Невозможно описать эту лачугу, сооруженную наполовину из досок, наполовину из парусины. Через открытую дверь были видны полки по стенам, прилавок, в беспорядке заваленный
разной снедью, одеждой, бакалейным и скобяным товаром – без всякой попытки выставить все это как полагается или хотя бы просто рассортировать товары, – и стол, а на нем
оплетенная бутыль и несколько грязных стаканов. Двое небрежно одетых мужчин, у которых из под длинных, спутанных бород и волос под обвислыми шляпами были видны среди
косматых дебрей только глаза и губы, стояли, прислонившись к стене по обе стороны двери, и курили. Дорога шла под уклон, и Кларенс, с разгону чуть не натолкнувшись на них,
едва успел остановиться.
– Эй, сынок, дом то зачем ломать! – сказал первый, не вынимая трубки изо рта.
– Если ты ищешь маму, так она с тетушкой Джейн только что ушла пить чай к священнику Дулиттлу, – заметил другой лениво. – Велела, чтоб ты обождал.
– Но я… я иду… на прииски, – нерешительно объяснил Кларенс. – Кажется, это в ту сторону?
Мужчины вынули трубки изо рта, переглянулись, и каждый провел тыльной стороной ладони по лицу, словно стирая всякое выражение, а потом заглянули в дверь.
– Эй, вылазьте ка все сюда!
На зов из лачуги высыпали шестеро мужчин, таких же бородатых и с такими же трубками во рту, присели в ряд на корточки, привалившись спинами к стенке, и невозмутимо
уставились на мальчика. Кларенсу стало не по себе.
– Даю за него, – сказал один, вынимая изо рта трубку и свирепо глядя на Кларенса, – сто долларов, со всеми потрохами.
– Поскольку у него новехонькое снаряжение, – сказал другой, – даю сто пятьдесят и ставлю выпивку для всех. Меня давно уже тянет на что нибудь этакое, – добавил он, как бы
оправдываясь.
– Ну с, джентльмены, – сказал человек, который первым заговорил с Кларенсом, – ежели взглянуть на него, так сказать, в общем и целом, разобрать по всем статьям, а также
принять во внимание, сколько в нем пороха, наглости и нахальства, коль скоро он явился сюда этаким бесцеремонным, беспардонным молодчиком, которому сам черт не брат, я
считаю, что двести долларов – самая сходная цена.
Кларенсу уже приходилось слышать такие мрачные, без тени улыбки калифорнийские шуточки, и это отнюдь не располагало его к доверию. Он попятился и упрямо повторил:
– Я спрашиваю, это ли дорога на прииски?
– Да это и есть прииски, а вот и сами старатели, – серьезно сказал мужчина, заговоривший первым. – Позвольте мне представить их: вон тот – Картежник Джим, а вот Коротышка
Билли, Образина Боб, Трезвенник Дик. Далее – Герцог Чэтем стрит, Живой Скелет и я, ваш покорный слуга!
– А позвольте вас спросить, прекрасный юноша, – сказал Живой Скелет, который, казалось, так и пышет здоровьем, – откуда пожаловали вы к нам на крыльях утра и чьи мраморные
дворцы осиротели без вас?
– Я пересек всю прерию и приехал в Стоктон два дня назад с караваном мистера Пейтона, – раздраженно сказал Кларенс, не видя причины скрывать что либо. – А потом меня
повезли в Сакраменто к моему двоюродному брату, но он там больше не живет. И я не вижу тут ничего смешного! Я пришел сюда, на прииски, мыть золото, потому… потому что
мистера Силсби, который должен был довезти меня сюда и найти моего двоюродного брата, убили индейцы.
– Обожди ка, сынок. Я за тебя доскажу, – остановил его первый мужчина, вставая на ноги. – Сам ты уцелел, потому что потерялся вместе с маленькой дочкой Силсби. Пейтон
подобрал тебя, когда ты с ней нянчился, а через два дня вы наткнулись на разбитые фургоны Силсби, и рядом валялись люди со всего каравана с перерезанными глотками.
