Дама сделала какое-то движение, но сдержалась.
- Нет, сударыня, - отвечала она с некоторым смущением.
- Ну, а я вас узнала и сейчас вам это докажу.
И Жанна вытащила из кармана коробочку с портретом.
- Вы забыли эту вещь у меня, - сказала она.
- Но если бы это было и так, сударыня, почему вы так волнуетесь? - спросила старшая.
- Меня волнует опасность, которой подвергается здесь ваше величество.
- Объяснитесь!
- О, не прежде, чем вы наденете эту маску! И она протянула свою черную полумаску королеве та не решалась взять ее, полагая, что ее лицо отлично скрывает головной убор.
- Бога ради! Нельзя терять ни минуты! - настаивала Жанна.
- Возьмите, возьмите, ваше величество! - совсем тихо сказала королеве вторая женщина. Королева машинально надела маску.
- А теперь идемте, - сказала Жанна и увлекла за собой обеих женщин так стремительно, что они остановились только перед дверью на улицу, где они очутились через несколько секунд.
- Но в конце-то концов... - вдыхая воздух, начала королева.
- Ваше величество! Вы никого не видели?
- Думаю, что нет.
- Тем лучше!
- Но объясните же мне наконец...
- Пусть ваше величество пока поверит своей верной служанке, когда она говорит вам, что вы подвергаетесь величайшей опасности.
- Опять опасность? А в чем она заключается?
- Я буду иметь честь рассказать вам обо всем, ваше величество, если вы соблаговолите как-нибудь дать мне аудиенцию. Это долгий разговор, а быть может, ваше величество уже узнали, заметили...
- Что ж, привезите мне эту коробочку и спросите привратника Лорана - он будет предупрежден. Королева повернулась лицом к мостовой.
- Kommen Sie da, Weber! <Подъезжайте сюда, Вебер! (нем )>
- по-немецки крикнула она.
Быстро подъехала карета, и обе женщины устремились к ней.
Графиня де ла Мотт стояла в дверях до тех пор, пока не потеряла ее из виду.
- О! - совсем тихо произнесла она. - Я хорошо сделала, сделав то, что сделала. Ну, а дальше.., а дальше подумаем.
Глава 18
МАДМУАЗЕЛЬ ОЛИВА
Тем временем человек, который привлек взгляды присутствующих к мнимой королеве, хлопнул по плечу одного из зрителей в потертом костюме и с алчным взором.
- Отличный сюжет для статьи, - сказал он, - для вас, журналиста!
- Какой? - спросил газетчик.
- Пожалуйста: «Об опасности, возникшей в стране, где королем управляет королева, с которой случаются припадки».
Газетчик расхохотался.
- А Бастилия? - спросил он.
- Полноте! Разве не существует анаграмм, с помощью которых у нас избегают всех королевских цензоров? Позвольте вас спросить: найдется ли такой цензор, который запретит вам рассказать историю о принце Киводюле и принцессе Аттенаутне, царящей в государстве Яицнарф? А? Что вы на это скажете?
- О да! - вскричал воодушевившийся газетчик. - Мысль восхитительная!
- И поверьте, что статья, озаглавленная: «Припадки принцессы Аттенаутны у факира Ремсема» обеспечит вам недурной успех в салонах.
- Согласен!
- Так беритесь за дело и изложите нам это в лучшем вашем стиле.
Газетчик пожал незнакомцу руку.
- Не прислать ли вам несколько номеров? - спросил он. - Я пришлю вам их с величайшим удовольствием, если вы соблаговолите назвать свое имя.
- Ну, разумеется, назову! Эта мысль привела меня в восторг, а в вашем исполнении она принесет сто процентов чистой прибыли! Сколько вы обычно получаете за ваши памфлетики?
- Две тысячи.
- Окажите мне услугу!
- Охотно!
- Возьмите эти пятьдесят луидоров и сделайте из них шесть тысяч.
- Как, сударь?.. Вот это, я понимаю, щедрость!.. Ах, если бы я, по крайней мере, знал имя столь великодушного покровителя литературы!
- Я назову его вам, когда возьму у вас тысячу экземпляров по два ливра за каждый. Через неделю, хорошо?
- Я буду работать день и ночь, сударь.
- Весь Париж, за исключением некоей особы, будет хохотать до слез!
- А эта особа будет плакать кровавыми слезами, не правда ли?
- Ах, сударь, как вы остроумны!
- Вы очень добры. А кстати, на публикации проставьте: «Лондон».
- Как всегда.
- Ваш слуга, сударь.
Оставшись один или, вернее, оставшись без собеседника, незнакомец снова заглянул в зал, где находилась молодая женщина, экстаз которой сменился глубокой прострацией.
В этой хрупкой красоте он различил тонкие, сладострастные черты, в этой непринужденной дремоте - благородное изящество.
- Сходство поистине устрашающее, - сказал он, возвращаясь. - У Бога, сотворившего ее, был Свой замысел;
Он сначала вынес приговор той, на которую так похожа эта.
В это мгновение, когда он додумывал эту грозную мысль, молодая женщина медленно приподнялась с подушек и, опираясь на руку соседа, уже пришедшего в себя, начала приводить в порядок свой сильно пострадавший туалет.
Она слегка покраснела, заметив, с каким вниманием смотрят на нее присутствующие, и с кокетливой учтивостью ответила на серьезные и в то же время приветливые вопросы Месмера.
Но удивило ее и даже заставило улыбнуться то, что ее встречали не шаловливые взгляды и не вежливое злословие людей, шушукавшихся в углу салона, а волна реверансов столь почтительных, что ни один французский придворный не сумел бы более напыщенно и более сдержанно приветствовать королеву.
Эта ошеломленная и подобострастная группа была наспех собрана все тем же неутомимым незнакомцем, который, спрятавшись за этими людьми, говорил им вполголоса:
- Ничего, ничего, господа, это не кто иной, как французская королева. Поклонимся ей, поклонимся пониже!
Маленькая особа, предмет такого почтения, с некоторым беспокойством прошла последний вестибюль и очутилась во дворе.
Здесь ее усталые глаза принялись искать фиакр или портшез. Она не обнаружила ни того, ни другого, но спустя приблизительно минуту, когда она в нерешительности уже поставила свою крошечную ножку на мостовую, к ней подошел высокий лакей.
- Я провожу вас домой, сударыня.
- Что ж, проводите, - с самым непринужденным видом отвечала маленькая особа, не подумав о том, что это неожиданное предложение могло относиться к другой женщине.