– Вы ведь привезли меня сюда не затем, чтобы показать цветочки, – сказал Аркадий.
– Не затем, – подтвердил Гусман.
Он прошел по траве пологого склона к возвышению в форме сигары у основания пи-рамиды.
– Я привез вас сюда, чтобы показать вот это, – возвестил он и драматическим жестом вытянул вперед руку.
Аркадий подошел к нему и посмотрел на пирамиду.
– Похоже на могилу великана из сказки про бобовое зернышко, – скептически прого-ворил он.
– Да, смешно, но частично верно.
Гусман сделал шаг вперед и сдвинул в сторону кусок камуфляжной сетки. Под ней об-наружилось отверстие с рваными краями, засиявшими
серебряным светом. Алюминий. Гус-ман забрался в отверстие и исчез, Аркадий с сомнением последовал за ним. Гусман включил шипящий
газовый фонарь Колемана, и у Аркадия возникло ощущение, будто он оказался в брюхе металлического чудовища с ребрами справа и слева.
Повсюду висели провода, тяжелые от налипшей на них плесени. Гусман пробирался вперед, сгорбившись в тесном пространстве.
– Вот, – сказал он, поднимая лампу, чтобы Аркадий смог разглядеть то, на что он показывал.
Перед ними лежал какой-то предмет почти пятнадцати футов длиной, цилиндриче-ский, с короткими крыльями, поддерживаемый с обеих сторон
тяжелыми металлическими опорами.
– Что это? – шепотом спросил Аркадий, подозревая, что он уже знает ответ.
– Центральная часть фюзеляжа бомбардировщика «Б-47», их еще называли «страто-фортресс». Вы смотрите на одно из секретных оружий
массового поражения Саддама Ху-сейна. Эта штука все время здесь лежала! Представляете? Ваш президент Буш все-таки ока-зался прав!
– Бомба, – пробормотал Аркадий.
– Не только, капитан Крус, – сказал Гусман. – Перед вами серьезный рычаг, с помо-щью которого можно перевернуть мир. Будущее вашей
страны, если пожелаете. – Безумец помолчал для пущего эффекта. – Это «Марк 28 В28РН», пятая модель свободного падения, термоядерное
устройство мощностью одна и сорок пять сотых мегатонны. Водородная бом-ба.
– Дерьмо на палочке, – прошептал Аркадий. – У нас проблемы.
11
«Эспаньола», не особенно спеша, за пятнадцать часов добралась из Нассау до Бимини, прибыла туда перед самым рассветом и бросила якорь
на глубине двадцати трех футов в кристально прозрачной воде неподалеку от Норт-Рока. Майами, находившийся в пятидесяти милях к
востоку, не маячил на горизонте даже смазанным темным пятном. День обещал быть сказочным. Особого движения на воде не наблюдалось,
если не считать нескольких плоскодонных лодок с полными энтузиазма туристами и их проводниками, которые искали на отмелях альбул .
Никто не обращал на «Эспаньолу» и ее пассажиров никакого внимания.
С другой стороны, Финн и Билли знали, что известие об их прибытии за несколько ча-сов разнесется по маленькому поселению на острове в
форме рыболовного крючка. Бимини, как и любой другой город, жил и дышал сплетнями.
– Немножко похоже на сон, – сказал Билли, опиравшийся о поручни на верхней палу-бе. – Мы развлекаемся, ищем древние карты, которые
расскажут нам, где спрятаны сокро-вища, охотимся за золотом ацтеков. В общем, занимаемся совсем не тем, что мой отец на-звал бы
честным трудом.
– А твой отец чем занимался?
– Он был членом парламента.
– И это называется честным трудом? – фыркнула Финн. – Все равно что сказать, будто политики никогда не врут.
– И тем не менее…
– Мои родители, оба, всю свою жизнь раскапывали прошлое.
Они оживили историю.
– Многие считают историю пустой тратой времени.
– В таком случае твои многие просто дураки. Все, чем мы сейчас являемся, это резуль-тат того, что мы делали в прошлом. Изучая
предыдущую деятельность людей, мы можем понять, как следует вести себя в будущем. Испанцы обнаружили Запад, когда искали торго-вые
пути на Восток. Без них и технологий, позволивших людям вроде Кортеса сюда по-пасть, не было бы, например, Майами.
– Может, и к лучшему.
– Если бы мы не изучали культуру ацтеков и не интересовались, почему они вдруг ис-чезли, мы не смогли бы понять современную экологию,
– ведь они вымерли из-за чрезмер-ного использования ресурсов и разразившегося в результате голода, а вовсе не по причине войн. Все
эти вещи взаимосвязаны. И вне всякого сомнения, это честный труд.
– Так мы занимаемся честным трудом или представляем собой кучку жадных негодя-ев, которые ищут приключений?
– У тебя сегодня отвратительное настроение, – заметила Финн, взглянув на своего мрачного друга.
– Думаю, мое состояние можно определить словами «в чем смысл жизни?» – пробор-мотал Билли.
Теперь пришла очередь Финн вздохнуть.
– Если бы мы не встретились, чем бы ты сейчас занимался? – спросила она.
– Пытался бы продать какую-нибудь часть семейного поместья, чтобы купить трюм-ную помпу для своей яхты. – Он коротко рассмеялся. –
Той самой, которую те подонки взо-рвали в Амстердаме прямо с нами на борту.
– Это, по-твоему, честный труд? И смысл жизни? Кто сказал, что ты не можешь не-много повеселиться? И кто говорит, что в наше время
мир не нуждается в приключениях?
– Наверное, дело в моем кальвинистском воспитании, – пробормотал Билли. – Трудись дни напролет, и никакого веселья, ну и все такое. –
Он пожал плечами. – Видимо, я думал, что буду болтаться по морям до тех пор, пока не замечу у себя первые седые волосы, а потом
займусь серьезным делом.
– Каким?
– Ну, чем-нибудь полезным.
– У тебя ученая степень по испанской литературе, которую ты получил в Оксфорде, и ты написал научную работу, посвященную триллерам
Джона Д. Макдональда. Насколько все это полезно, доктор Пилгрим?
– Думаю, я занялся бы преподаванием.
– Иными словами, учил бы людей, как стать учителями, – заявила Финн. – Меня вос-питали в соответствии с принципом: важно путешествие,
а не его конечный пункт.
– Ты, наверное, считаешь меня дураком, – вздохнув, сказал Билли.
– Нет, я знаю, что ты дурак, – возразила Финн.
Из палубной рубки в нескольких футах от них появился Эли Санторо.
– У нас кое-что интересное на гидролокаторе бокового обзора, – доложил он. – Как раз там, где вы и говорили.
Финн и Билли вошли вслед за ним в каюту с низким потолком, забитую самым разным электронным оборудованием, от мониторов для
видеоробота до дисплеев GPS, метеорологической радиолокационной станции, эхолота, вылавливающего магнитные аномалии, и гидролокатора
бокового обзора.
Гвидо Дерлаген сидел перед цветным монитором гидролокатора и крутил ручки на-стройки изображения, которое было похоже на отпечаток
старого сапога, подбитого гвоздя-ми, немного более широкого в центре и сужающегося к концу.
– Три мачты. Высокий нос и корма. Морской корабль, галеон. Около восьмидесяти или девяноста футов в длину, – сообщил голландец. – В
тридцати футах под водой, на песчаном дне.
– Эй, – вмешался Ран-Ран Максевени, который сидел на стойке у двери и что-то пил из старой эмалированной кружки.