Зеленые листы из Красной книги - Пальман Вячеслав 5 стр.

И все время постанывала. Бедная жен­щина, что она перенесла! И опять торопится в самое пекло гражданской войны.

Утром, когда прозвучала команда «На конь!» и сотня построилась, я сказал, чтобы рассеять всякие домыслы у хлопцев:

—Спасенная нами женщина ни в чем не виновата. Мы ее хорошо знаем. До войны она с мужем жила на кордоне в Гузерипле, он был егерем Кубанской охоты. Берем зем­лячку под защиту?

—Берем! — недружным хором ответили казаки.

—Ну, а теперь, хлопцы, о дороге к дому. Стало извест­но, что из Тихорецкой на Екатеринодар вот-вот двинется одна из армий Советской власти. А к западу отсюда, в Ольгйнской , стоит Корнилов с батальоном офицеров. Если мы не хотим попасть к Покровскому или Корнилову, путь оста­ется один: спешно пройти степными дорогами на Кореновскую и выйти к реке Кубани, чтобы переправиться через нее возле Усть-Лабинской, где был мост. Других планов нет? Нет! Конь для Катерины Кухаревич готов? Револьвер возьми, Катя. Алексей Власович, помоги-ка! Короче стре­мя подтяни. Вот так. Трогаем!

Надо непременно успеть до схватки, которая разгорит­ся на полпути к дому. А тут еще погода. Зима опять собра­лась с силами, резко захолодало, подморозило. По хруст­кой стерне, по пашням, минуя главные дороги, где можно было встретить кого угодно, мы прошли за день верст восемьдесят.

Не только наша сотня шла в эти дни на юг. Нас посто­янно догоняли и обходили группы каких-то всадников, мы сами обходили других, более уставших. Со всех фронтов к родным местам шли казаки и солдаты, вооруженные, об­росшие, с горячечными глазами, на все готовые. Все торо­пились домой, чтобы хоть на какое-то время почувствовать себя хлеборобами, да и понять, наконец, что происходит вокруг, где правда, за которую можно и нужно постоять.

Одна из таких групп — казаки из Темиргоевской, почти земляки, числом более полусотни — догнала нас, и коман­дир, пожилой урядник, узнав кого-то из псебайцев, довери­тельно сказал мне:

— А немцы, понимаешь ли, возля самого Ростова. Попятамидут.Ландвернаядивизия.ТолиКрасновувпомочь, то ли сама по себе. Мы прямо через город проско­чили.

Земляки шли вместе с нами, потом ускакали вперед. У них был пулемет на вьюке и добрый запас продо­вольствия.

На подходе к станции Динской, куда из близкого Екате-ринодара, как сказывали в хуторах, подтягивались бело­гвардейские отряды Покровского, одного из генералов деникинской армии, человека крайне жестокого, Катя сказала:

—Теперь распрощаемся, Андрей.

—Опасно, Катя. Лучше бы ты с нами.

—Нет. Мне очень надо. Буду хитрей и осторожней. Листовок при мне нет, скажу, что иду с фронта к мужу. Сашу надо найти, хочу быть вместе с ним, а то такое нач­нется!..

—Ты думаешь?..

—Война, Андрей. Теперь уже классовая война, граж­данская. В казачьем крае создается центр контрреволю­ции.Вот почему Корнилов, Деникин, Алексеев прибыли сюда. В Екатеринодаре, насколько мне известно, недавно было две власти: Кубанская рада и подпольный ревком. И два войска: Покровский с офицерами, а с другой сторо­ны — вооруженные рабочие, иногородние, артиллерийский дивизион.

Я поймал ее взгляд, спросил:

— Не осуждаешь меня? Вместо того чтобы в борьбу... Она покачала головой, серьезно сказала:

—Нет. Очень рада, что ты не пристал к Корнилову. И, кроме того, у тебя есть важное дело: твои зубры, запо­ведный лес. Они тоже нуждаются в защите.

