Этого было достаточно. Я шагнул
к этой, уже ярко краснеющей машинистке.
- Будьте добры! Сделайте мне эту страничку! Как вас зовут?
- Инна, - сказала она негромко и тут же, почти без перехода, бледнея.
Я сделал вид, что ничего не замечаю, положил перед нейстраничкуиз
белкинского блокнота:
- Пожалуйста. Вам не трудно?
Молча, не отвечая, онавытащилаизмашинкипрежнийлистбумаги,
вставила чистый, придвинула к себе белкинский лист. В комнате возобновился
старательный, я бы даже сказал - чересчур старательный - стрекотмашинок.
Через секунду к ним присоединилсятрескпишмашинкиИнны.Неглядяна
клавиатуру, а глядя только в разбегающиеся строчкибелкинскойскорописи,
она промчалась пальцами по клавишам машинки без единой запинки.Этобыло
место, где Белкин описывал, каконводинмомент,спервоговзгляда
влюбился в бакинском аэропорту в Аню Зиялову. Искоса наблюдая за Инной,я
видел, как, печатая этот текст,онасжалачелюстиипотемнелалицом.
Допечатав страничку, она выдернула из машинкилистипротянуламне.Я
сказал как можно беспечней:
- Большое спасибо. А то я мучился, не мог прочесть. Спасибо еще раз.
И - ушел.
Конечно эту машинистку Инну можно было допросить немедленно. Но яне
хотел спешить, не хотел делать это в редакции. Было шесть часов; два часа,
оставшиеся до восьми, до конца ее рабочего дня, ничего не решали. В списке
редакционных телефонов среди фамилий машинисток была толькооднаИнна-
Кулагина Инна Витальевна, и этого было достаточно.Наулицеждаламеня
черная "Волга".
В машине водитель Сережа - мой давнийзнакомый,обслуживающийнашу
прокуратуруужетригода,-читал"АннуКаренину".Явзялтрубку
радиотелефона, вызвал коммутатор Петровки ичерезнее-адресныйстол
Москвы. "Кулагина Инна Витальевна,возраст25-26лет,местоработы-
"Комсомольская правда" - продиктовал я и через минутуполучилееадрес:
"12 Парковая, 17, кв.73".
- Вот что, - сказал я Сереже. - До восьмитымнененужен.Езжай
поужинай или что хочешь. А я тут погуляю, мне тут все равно к восьминадо
быть.
- Может я полевачу? - спросил Сережа.
- Это твоедело.-Какоймосковскийводительне"полевачит"в
свободное время, не зарабатывает "левым образом" на подвозе пассажиров?И
какое начальство не закрывает на это глаза?
- А вы меня по радио вызовите, если что, через коммутатор Петровки, -
сказал Сережа и включилдвигатель.Теперь,когдапотеклоего"левое"
время, ему была дорога каждая секунда.
Я дошел до угла, до газетного киоска, размышляя, куда бы двинуть свои
стопы, и непойтилипростовстекляшкунаЛенинградскомпроспекте
шашлычка с®есть, когда услышал вдруг за спиной:
- Извините.
Можно вас?
Я повернулся на этот тихий женский голос.
Зеленый сарафан, короткая черная стрижка надтемнымиглазами.Инна
Кулагина. А я собирался звонить ейчерезчас,назначитьвстречупосле
восьми.
- Мне нужно вам что-то сказать. Эти блокноты у меня.
- Я знаю, Инна. Где они у вас? В редакции?
- Нет. Дома. Только... - она замялась.
- Что?
- Не знаю... Там есть такие выражения... Я боюсь, что...
- Инна, давайте отойдем за угол. Тут окна вашей редакции. Может быть,
вам не нужно, чтобы вас видели.
- Все равно наши в машбюро уже все поняли!-сказалаонапочтив
отчаянии.
- Вам нечего бояться, - я взял ее под локоть исвернулзаугол,в
сторонуцирковогоучилища.Веселаякомпанияюныхциркачейшланам
навстречу. Возбужденный, темпераментно размахиваяруками,онихохотали,
изображая кого-то, и мы услышали на ходу: "И за это ему влепили трояк!". Я
подумал, что сейчас июнь, в цирковом училищекакразидутэкзамены,и
где-то там должен быть мой бывший "клиент", а теперьзаведующийкафедрой
иллюзиона ифокусаВасилийКождаев,впрошлом"Цыган","Профессор",
"Черный" и "Король Птичьего рынка".
- Вот что, Инна, слушайте. Там что у него, антисоветчина в рукописях?
- Ну, я не знаю... - беспомощно сказала она.
- Хорошо. Я вам обещаю, что все, что не относитсякэтомуделу,в
материалах следствия фигурировать не будет.Когдаямогуполучитьэти
блокноты?
- Может быть, я вам завтра принесу? - Похоже, что она уже жалела, что
догнала меня.
- Нет. Мне нужно сегодня. Вы хотите, чтобы мы его нашли? - спросиля
в упор. - Я имею в виду - живым, если он жив?
- Да. Конечно! - сказала она негромко. - Он всегдавлезаетвтакие
истории... Я ему говорила...
В голосе у нее уже дрожали слезы, и былобынеловко,еслибыона
расплакалась сейчас, на глазах у прохожих. Я поспешил сменить тон:
- Ну-ну! Все будет хорошо. Значит, мы встречаемся здесь, вот наэтом
углу, в восемь часов и едем к вам за блокнотами? Договорились?
- Лучше возле метро, - сказала она. - Тут всенашибудутввосемь
часов. Возле метро "Белорусская" в 8.15, у кольцевой. А?
- Годится, - утвердил я. - Явашсосед,живувозлеИзмайловского
парка.
- Да? А как вы узнали, что я...
- Потому что первую страницу своего блокнотаонперепечатывалсам,
наспех, с ошибками и опечатками. А дальше... Кто-то сидел унегодомаи
печатал все остальное - тот, ктохорошознаетегопочеркипрекрасно
печатает. Вы печатали при нем? Он что-то рассказывал об этом Шахе?
- Нет, - она покачала головой. - Я вообще невиделаВадикавэтот
раз.