Теперь же я вез из командировкивМосквуцелыйкотелокроскошных
эдельвейсов - черный плоскийпоходныйкотелоксвыцарапанныминанем
фамилиями участников экспедиции, его подарилимнеребята-гляциологидля
нашего редакционного музея. Я еще не знал, комуименнобудударитьэти
эдельвейсывМоскве,ябылкакразвпауземеждуочередными
влюбленностями, но, зная свою влюбчивую натуру, был уверен, что эдельвейсы
не залежатся в этом прокопченном котелке. Мог ли я думать тогда,чтоэта
следующая влюбленность обернется для меня таким роковым образом?Впрочем,
не будем забегать вперед, запомним только, что я увез из этой командировки
целый снопэдельвейсов,облупившийсяотсолнцанос,черныйпоходный
котелок,пропусквпогранзонуипропускнаЧаршангский
погранично-колхозныйаэродромчик,подписанныеначальникомПВО
Средне-Азиатского военного округа генералом Федосеевым, а такженесколько
блокнотов с заметками для будущего очерка и здоровую усталость от хождения
по горам. Конечно, пропуски в погранзону и на аэродром нужно было сдатьв
УправлениепогранвойсквТашкенте,нопослеутомительногополета
"Чаршанг-Самарканд-Ташкент" стоило ли ехать саэродромавцентргорода
только для того, чтобы сдать пару бумажек в спецчасть ПВО, а затем мчаться
обратно на аэродром, чтобы успеть к московскому рейсу?Даобойдутсяони
без этих пропусков, решил я, к тому же надо быть последним идиотом,чтобы
не оставить у себя такой сувенир - пропуск в погранзону.
Устало сидя в кабинете начальника ташкентского аэровокзала (он вызвал
к себе старшего кассира оформить мне билет до Москвы, чтобы не стоятьмне
в чудовищной очереди в кассе) и слушая московское радио:"ВМосквеплюс
четыре, низкая облачность, мелкий дождь..." - я вдруг подумал: а залечу-ка
я в Баку к бабушке,поваляюсьтамнабабушкиномдиване,порыбачусо
старыми друзьями в Каспийском море, там же и очерк напишуогляциологах,
какая разница - буду я его в сырой Москве писать, в редакции или у бабушки
в Баку!
-Вотчто,-сказаляседому,заискивающемупередстоличным
корреспондентом, кассиру. -Пишитемнебилет"Ташкент-Баку-Москва".Я
вспомнил, что у меня еще в Баку есть дела. Когда у вас на Баку самолет?
Кассир вопросительно посмотрел наначальникааэровокзала,нотому
было все равно кудаспровадитьмосковскогокорреспондента,лишьбыя
поскорей убрался из аэровокзала и не видел, какая тут толкотня и давказа
билетами, не написал об этом критической заметки в свою газету.
- Значит, сначала в Баку? - спросил начальник аэровокзала.
- Да, - ответил я решительно.
И пока кассир выписывал мне билет, зеленаяипрохладнаякаспийская
волна уже вошла мне в душу, укрыла невесомой и прозрачной плотью, и я ясно
понял, как здорово я решил - сразу после прожаренных насолнцеузбекских
гор, после лазаний по грязным, запыленным углемледникамбултыхнутьсяв
зеленую воду родного Каспия, удлинив ноги ластами для подводногоплавания
и охоты.
И уже предвкушая морскую соль на губах, прохладную зеленькаспийской
волны и эту неповторимую разнеженную усталость, я прошел сквозьтолпуна
регистрацию билетов, сдал свой рюкзак в багажислегкойсумкойчерез
плечо вышел на летное поле, к самолету. "ТУ-104" -старенькийреактивный
лайнер-тихоход - стоял возле стеклянного здания аэровокзала, но пассажиров
к трапу еще не пускали, шла загрузкабагажа.Громоздкие,запрещенныек
провозусамолетамиящикииогромные,перевязанныебечевкойфибровые
чемоданы с дырочками, чтобы овощи и фрукты не задохнулись в дороге.Среди
этих неуклюжих вещеймойрюкзачишковспорхнулврукахгрузчиковкак
детский мяч. Я увидел, как, напрягаясьоттяжести,грузчикиподнялии
стали заталкивать в самолет тяжеленный цинковый гроб.
їЛететь с покойником! Какой бы я ни был современный,просвещенныйи
образованный, - примета есть примета, иясразувспомнилвсеприметы,
связанные с гробом. Если гроб везуттебенавстречу-этохорошо,это
значит, что неприятности и беды уже не ждут тебявпереди,авывезеныс
твоегопути.Ноесливпутитебясопровождаетгроб-ханадело,
какая-нибудь пакость обязательно случится.
Вот гады, подумал я с досадой. Ведь нельзя покойников впассажирских
самолетах возить, только в грузовых разрешается, ужя-товсеинструкции
"Аэрофлота"знаю,девятьлетлетаюповсейстранебезпередышки.
Безусловно, и тут не обошлось без взятки...
Чтобы отвлечься от этого гроба, я скользнулглазамипопассажирам,
выстроившимся у турникета перед выходом на летное поле. Толпа спекулянтов,
везущих зелень в Прибалтику, огромныекепки-"аэродромы",плоховыбритые
или вообще не бритые лица,темныемятыепиджаки,надутый,какиндюк,
майор-пограничникскруглымлицом,двепожилыеженщинывшелковых
узбекских платьях, какой-то тип вчерномпиджакесмаленькойтраурной
фотографией покойного родственника на груди... Стоп! Явгляделсявлицо
этого "типа". Да это же Зиялов, Олег Зиялов, мой одноклассник по бакинской
школе, я с ним в восьмом или девятом классе учился, вместе с уроков в кино
удирали, я у него на контрольных по химии списывал,аонуменя-по
литературе.
- Олег! - шагнул я к нему.
Мне показалось, что на какую-то долю секунды он словно окаменел ине
сразу взглянул в мою сторону (чтоестественно,когдатебяокликаютпо
имени) - нет, мне показалось,чтоонсловносделалвнутреннееусилие
взглянуть на меня. Впрочем, ведь у него кто-то умер, решил я,и,видимо,
это он везет гроб с покойником. В таком состоянии трудно переключитьсяна
какие-то посторонние вещи...
- Привет! Я - Гарин, не узнаешь? - сказал я, уже видя, чтоонузнал
меня, конечно. - Прими мои соболезнования. Кого ты хоронишь?
- Дядю, - ответил он как-то заторможенно и все еще смотрел на меняс
сомнением - мол, знает он меня или не знает.