Все голоса смолкли разом; один толькодокторЛивсипродолжалсвою
добродушную и громкуюречь,попыхиваятрубочкойпослекаждогослова.
Капитан пронзительно взглянул нанего,потомсноваударилкулакомпо
столу, потом взглянул еще более пронзительно и вдругзаорал,сопровождая
свои слова непристойною бранью:
- Эй, там, на палубе, молчать!
- Вы ко мне обращаетесь, сэр? - спросил доктор.
Тот сказал, что именно к нему, и притом выругался снова.
- В таком случае, сэр, я скажу вам одно, - ответил доктор. - Есливы
не перестанете пьянствовать, вы скоро избавитемиротодногоизсамых
гнусных мерзавцев!
Капитан пришел в неистовую ярость. Онвскочилнаноги,вытащили
открыл свой матросский складной нож и стал грозить доктору, что пригвоздит
его к стене.
Доктордаженешевельнулся.Онпродолжалговоритьснимне
оборачиваясь, через плечо, тем же голосом -можетбыть,тольконемного
громче, чтобы все могли слышать. Спокойно и твердо он произнес:
- Если вы сейчас же неспрячетеэтотножвкарман,клянусьвам
честью, что вы будете болтаться на виселице после первой же сессиинашего
разъездного суда.
Между их глазаминачалсяпоединок.Нокапитанскоросдался.Он
спрятал свой нож и опустился на стул, ворча, как побитый пес.
- А теперь, сэр, - продолжал доктор, - так какмнесталоизвестно,
что в моем округе находится подобная особа, я буду иметьнадвамисамый
строгий надзор днем и ночью. Я не только доктор, я и судья. И если до меня
дойдет хоть одна самая малейшая жалоба - хотя бытольконато,чтовы
нагрубили кому-нибудь... вот как сейчас, - я приму решительные меры, чтобы
вас забрали и выгнали отсюда. Больше я ничего не скажу.
Вскоре доктору Ливси подали лошадь, и онускакал.Нокапитанвесь
вечер был тих и смирен и оставался таким еще много вечеров подряд.
2. ЧЕРНЫЙ ПЕС ПРИХОДИТ И УХОДИТ
Вскоре случилось первое из тех загадочных событий, благодарякоторым
мы избавились наконец от капитана. Но, избавившись от него самого,мыне
избавились, как вы сами увидите, от его хлопотных дел.
Стояла холодная зима с долгими трескучими морозами и бурными ветрами.
И с самого начала стало ясно, что мой бедный отец едва ли увидит весну.С
каждым днем ему становилось хуже. Хозяйничать в трактирепришлосьмнеи
моей матери. У нас было дела по горло, и мы уделялиоченьмаловнимания
нашему неприятному постояльцу.
Было раннее январское морозное утро. Бухта поседела отинея.Мелкая
рябь ласково лизала прибрежные камни. Солнце ещенеуспелоподнятьсяи
только тронуло своимилучамивершиныхолмовиморскуюдаль.Капитан
проснулся раньше обыкновенного и направился к морю.Подширокимиполами
его истрепанного синего кафтана колыхался кортик. Под мышкой унегобыла
подзорная труба.
Шляпу он сдвинул на затылок. Я помню, что изо рта унего
вылетал пар и клубился ввоздухе,какдым.Яслышал,какзлобноон
фыркнул, скрываясь за большим утесом, - вероятно, все еще не могпозабыть
о своем столкновении с доктором Ливси.
Мать была наверху, у отца, а я накрывал стол для завтракакприходу
капитана. Вдруг дверь отворилась, ивкомнатувошелчеловек,которого
прежде я никогда не видел.
Он был бледен, с землистым лицом. На левой рукеунегонехватало
двух пальцев. Ничего воинственного не было в нем, хотяунегонапоясе
висел кортик. Я всегда следил в оба за каждым моряком, будьоннаодной
ноге или на двух, и помню, что этот человек очень меня озадачил. На моряка
он был мало похож, и все же я почувствовал, что он моряк.
Я спросил, что ему угодно, и он потребовал рому. Якинулсябылоиз
комнаты, чтобы исполнить егоприказание,ноонселзастолиснова
подозвал меня к себе. Я остановился с салфеткой в руке.
- Пойди-ка сюда, сынок, - сказал он. - Подойди поближе.
Я подошел.
- Этот стол накрыт для моего товарища, штурмана Билли? -спросилон
ухмыляясь.
Я ответил, что не знаю никакого штурмана Билли и что стол накрытдля
одного нашего постояльца, которого мы зовем капитаном.
- Ну что ж, - сказал он, - моего товарища, штурмана Билли, тоже можно
называть капитаном. Это дела не меняет.Унегошрамнащекеиочень
приятное обхождение, особливо когда напьется. Вот онкаков,мойштурман
Билли! У вашего капитана тоже шрам на щеке. И как раз направой.Значит,
все в порядке, не правда ли? Итак, я хотелбызнать:обретаетсялион
здесь, в этом доме, мой товарищ Билли?
Я ответил, что капитан пошел погулять.
- А куда, сынок? Куда он пошел?
Я показал ему скалу, на которой ежедневно бывалкапитан,исказал,
что он, верно, скоро вернется.
- А когда?
И, задав мне еще несколько разных вопросов, он проговорил под конец:
- Да, мой товарищ Билли обрадуется мне, как выпивке.
Однако лицо у него приэтихсловахбыломрачное,ияимелвсе
основания думать, что капитан будет не слишком-то рад встрече с ним. Ноя
тут же сказал себе, что это меня не касается. И, кроме того,труднобыло
предпринять что-нибудь при таких обстоятельствах. Незнакомец стоял у самой
входной двери трактира и следил за углом дома, словно кот,подстерегающий
мышь. Я хотел было выйти во двор, но он тотчасжеокликнулменя.Яне
сразу ему повиновался, и его бледное лицо вдруг исказилось таким гневом, и
он разразился такими ругательствами, что я встрахеотскочилназад.Но
едва я вернулся, он стал разговаривать со мною по-прежнему, не то льстиво,
не то насмешливо, потрепал меняпоплечу,сказалмне,чтояславный
мальчишка и что он сразу меня полюбил.
- У меня есть сынок, - сказал он, - и ты похож на него, как две капли
воды.