинкиных.
Ворота распахнулись, я въехала в безукоризненно ухоженный сад. Даже сейчас, поздней осенью, на дорожках не лежало ни одного листочка. Клумбы закрыты какой-то пленкой, кусты укутаны в черные мешки. Да, похоже, наш садовник зря получает деньги, к тому же он все время уверяет, что палую листву невозможно убрать до конца.
На пороге стояла тоненькая девочка, не ребенок, а шнурок какой-то. Но, вглядевшись, заметила скромный макияж, довольно крупные серьги и поняла, что ей никак не меньше двадцати. Никогда не встречала девушки с такой ангельской внешностью.
Огромные голубые глаза приветливо обозревали мое лицо. Чистый, прозрачный взгляд. У человека с такими глазами нет никаких постыдных тайн. Белокурые волосы ниспадали на плечи аккуратными волнами. Если такая прическа - всего лишь результат ловких рук парикмахера, она все равно вызывает зависть. Мои волосы, как ни старайся, так не лягут. Рот девушки красиво изгибался. "Лук Амура" - так называли подобную форму в девятнадцатом веке. И вся она такая маленькая, хрупкая, беззащитная...
- Я дочь Алексея Ивановича, - нежным детским голоском пропела девушка, - только сам он здесь давно не живет.
Мы вошли в просторную гостиную, обставленную в суперсовременном стиле. Снежно-белые стены, черная мебель, ковер цвета угля и пара довольно неплохих картин неизвестных мне современных художников. Я бы не хотела жить в такой комнате, но девушка чувствовала себя тут абсолютно комфортно.
- Господин Никитин, - вздохнула дочь погибшего, - ушел от нас с мамой к другой женщине.
- Но справочная дает ваш адрес...
Девушка улыбнулась.
- Он не оформлял развод, и охотно верю, что по документам числится здесь.
- То есть не встречаетесь с ним и не в курсе его дел?
- Абсолютно, - заверила девушка.
- А мама?
- Она сейчас в Карловых Варах, но, насколько знаю, никаких отношений родители не поддерживают, а что случилось?
Вкратце изложив мою проблему, я поинтересовалась:
- Где же он живет?
- Жил, - совершенно спокойно поправила дочь, - Алексей Иванович умер.
Я постаралась изобразить крайнее удивление.
- Может, сходить туда, где...
- Находится любовница? - без тени смущения спросила девушка. - Конечно, вдруг Лола знает что-нибудь. Я же, увы, ничем не могу помочь.
Она вежливо проводила меня до машины. Ворота лязгнули. Такая приятная, хорошо воспитанная девушка, а мы даже не представились друг другу. Она не спросила мое имя, а я-ее. Надо же, живет, похоже, одна, в гигантском здании, просто как принцесса из сказки.
В окне башни показалась чья-то рука и замахала платком, так в средние века дамы провожали своих рыцарей.
В окне башни показалась чья-то рука и замахала платком, так в средние века дамы провожали своих рыцарей. Я уселась в "Вольво". Нет, Кеша прав, у меня буйная фантазия. С чего взяла, что девчонка одинока? Скорей всего там полно народу - прислуга, родственники, друзья...
Я въехала в Москву и, устроившись в "Авто-Макдоналдс", принялась разглядывать полученную бумажку с адресом. "Лола, улица Габричевского, 18" - было написано на листке. У милой девушки оказался совершенно мужской почерк: четкий, твердый, без завитушек и крендельков. Лола! Интересно, как зовут даму на самом деле? Знавала я Зюку, чье имя в паспорте значилось - Татьяна, и Коку, которую родители назвали Светланой.
Но когда на пороге квартиры возникла хозяйка стало понятно, что кличка Лола подходит ей чрезвычайно. В проеме двери стояла высокая статная брюнетка со смуглым лицом и кровавой помадой на губах. В огромных карих глазах не плескалось ни единой мысли. Так глядит на траву тучная корова.
- Чего надо? - неожиданно тонким, даже визгливым голосом спросила красавица.
Такому экземпляру по душе придется француженка, прибывшая из самого Парижа. Изобразив на лице сладкую улыбку, я мило прощебетала:
- Ищу Базиля Корзинкина.
- Кого? - протянула женщина, лениво взбивая пухлой рукой смоляные кудри. - Ошибочка вышла, здесь живу я.
- Конечно, конечно, - зачастила я, - Алексей Иванович Никитин работал с Базилем, а Корзинкин пропал.
- Ясно, - абсолютно отстраненно констатировала Лола, - только Алексей умер, а я никакого, как его там, Базиля не знаю.
И она просто захлопнула перед моим носом створку входной двери. Я секунду постояла в обалдении, разглядывая железную дверь, затянутую красивой красной кожей. Полный нокаут!
Ладно, поеду в издательство "Свеча", скорей всего там знают о партнере по бизнесу.
В моем понимании издательство - большой дом, набитый компьютерами, телефонами, факсами и рукописями. Во всяком случае, когда в Париже случалось сопровождать Наташку в "Пеликан", антураж был именно такой.
"Свеча" располагалась на втором этаже низкого дома в проезде Прямикова. Только не подумайте, что данная организация занимала огромное помещение. Всего лишь две крохотные комнатушки, что называется, кошке негде хвост протянуть. В одной восседала милая женщина с простым, улыбчивым лицом.
- Надо же, какое горе, - отреагировала служащая на мой вопрос.
И это было первое проявление человеческих чувств по отношению к погибшему Алексею Ивановичу. Что дочь, что любовница выказали редкостное равнодушие. Впрочем, как говорят, каков поп, таков и приход.
Милая редакторша принялась помогать.
- Говорите француз, Базиль Корзинкин?
Я кивнула. Тут дверь в комнату отворилась, и влетело невероятное существо. Высокая девица, такая вертлявая и быстрая, что мне показалось, будто вошли две дамы, а не одна.
- Надежда Николаевна, - запричитала вошедшая, бряцая бесконечными бусами, цепочками и браслетами, - ну где же мои десять авторских экземпляров?
Редакторша без всякой радости уставилась на женщину, тяжело вздохнула и сказала:
- Жанночка, книжечки придут не раньше декабря.
- Ах, какая жалость, - взвизгнула Жанна, потряхивая бесконечными бисерными фенечками и кожаными шнурками, украшающими ее запястья, - ну надо же, сколько ждать. Ладно, тогда позвоню от вас, можно?
- Звоните, - радушно разрешила Надежда Николаевна, и Жанна принялась накручивать диск допотопного аппарата.
- Знаете, - обратилась ко мне редакторша, - честно говоря, у нас не очень бойко шли дела.