—Кому сейчас до зубров дело? Вот ты говоришь, два правительства в городе. К кому идти за поддержкой? Кого интересует зверь?Смотри,сколько людей с винтовками

несется в предгорья! Отдышатся — и на охоту.

Не смешно ли мы выглядим, что в такое время толкуем о сохранности природы?

—Нет,— спокойновозразилаона.— Несмешно.Ты хочешьсохранитьнародноедостояние.Воттебеответ, к кому идти. Рано или поздно народная власть победит. И тогда мы все займемся устройством новой жизни. По­верь, в этой жизни нам многое потребуется. И зубры тоже. Если, конечно, их удастся сохранить. А это уже во многом зависитот тебяитвоихдрузей.Тысогласенсомной?

Катя понимала, что этот спор я затеял только для того, чтобы уверить себя, подбодрить своих: Телеусов и Кожев­ников слушали нас серьезно и молча. Хорошо она сказала!

На окраине хутора Кочеты, когда мы без осложнений миновали железную дорогу, Катя попрощалась с нами. В широкой бурке, в кубанке, с револьвером за поясом, она в последний раз белозубо улыбнулась, пропустила сотню и шагом поехала вдоль речки направо, к страшному сего­дня Екатеринодару. Семнадцать верст. Будь удачлива, Катя!

4

Мы угадали выйти на восточный край станицы Усть-Лабинской.

Спустившись по крутому, оврагами изрытому берегу в приречные луга, наша разведка опять наткнулась на те-миргоевский взвод. Земляки сгрудились под укрытием за­индевевших ветел и горячо о чем-то спорили. Два казака лежали на бурках. Раненые. Один, с винтовочной пулей в животе, казался безнадежным.

— Где, кто, почему?..— загомонили мои хлопцы. Тот же урядник, растерянный и злой, стал рассказы­вать, размахивая руками:

—На мост, понимаешь, не пущают. Велено иттить в город на подмогу к этому самому Покровскому. Мы суну­лись было — и вот...— Он указал на раненых.

—Много их там, у моста?

—Полусотня. И пулемет на входе. Черкесы, понима­ешь, из «дикой», что ли. А-ла-ла по-своему. Приказ. Всех, кто до дому идет,— возвертать. Видит бог, не хотели мы никакой войны. Но ежели такое дело, ежели нам стали по­перек дороги... Пособите, хлопцы.

Мы тоже не хотели войны.

Пошептавшись с Кожевниковым и оставив его за себя, я с двумя казаками не спеша поехал к мосту. Только нас увидели, как грохнул предупредительный выстрел. Мы остановились, подняли руки. Потом сошли с коней и тихо-мирно двинулись дальше. Навстречу нам пошел маленький чернявый подъесаул.

—Что вам угодно? — чисто, без акцента, спросил он.

—Перейти на левый берег. Мы едем домой. С фронта.

—У меня приказ генерала Покровского. Вы обязаны явиться к начальнику гарнизона города. В его распоряже­ние.

Офицер говорил резко и непреклонно. У моста толпи­лись и прислушивались десятка два увешанных оружием черкесов. Пулеметное рыльце торчало из кругового окоп­чика, отрытого справа от моста на этом берегу.

—Мы отвоевались. Настаиваем на пропуске.— Теперь и я говорил жестко.

—Господин хорунжий, я исполняю приказ. Если я про­пущу вас, меня повесят. Дальнейшие переговоры излишни. Честь имею!..

Четко повернувшись, он пошел прочь.

Темнело. В Усть-Лабинской, на высоком берегу, редко постреливали. Видно, и там не все спокойно. Есть ли в ста­нице отряды Покровского? Или эта полусотня — весь здешний гарнизон?

Мы возвращались берегом реки. Кубань катилась мут­ная, темная и холодная. Можно и вплавь. Но не всем.

Кожевников стоял на берегу.

— Приказ сполнили,— коротко доложил он.— Четверо уплыли. С конями. Вот жду.— И, помолчав, тихо добавил: — А того сейчас ребята хоронят, скончался, бедняга, не доехал до дому.

Заплескалась вода, показалась лошадиная голова и че­ловек сбоку.