– Ах, это пустяки. Девочки знают все и помогли мне. Они выйдут через полчаса и скажут, что я только минутку назад убежала, а когда они с монахиней дойдут до гостиницы, я
буду уже там, понял?
– Да, – сказал Кларенс неуверенно.
– А сейчас пошли есть мороженое, ладно? Около гостиницы такая миленькая кондитерская! Деньги у меня есть, – поспешно добавила она, видя растерянность Кларенса.
– Да и у меня есть, – сказал Кларенс, слегка краснея. – Идем!
Она выпустила его руку, чтобы оправить платье, и теперь они шли бок о бок, уже не торопясь. – Но послушай, – продолжал он, с мужской настойчивостью возвращаясь к этой теме
и спеша доказать девушке свое превосходство, – я учусь в колледже, и отец Собриенте, который знает вашу начальницу, – мой друг и многое мне разрешает. И… и… он ведь знает,
что мы с тобой раньше всегда играли вместе, и устроит так, что мы сможем видеться, когда захотим.
– Глупый ты, глупый, – сказала Сюзи. – Как можно! Ведь ты…
– Что я?
Девочка метнула на него синий луч из под широких полей шляпы.
– Господи, да мы же теперь взрослые! – И принялась объяснять: – Знаешь, как у нас строго насчет молодых людей? Ох, Кларенс, если только заподозрят, что мы с тобой…
Еще один синий луч из под полей шляпы завершил недоговоренную фразу.
Довольный и вместе с тем смущенный, Кларенс смотрел прямо перед собой, все гуще краснея.
– А знаешь, – продолжала Сюзи. – Мэри Роджерс, которая шла со мной в паре, подумала, что ты уже совсем взрослый мужчина и… знатный испанец! А я, – сказала она быстро, –
разве не выросла? Скажи, Кларенс, – спросила она с прежним трогательным нетерпением, – правда, выросла? Ну скажи же!
– Очень, – сказал Кларенс.
– И платье, правда, на мне хорошенькое? Конечно, это не самое лучшее, у меня есть еще красивее, спереди оно все в кружевах, сверху донизу. Но ведь и это очень красивое,
верно, Кларенс?
Кларенсу и платье и его прекрасная обладательница казались совершенством, и он сказал ей об этом. Но тут Сюзи вдруг вспомнила, что на них смотрят прохожие, приняла чинный
вид, опустила руки и так, держась поодаль от Кларенса, шла до самой кондитерской.
– Сядем подальше от двери, Кларенс, – сказала она таинственным шепотком, – там нас никто не увидит. И бери клубничное, лимонное и ванильное – здесь просто жуть одна!
Они уселись в глубине, где было что то вроде беседки, как юные, но слишком разряженные и застенчивые пастушок с пастушкой. Сюзи попыталась смягчить неловкость.
– А у нас был переполох! – сказала она легким и непринужденным тоном. – Сменили учительницу французского языка. Девочки в нашем классе считают, что это просто стыд и срам!
И это все, что она могла ему сказать после четырехлетней разлуки. Кларенс был в отчаянии, хотя пока еще и сам не знал, о чем говорить. Наконец, поковыряв ложечкой в
мороженом, он пробормотал первое, что вспомнилось:
– А ты по прежнему любишь оладьи, Сюзи?
– Еще как! – ответила она со смехом. – Только здесь их нам не дают.
– А что, Моуз (черный пойнтер, который всегда лаял, когда Сюзи начинала петь) все еще подпевает тебе?
– Что ты, он давным давно потерялся, – сказала Сюзи равнодушно. – Зато у меня есть ньюфаундленд, и спаниель, и черный пони. – И тут, быстро перечислив еще кое что из своих
богатств, она вдруг стала сбивчиво рассказывать о том, как ее любят приемные родители, которых она теперь называла «папа» и «мама», – очевидно, ее нисколько не тревожили
воспоминания об умерших.
