— Это все едино… Пустой карман, нерегулярно
выдаваемое жалованье, муштра и выговоры, а если начнется, не дай
бог, война, все ещё более усугубится — погонят куда-нибудь по
непролазной грязи под мушкетные пули и ядра… Послушайте моего
совета, подыщите более безопасное ремесло. Гораздо более скучное,
но более выгодное. Все мы грезили сказочками о блестящих отличиях
на глазах короля, маршальских жезлах и ослепительных карьерах. А
жизнь — она проще, любезный д'Артаньян, и гораздо скучнее… — Он
печально вздохнул: — По крайней мере, не торопитесь хотя бы
жениться. Иначе получится так, что, пока вы месите грязь где-
нибудь во Фландрии, вокруг вашей супруги будут увиваться волокиты
и вертопрахи…
Глянув через его плечо на очаровательную Луизу, имевшую
сейчас вид воплощенной добродетели, д'Артаньян усмехнулся:
— Плохого же вы мнения о человечестве, любезный хозяин…
— Просто я, в отличие от вас, юноша, искушен в жизни и
умудрен опытом, — печально ответствовал г-н Бриквиль.
Д'Артаньяну крайне не понравился взгляд, которым его
квартирохозяин как бы связал воедино на миг гасконца и Луизу,
упомянув о волокитах и вертопрахах. Ревнивцы — народ своеобразный
и способны на самые непредсказуемые поступки. А потому гасконец
решил с ходу увести мысли хозяина от опасного направления.
— Вот кстати, — сказал он беззаботно. — Меня, едва я услышал
ваше имя, крайне занимает один любопытный вопрос… Вы, часом, не
родня ли известному Рожеру де Бриквилю, приближенному маршала Жиля
де Рэ, сподвижника Жанны д'Арк?
Похоже, он угодил в яблочко. Хозяин прямо-таки расцвел:
— Я и не думал, любезный д'Артаньян, что вы столь сведущи в
генеалогии и истории Франции, вы мне поначалу показались крайне
легкомысленным юнцом, уж не посетуйте… Ну что же, пусть я и не
могу представить вещественных доказательств — учитывая, какие бури
пронеслись над королевством за эти двести лет и сколько бумаг
погибло в пожарищах, — но в нашем роду никогда не сомневались, что
со славным Рожером нас связывают родственные узы…
«Совсем славно будет, ежели окажется, что и остальные это
мнение разделяли», — подумал гасконец.
Проследив, как увязывают его багаж, г-н Бриквиль напоследок
d`k жене и слугам массу советов, насколько многословных, настолько
и бесполезных, ибо они сводились к банальностям — сохранять дом в
порядке, плату взыскивать вовремя, избегать мотовства, вовремя
тушить огни, стеречься пожара, воров и нищих… Обогатив остающихся
столь мудрыми наставлениями, он, наконец, сел на коня и тронулся в
путь. Любезность д'Артаньяна простерлась до того, что он
добросовестно махал вслед носовым платком, пока поводка и всадник
не скрылись за поворотом, — искренне надеясь, что кто-нибудь из
прохожих примет его за благонравного сына, почтительно
прощающегося с пустившимся в странствия отцом…
— Ах, господин д'Артаньян, — сказала растроганно Луиза, — как
благородно с вашей стороны вот так тепло провожать Бриквиля…
Гасконец браво ответил:
— Луиза, долг любою гвардейца — относиться со всем возможным
почтением к супругу столь очаровательной женщины…
— Интересно, — сказала Луиза, лукаво прищурясь, — а каково же
в таком случае должно быть отношение гвардейца к самой женщине?
Д'Артаньян окинул её внимательным взором — но личико
прекрасной нормандки было совершенно невинным, взгляд лишен
легкомыслия, лишь в уголках алых губ таилось нечто, заставлявшее
вспомнить поговорку о тихом омуте, издавна известную и в Беарне.
— Я полагаю, опять-таки со всем возможным почтением, — сказал
он в некоторой растерянности.
— Вы полагаете… — фыркнула Луиза, решительно отвернулась и
вошла в дом.
Д'Артаньян в некотором смущении ретировался в свою комнату,
где некоторое время забавлялся новехонькими пистолетами,
примеряясь, насколько они удобно лежат в ладони, целясь во
всевозможные предметы домашнего обихода, проверяя колесцовые замки
и кремни. За окном понемногу сгущались сумерки, и пора было
посылать Планше к хозяйке за свечой — обычно в Беарне он в это
время уже видел десятый сон, но сейчас, взволнованный всеми
происшедшими в его жизни изменениями, ложиться не собирался.
— Любезный господин д'Артаньян! — послышался вслед за
деликатным стуком в дверь голосок хозяйки. — В том ли вы виде,
чтобы к вам можно было войти?
— Разумеется, — ответил он с готовностью. Непринужденно войдя
в комнату, Луиза огляделась и сделала испуганную гримаску:
— Господи, эти военные игрушки… Уберите их куда-нибудь, а то
ещё выстрелят ненароком…
— Исключено, сударыня, — ответил д'Артаньян со
снисходительностью старого вояки. — Для производства выстрела
необходимо, чтобы…
— Бога ради, избавьте меня от этих ужасных подробностей! —
зажала она пальчиками уши. — Скажите лучше, можете ли прямо сейчас
помочь мне в мелких домашних делах?
— С превеликой охотой! — заявил гасконец браво.
Он только сейчас заметил, что очаровательная нормандка
избавилась от корсажа, обычно стягивавшего её стан, и пленительные
округлости, коих не мог не заметить любой зоркий наблюдатель, были
благодаря вырезу платья и отсутствию шнуровки открыты нескромному
взору так, что г-на Бриквиля это, безусловно, не привело бы в
восторг.
«Черт побери! — подумал гасконец, направляясь следом за
хозяйкой. — Неужели я настолько здесь обжился, что меня уже по-
семейному не стесняются? Что бы это могло означать?»
Вообще-то, у него были подозрения насчет того, что это может
означать, но он помнил: то, что могло в Беарне оказаться простым и
ясным, в Париже, не исключено, означает совершенно другое…
— Слуги, бездельники, уже завалились спать, — щебетала
ungij`, решительно направляясь в сторону гостиной. — А я вдруг
вспомнила, что сегодня совершенно необходимо достать серебро,
чтобы его завтра с утра почистили…
«Суетливая у них тут жизнь, в Париже, — думал д'Артаньян,
поспешая следом. — У нас в Беарне преспокойно достали бы серебро
из буфета и утречком, куда оно денется…»
Войдя в гостиную и остановившись у высоченного прадедушки
нынешних сервантов, именуемого дрессуаром, хозяйка пояснила:
— Мне придется встать на табурет, чтобы дотянуться до верхней
полки, а вы будете меня поддерживать, я ужасно боюсь высоты…
В некотором противоречии с только что сказанным она довольно
ловко вспрыгнула на табурет и потянулась к верхней полке, бросив,
не оборачиваясь:
— Поддержите же меня, а то я непременно упаду!
Д'Артаньян после секундного колебания крепко поддержал её за
талию обеими руками — и следует сказать, что подобные домашние
заботы ему крайне понравились.