– Сам ты уцелел, потому что потерялся вместе с маленькой дочкой Силсби. Пейтон
подобрал тебя, когда ты с ней нянчился, а через два дня вы наткнулись на разбитые фургоны Силсби, и рядом валялись люди со всего каравана с перерезанными глотками.
– Да, сэр, – подтвердил Кларенс, у которого глаза полезли на лоб от удивления.
– А в прерии, – серьезно продолжал тот, кладя мальчику руку на голову, словно хотел помочь ему вспомнить, – когда ты остался всеми покинутый с этим ребенком, ты увидел
одного из этих краснокожих совсем близко, как вот меня сейчас, он высматривал караван, а ты затаил дыхание и боялся шевельнуться?
– Да, сэр, – волнуясь, подтвердил Кларенс.
– И Пейтон в тебя выстрелил, думал, это индеец прячется в траве? А был еще случай, когда ты один, без чужой помощи убил буйвола, который свалился вместе с тобой в лощину?
– Да, – сказал Кларенс, покраснев до ушей от удивления и радости. – Так вы меня знаете?
– Вроде бы да а, – протянул мужчина серьезно, расправляя пальцем усы. – Понимаешь, ведь ты уже был здесь.
– Был? Я? – повторил Кларенс, ошеломленный.
– Ну да, был. Вчера вечером. Только тогда ты был повыше ростом и нестриженый. И ругался куда крепче, чем теперь. Выпил виски не хуже взрослого и взял взаймы пятьдесят
долларов на дорогу до Сакраменто. У тебя их, верно, нет при себе, а?
От ужаса и недоумения голова у Кларенса пошла кругом.
Что он, сходит с ума, или эти жестокие люди узнали о его злоключениях от вероломных друзей и все сговорились травить его? Он неуверенно сделал несколько шагов, но мужчины
встали и быстро окружили его, преградив ему дорогу. В тупом и беспомощном отчаянии он выдавил из себя:
– Как называется это место?
– Люди называют его Ущельем Мертвеца.
Ущелье Мертвеца! Во мраке вдруг сверкнул луч света. Ущелье Мертвеца! Неужели Джим Хукер и вправду убежал и назвался его именем? Он умоляюще повернулся к первому из мужчин.
– Скажите, он был старше меня и выше ростом? Такой с круглым, гладким лицом и маленькими глазками? И с хриплым голосом? И он… – Мальчик в отчаянии замолчал.
– Да. На тебя он нисколько не похож, – сказал мужчина задумчиво. – Понимаешь, какая выходит петрушка. Больно уж много болтается вас тут всяких для одного поселка.
– Не знаю, кто здесь был до меня и что говорил, – сказал Кларенс в отчаянии, но все таки упрямо сохраняя верность своему старому товарищу – это было у него в крови. – Не
знаю и знать не хочу, вот! Я Кларенс Брант из Кентукки. Я выехал с караваном Силсби из Сент Джо, а теперь иду на прииски, и вы не имеете права меня не пустить.
Первый из мужчин вздрогнул, пристально посмотрел на Кларенса, потом повернулся к остальным. Человек по прозвищу Живой Скелет надвинулся на мальчика всей тушей и,
разглядывая его, задумчиво сказал:
– Черт, а ведь и вправду похоже, что он щенок Бранта, ей ей.
– А не родственник ты полковнику Хэмилтону Бранту из Луисвилля? – спросил первый.
Опять этот проклятый вопрос! Бедный Кларенс поколебался, не зная, как быть. Неужели снова придется подвергнуться перекрестному допросу, как у Пейтонов?
– Да, – отвечал он упрямо, – родственник. Но вы же сами знаете, что он умер.
Ему ответил хор голосов:
– Конечно, умер.
– Ясное дело.
– Умер.
– Схоронили полковника.
– Само собой, – веско подтвердил Живой Скелет, как человек, который знает, что говорит. – От Хэма Бранта теперь одни косточки остались.
– Это точно! Покойник мертвее мертвого, – поддержал его Трезвенник Дик, мрачно кивая остальным.