Выяснилось, что Пейтоны очень богаты и, помимо владений на юге, у них еще есть ранчо в Санта Кларе и дом в Сан Франциско. Как и у всех детей,
самыми сильными ее впечатлениями были последние. В тщетной надежде заставить ее вспомнить прошлое, столь важное для него, он спросил:
– А помнишь Джима Хукера?
– Ага, помню, он сразу убежал, как ты уехал. Но ты послушай! На днях заходим мы с папой в один большой ресторан в Сан Франциско – и как ты думаешь, кто нам подает? Да,
Кларенс, он сделался настоящим официантом! Папа стал его расспрашивать, но я то, конечно, не могла с ним разговаривать, – и она вскинула свою очаровательную головку, – сам
понимаешь: официант!
Кларенсу нестерпимо хотелось рассказать, как Джим назвался его именем, но слова замерли на губах. И без того его маленькая спутница говорила о Джиме с презрением, которое,
хоть и было наивно, немного его покоробило.
– Кларенс, – сказала она вдруг, таинственно поворачиваясь к нему и показывая на хозяина и приказчиков, – мне, право, кажется, что эти люди нас подозревают…
– В чем же? – удивился рассудительный Кларенс.
– Не будь дурачком! Разве ты не видишь, как они на нас смотрят!
По правде говоря, Кларенс не замечал ни малейшего любопытства со стороны хозяина, да и вообще никто не выказывал ни малейшего интереса к нему или к его спутнице. И все же
он снова почувствовал приятное смущение.
– А ты, значит, живешь с отцом? – спросила Сюзи, меняя тему разговора.
– Ты хочешь сказать, с двоюродным братом? – поправил ее Кларенс с улыбкой. – Ты же знаешь, мой отец умер давным давно, когда мы еще не знали друг друга.
– Да, это ты так говорил, Кларенс, а папа сказал, что это неправда. – Но, поймав на себе удивленный и тревожный взгляд мальчика, она поспешно добавила: – Ах, раз так,
значит, это действительно твой двоюродный брат!
– Уж, кажется, кому и знать, как не мне, – сказал Кларенс с улыбкой, впрочем, далеко не безмятежной, чувствуя, что на него вдруг вновь нахлынули неприятные воспоминания о
разговорах с Пейтоном. – Ведь меня привез к нему один из его друзей.
И Кларенс, по мальчишески захлебываясь, рассказал, как он ехал из Сакраменто и как к Флину попало письмо, адресованное Силсби. Но, еще не успев закончить, он понял, что
Сюзи все эти подробности нисколько не интересуют, и даже упоминание о ее погибшем отце и его роли в злоключениях Кларенса ее ничуть не взволновало. Подперев рукой круглый
подбородок, она внимательно разглядывала лицо Кларенса не без лукавства, хоть и с напускной скромностью.
– Послушай ка, Кларенс, – сказала она, когда он кончил. – Ты должен попросить, чтобы твой двоюродный брат купил тебе сомбреро и плащ с золотым галуном. Тебе ужасно пойдет.
И тогда… тогда ты сможешь ездить на коне по Аламеде, когда мы выходим на прогулку.
– Но я же буду приходить к тебе… домой и в монастырь тоже, – возразил он живо. – Отец Собриенте и мой двоюродный брат все устроят.
Но Сюзи, с сознанием своего превосходства, покачала головой.
– Нет, они не должны знать о нашей тайне! Ни папа, ни мама, особенно мама. И не должны знать, что мы опять встретились столько лет спустя!
Невозможно описать величайшую многозначительность, которую придал словам взгляд ее фиалковых глаз. Помолчав, она продолжала:
– Нет! Нам нельзя будет больше встречаться, Кларенс, если только Мэри Роджерс не поможет нам. Она моя лучшая подруга, самая лучшая, и, кроме того, она старше меня. У нее
самой вышла история, и ей решительно запретили с ним видеться. С ней можешь говорить о Сюзетте – это меня теперь так зовут.