Словно девица.
– Это как?
– Очень просто. У вас настроения меняются.
– Да?
– Конечно. То смеялись все утро, а теперь грустите.
– Это я грущу оттого, что вы меня обижаете.
– Я просто боялась пугать Гаврилина. Сегодня я готова идти к чумным.
– Папа уже уехал?
– Ночью.
– Почему вы зовете его по фамилии?
– Люблю его очень…
– Одна здесь теперь?
– Одна.
– У вас родинка на щеке смешная. Нет?
– Это не родинка.
– А что?
– Родимое пятно.
– Оно у вас формой на Англию похоже…
– Не дразнитесь. Когда пойдем к чумным?
– Не надо ходить к чумным.
– Боитесь?
– Еще как!
– Одна пойду.
– Водку пить сможете?
– После?
– И после, но главное – перед.
– А у вас виски седые.
– Это я подкрашиваю. Чтобы казаться элегантным, как английский капитан.
– Вот и неправда. Я знаю, как подкрашиваются.
– Разве так не похоже?
Сашенька остановилась и внимательно оглядела виски Исаева.
– Обманщик.
– Обманщик, – сразу же согласился он и повторил. – Обманщик.
– Максим Максимыч?
– Ау?
– Вы зачем живете в Гнилом Углу?
– Мне там нравится.
– Зачем же вы ко мне звоните, если у вас, говорят, есть японка – красивая гейша, и глаза у нее, как вишни.
– Кто это говорит?
– Секрет.
– Приходите в гости, я вам ее покажу.
Сашенька вспыхнула, отвернулась:
– Показывают вещи, Максим Максимыч.
– Тоже верно. Где будем обедать?
– Я – дома.
– Вы же обещали побыть весь день со мной.
– Вам этого очень хочется?
– Не то чтобы очень, но во всяком случае…
– Лучше вы уходите, Максим Максимыч, а то я вам тоже стану дерзости говорить, а вы старый…
– Отомстила! – улыбнулся Исаев и весело, с издевочкой посмотрел на Сашеньку. Глаза у него все в сеточке мелких морщинок. Такие морщинки у
глубоких стариков бывают, а Исаев то молодой, двадцать два ему всего, двадцать два.
ПОЛТАВСКАЯ, 3
КОНТРРАЗВЕДКА
Гиацинтов вызвал к себе полковника Суходольского и Пимезова, походил по кабинету, потом надолго задержался у окна – в задумчивости и грусти.
Вздохнув, сказал своим помощникам:
– По моим сугубо приблизительным подсчетам, в городе осталось еще человек девятьсот из активного большевистского подполья. Это именно та масса,
которая хоть и не занимает посты в партийной олигархической системе, но тем не менее определяет успех или провал революций и баррикад. Мы не
можем чувствовать себя победителями до тех пор, пока эти люди не выявлены и не ликвидированы. Для этого мы осуществим первый этап акции «Золотая
рыбка». Прошу вас подготовить мне проектик скорбной заметки.
План Гиацинтова был точен. В газете должно было появиться объявление о выдаче тела большевистского лидера Васильева, скоропостижно скончавшегося
в тюрьме «от сердечного приступа». Во первых, оставшиеся на свободе подпольщики не поверят в «сердечный приступ». Всем им известно, как
допрашивают у Гиацинтова. Во вторых, люди полковника сегодня же умело распространят версию о том, как зверски пытали Васильева, причем версия
эта будет распространена через секретных сотрудников контрразведки именно в рабочих районах. А поскольку руководство, основное ядро ревкома,
арестовано, среди оставшихся на свободе рядовых членов партии возобладают эмоции, а не рассудок, и они, бесспорно, организуют торжественные
похороны своему товарищу.
А поскольку руководство, основное ядро ревкома,
арестовано, среди оставшихся на свободе рядовых членов партии возобладают эмоции, а не рассудок, и они, бесспорно, организуют торжественные
похороны своему товарищу. Этого и ждет Гиацинтов. Как только похоронная процессия тронется по городу к Эгершельдскому кладбищу, там, вокруг
церковной ограды, уже будут стянуты войска «для обеспечения порядка». А чтобы порядок нарушить, два агента выстрелят в солдатские спины: самая
обычная провокация. Солдаты ответят. Толпа – на прорыв, это уж понятное дело. Вот и начнется настоящая пальба. Человек триста положат на
могилки, а остальные притихнут. Вот только тогда можно будет считать тыл хоть в какой то степени обеспеченным на ближайшие месяцы: наступление
на красных не за горами.
* * *
И назавтра в редакцию ванюшинской газеты пришел маленький, пыльный, неприметный человек. Он передал в отдел объявление: «Скорбный листок»,
извещающий всех родных, близких и друзей «коммунистического лидера» Васильева о его кончине, наступившей во время прогулки в здании
контрразведки, на Полтавской, 3.
– Вы, пожалуйста, на первую страничку поместите, – попросил пыльный, неприметный человек, назвавший себя дальним родственником жены умершего, –
чтобы все прочитали про наше горе.
Под стопку бумаги осторожно кладется пять долларов. Заведующий отделом величественным жестом спрятал деньги в жилетный карманчик, заметив:
– Вы неуч в нашем деле. Если я помещу ваше объявление на первой полосе, значит, я взяточник и недобросовестный человек. На первой полосе самый
залежалый товар рекламируется, самые скучные новости подаются. А вот четвертую полоску, да еще петитом, но под заголовочком: «Не месть, а кара»,
или: «Она его настигла на допросе» – прочтет весь город.
– Нет, вы про то, что он на допросе, того… Вы не надо, это ни к чему…
– Так что же вы предлагаете?!
– Что вы, что вы! Я ничего. Это вы очень заманчиво с предложили: «Она его настигла». Только без упоминания, что, мол, на допросе.
– А вы чего боитесь? Пусть жандармы боятся, а вы родственник, вам как раз на этом поиграть. Нам – реклама, вам – соболезнование.
Человек сделал быстрые глотательные движения, мучительно соображая, как поступить.
– И потом, – продолжал заведующий, – что значит «она его настигла»? Если жена настигла мужа с любовницей, так это в наши дни никого не поразит.
А если муж настиг ее с другим, так это даже занятно, что она, стервь, врать будет. Наверняка станет убеждать, что он ее изнасиловал.
– Это точно, – вздохнул человек, – все бабы суки. Так, значится, какой будет заголовочек?
– «Загубили, суки, загубили!»
– А кто кого изволил загубить с? Не получится ли петрушка с морковкой?
– Что вы такой пришибленный? Словно боитесь чего. У вас то свои предложения есть?
– У меня своих предложений нет. Я бы попросил вас подождать, мы с родственниками посоветуемся.
– Тогда в завтрашний номер не пойдет.
– Нет, в завтрашний надо обязательно чтоб попало, а то уж он сколько лежит…
– Кто?
– Нет, никто, это так у меня что то от горя отдельные слова вылетают. Давайте напишем просто и со скорбью: «Прощай, дорогой».
– Ладно, – согласился заведующий. – Напишем.
После ухода посетителя заврекламой снял внутренний телефон и начал диктовать:
– Василь Василич, пошла шапочка: «Загубили, суки, загубили!» Первая фраза крупно: «От тюрьмы, как и от сумы, никуда не спрячешься, разве что
только в новый ресторанчик при магазине Юлия Бриннера».