Пропагандапропагандой,а
промышленность промышленностью, тутзаклинанияне помогут, нужныреальные
мощности, а не те, о которых печатают в победных газетных реляциях, работаем
на станках прошлого века... Спор о немецких трофеях, которые недоставили в
указанные заводы?
Новедьсам Иосиф Виссарионович последнее времяпостоянно повторяет:
"Не бойтесь спорить, не старайтесьзаранее все согласоватьпо кабинетам; в
свое времямы сутками спорили с Каменевым, апозжес Бухариным, ничего не
случалось,договаривалисьдобромилинавремярасходились,искали;
компромисс..."
Маленков повторил про себя "искали компромисс", усмехнулся; знаем,чем
кончился "компромисс"... Неужели и сомною он так же разойдется! А что ему?
И не таких ставил к стенке...
Еслинепоможет Лаврентий -- якончен; обидно и горько: в несчастной
России всегда уповали на ходатая; холопы; захочет ли Берия спасти его? Ему
не поздно переориентироваться на Жданова... Тототтер всех, блок с ним
выгоден каждому...
Я еду вссылку,повторилсебеМаленков,яброшенвТашкент,на
укрепление... Ежова тоже бросили на укрепление водного хозяйства России...
За что?! Кто еще предан ему так, как я?!
И Маленков, прижавшись еще крепче к стеклу, спросил себя: "предан"? Или
"был предан"?
Зачемон играет нами, какпешками? Не офицерамиили турами, а именно
пешками?!
Что с ним? Ему еще нет семидесяти, откуда такие маразматические явления
-- нельзяпредугадать утром, -что случится вечером... Он и раньше был готов
на все, что же меня ждет сейчас?!
Аможетбыть,правдушептали о том, чтопослепятидесятилетон
совершенно изменился? Шептали, что унего открылась тяжелая форма паранойи?
Он же подозрителен, как жена-тиран...
С тридцать четвертогопо тридцатьвосьмой Сталин пережил климакс, это
говорили братья Коганы, консультанты Хозяина,-- все в порядке вещей, ломка
организма...
Наломал...Всеналомали, поправил себя Маленков, ты себя не выводи за
скобки, с ним пришел -- с ним и уйдешь, если он тебя не шлепнет....
Неужелисейчасначалсямаразм?Обычный,всемзнакомыйстарческий
маразм?
ВерочкаДавыдова,первый голос Большоготеатра, рыдалавкабинете:
"Георгий Максимилианович, я больше не могу, спасите меня! Онговориттакие
слова, он такое делает..."
...Спецпоезд несся сквозь тьму, кромешную и непроглядную. Россия лежала
вомраке--безогонька,истерзанная,втрагическомибезразличном
запустении, аодин из тех, кто должен был отвечать за нее, думал лишь о той
шахматнойдоске,накоторойофицеровиферзейнесбрасывали--
расстреливали: что ему до России?! Своя рубашка-то ближе к телу!
Над дверью камеры горела лампа; от нее, казалось, никуда не спрячешься,
какиоттех размеренных,нарочитогромких шаговнадзирателей, которые
менялись, неестественно громковыкрикивая: "Пост поохраневраговнарода
сдан!"Вторившийему отклик былстоль же громким, торжествующим: "Пост по
охране врагов народа принят!" '
Вот я и приобщился, сказал себе Исаев.
Толькотеперь я до конца понял,
что два эти слова звучат дома как высшая наградаза верность революции; все
стало на свои места; наконец-то...
Камера была маленькая; крошечное оконце забрано не только решетками, но
и "намордником" снаружи.
Нопочемуэтотстенограф Николаша, подумал вдруг МаксимМаксимович,
весело глядя мне вглаза,обещал войти вмойдом с боемкурантов, чтобы
праздник был настоящим? Ведь онзнал, что меня ждет; почему он глумился над
моей надеждой? А что ему было делать,
возразилсебе Исаев. Смотреть наменя,как на врага? Ему же сказали:
"Этоврагнарода".Аонповерил?Почему'нет?Поэтомуивел себя
по-дружески, иначе я бы не стал работать с такимвдохновением,как работал
надаче,вспоминаяструктурумоегопрошлого,прикидываявариантность
настоящего и вероятия будущего.
Да,но какие, собственно,у него были основания смотреть на меня, как
наврага?!Тыпришелиз-закордона,ответилсебеИсаев,надоеще
разобраться, ты это или нет? Но ведь дома Сашенька! И мой Санька должен быть
дома! Должен! Это так просто -- опознать меня!Нет, все страшнее, сказал он
себе. Я -- ладно, "фигура умолчания", они меня впервыевидят... А вот какие
были . основания у таких же пареньков смотреть на Каменева и Бухарина как на
шпионов и врагов? Ведь им, тем паренькам,было лет по двадцать пять, они не
могли не помнить,какдесять лет назад шли по Красной площади, приветствуя
вождей:Бухарина,Троцкого,Каменева,Сталина,Зиновьева...Нет,там
работали не пареньки, возразил онсебе, это невероятно,чтобы с Зиновьевым
имел дело стенограф Николаша, не ложится в логическую схему; с теми лидерами
работалвысший эшелон.Нет, подумалон, старая гвардия не моглаработать
против Каменева или Бухарина, Постышева или Блюхера.Все сходится: Бухарина
и Рыкова судили, когда исчезли все те, кто начинал вЧК с Дзержинским. Нет,
неверно, одернулон себя; когда прошел первый процесс тридцать пятого года,
когда Каменев и Зиновьев приняли на себя моральную ответственность за гибель
Кирова ибыли осужденына тюремноезаключение, ветераны еще были на своих
местах.Нет, не были, устало возразил онсебе: Ягода / пришелв ЧК лишь в
двадцатомуправляющим делами, чисто хозяйственная работа. Кто ж его внедрил
к Дзержинскому? Во время гражданской он был на Восточном и Южном фронтах, на
Юге сидел Сталин... Не может быть, что генсек уже тогда начал расставлять на
ключевыепостысвоих...Почему?Вспомни, какпланировалсвойтридцать
четвертый год Гитлер? Он его придумал в двадцатьпятом,ждалмести девять
лет, все эти годы обнимался с теми, кого внутренне уже приговорилк смерти,
-- Рэмом и Штрассером...
...Исаевзаложилруки заголову,потянулся;презираясебя,начал
хрустящеломать суставы пальцев, ощутилмучительную потребностьв крепкой
сигарете, Tie в техпапиросах "Герцеговина флор", что его угощали на даче,а
в хорошем "Кэмеле", который так любил Шелленберг.