000 рублей за то, что его памфлеты, напечатанные в типографии полицейского департамента, вызвали антиеврейские
выступления. (8) Последний руководитель «охранки» А. Т. Васильев лицемерно называл «подлой клеветой» «возмущенные газетные статейки» в западной
прессе, обвинившей царское правительство и «охранку» в потворстве погромам. В своих мемуарах он писал, что «корень зла» заключается в том, что
«евреи, к несчастью, не способны к здоровому, продуктивному труду».
«У правительства не было бы никакой причины для принятия мер, направленных против евреев, если бы это не было продиктовано необходимостью
защитить русское население и, особенно, крестьян... В России была некая форма угнетения евреев, но, к сожалению, она была менее эффективна, чем
следовало бы. Правительство действительно стремилось защитить крестьян от жестокого угнетения со стороны евреев, но эти действия принесли
слишком мало результатов... » (9)
Политика государственного антисемитизма помогает понять, почему марксизм быстрее распространялся среди евреев, чем среди других национальных
групп, проживавших на территории Российской империи. Первая массовая марксистская партия, известная под названием Бунд (Всеобщий еврейский
рабочий союз), была основана в 1897 году. Евреев было много и среди создателей Российской социал-демократической рабочей партии, крупнейшей
марксистской организации, созданной в 1898 году, и партии социалистов-революционеров, основанной бывшими «народниками» в 1902 году. Заметное
участие представителей еврейской национальности в руководстве революционным движением подогревало антисемитские настроения «охранки». (10)
Несмотря на еврейское происхождение многих «старых большевиков», антисемитизм, хотя и в скрытых формах, вновь расцвел при Сталине. В отличие
от «охранки», КГБ никогда не провоцировал еврейские погромы. Тем не менее, КГБ остается самой антисемитской организацией в советской
государственной системе. Хотя номенклатура фактически полностью закрыта для представителей еврейской национальности, Министерство иностранных
дел и Центральный Комитет партии, как правило, готовы принять на работу евреев-полукровок. В КГБ ситуация совершенно иная. За навязчивой идеей
некоторых сотрудников КГБ о якобы существующих сионистских заговорах и «идеологических провокациях» просматриваются антисемитские мифы
«охранки». В январе 1985 года заместитель начальника Отдела разведывательной информации ПГУ Л. П. Замойский, известный как человек, обладающий
незаурядным умом и способностью дать точную оценку, искренне убеждал сотрудников КГБ в Лондоне (на этой встрече присутствовал и Гордиевский),
что масонство, чьи обряды, по его убеждению, имеют явно еврейское происхождение, было частью большого сионистского заговора. (11)
По вполне понятным причинам, лекционные курсы и учебники КГБ не признают никакой связи между тем, как «охранка» обращалась с политическими
преступниками и лицами еврейской национальности и сегодняшней практикой КГБ.
Куда большее внимание уделяется внешней разведывательной деятельности «охранки». (12) Главной целью, стоявшей перед агентами «охранки» за
рубежом, было наблюдение за русскими эмигрантами. Сегодня эти функции выполняют сотрудники контрразведывательной службы, работающие в составе
всех резидентур КГБ. Эмиграция политических инакомыслящих, начавшаяся со ссылки Герцена в 1847 году, распространилась в семидесятые годы
прошлого века среди представителей поколения «народников».
Ко времени вступления на престол Николая II революционная эмиграция насчитывала около
5. 000 человек.
Используя самые разнообразные методы, от сборки самодельных бомб до исследовательской работы в читальном зале Британского музея, они готовили
свержение царизма. (13)
Штаб заграничной агентуры «охранки», созданной для наблюдения за эмигрантами, находился в посольстве России в Париже, главном центре
эмиграции. (14) Согласно документам французской службы безопасности «Сюрте», заграничная агентура сделала свои первые шаги в Париже в 1882 году.
К 1884 году под руководством знаменитого Петра Рачковского ее работа была уже поставлена на широкую ногу. Во времена «народников» Рачковский был
незаметным государственным служащим, симпатизирующим революционным идеям. В 1879 году он попал в руки Третьего отделения, где ему было
предложено выбирать между ссылкой в Сибирь и службой в политической полиции. Сделав свой выбор, Рачковский стал самым влиятельным офицером
разведки в истории царской России. В отличие от резидентов КГБ, посланных впоследствии в Париж, помимо всего прочего, он добился видного
положения в столичном высшем обществе, заработал целое состояние, играя на парижской фондовой бирже, давал шикарные. приемы на своей вилле в
Сен-Клу и был близко знаком со многими руководителями «Сюрте», министрами и президентами. Газета «Эко де Пари» писала о нем в 1901 году:
"Если вы встретите его в обществе, вы, я уверен, никогда ничего не заподозрите, поскольку ничто в его внешности не выдает его зловещей
миссии.
Полный, неугомонный, с не сходящей с лица улыбкой..., он выглядит добродушным, веселым парнем - душой компании... У него есть одна большая
слабость - он без ума от наших крохотных парижанок. Но на самом деле он самый искусный из агентов, работающих во всех десяти столицах Европы. "
(16)
Рачковский и его последователи на посту главы заграничной агентуры занимали примерно такое же положение и имели такую же свободу действий,
что и начальники «охранки» или их заместители в Санкт-Петербурге. Подобно тому, как действовала «охранка» внутри России, для слежки за русской
эмиграцией сотрудники заграничной агентуры использовали как «внешнее» наблюдение (переодетые в гражданское специальные агенты, консьержи и т.
д), так и «внутреннее» проникновение (полицейские шпионы, некоторые из которых были в свое время настоящими революционерами). (17) Служба
безопасности «Сюрте» не только не препятствовала деятельности заграничной агентуры во Франции, но и рассматривала ее как средство для расширения
своих собственных возможностей для сбора разведывательной информации. В докладе «Сюрте», подготовленном накануне Первой мировой войны,
говорилось: «Объективный анализ официальной и неофициальной деятельности русской полиции в Париже, направленной на то, чтобы держать под
контролем русских революционеров, подтверждает ее чрезвычайную полезность. »
Для того чтобы не потерять расположение французских властей, заграничная агентура постоянно нагнетала страх перед возможной революцией. Так,
в «Сюрте» полагали, что в 1914 году только в Париже и его пригородах находилось более 40. 000 русских революционеров - в десять раз больше, чем
их в действительности было во всей Западной Европе. (18)
Заинтересованность полицейских служб других европейских стран в сотрудничестве с заграничной агентурой русских значительно возросла после
того, как по миру прокатилась волна политических убийств.