Лакей сделал знак, и тотчас щегольского вида карета подъехала к даме.
Лакей поднял подножку и крикнул кучеру:
- Улица Дофина!
***
Карета остановилась. Подножка опустилась. Лакей открыл дверцу, чтобы поберечь пальчики маленькой дамы, затем, когда она вышла, поклонился и захлопнул дверцу.
Карета снова покатилась и исчезла из виду.
- Честное слово, это прелестное приключение! - воскликнула молодая женщина. - Это очень любезно со стороны господина Месмера... Ох, как я устала! И он это предвидел. Поистине великий медик!
Когда она произносила эти слова, она была уже на третьем этаже, на площадке лестницы, на которую выходили Две двери.
Как только она постучалась, ей открыла старуха.
- Добрый вечер, мамаша. Ужин готов?
- Да, и даже остыл.
- А он здесь?
- Нет, по там один господин.
- Какой еще господин?
- Такой, которому сегодня вечером нужно с тобой поговорить - Со мной?
- Да, с тобой.
Эта беседа велась в некоем подобии маленькой застекленной передней, отделявшей лестничную площадку от большой комнаты, выходившей на улицу.
Сквозь стеклянную дверь была ясно видна лампа, освещавшая комнату, которая имела вид если и не удовлетворительный, то, во всяком случае, сносный.
Старые желтые шелковые занавески, которые время местами посекло и побелило, несколько стульев, крытых утрехтским зеленым рубчатым бархатом, большая, с двенадцатью ящиками, шифоньерка маркетри и старая желтая софа - такова была роскошь помещения.
Она не узнала этого человека, но наши читатели сразу узнают его: это был тот самый человек, который всполошил любопытных, когда проходила мнимая королева, человек, заплативший за памфлет пятьдесят луидоров.
Молодая женщина распахнула стеклянную дверь.
Он не дал ей времени начать разговор.
- Я знаю, о чем вы меня спросите, - заговорил он, - но я яснее всего отвечу, сам задавая вам вопросы. Вы - мадмуазель Олива?
- Да, сударь.
- Очаровательная женщина, очень нервная и очень увлеченная системой господина Месмера!
- Вы можете похвалиться весьма необычными манерами, - заметила молодая женщина, которую отныне мы будем называть мадмуазель Олива, раз она соблаговолила откликнуться на это имя.
- Мадмуазель! Я только что видел вас у господина Месмера и нашел, что вы именно такая, какую я и хотел.
- Сударь!
- О, не беспокойтесь, мадмуазель! Я ведь не говорю вам, что я нахожу вас очаровательной. Нет, вы могли бы подумать, что это - объяснение в любви, а это не входит в мои намерения. Не отходите - вы заставите меня кричать, как будто я глухой.
- Но в таком случае, что же вам угодно? - наивно спросила Олива.
- Что бы вы сказали насчет некоего союза между нами?
- В какого рода делах? - спросила Олива, любопытство которой выдавало себя искренним изумлением.
- Вы не откажетесь от двадцати пяти луидоров в месяц?
- Я предпочла бы пятьдесят, но еще больше я предпочитаю право самой выбирать себе любовника.
- Черт возьми! Я уже сказал вам, что не желаю быть вашим любовником! Тут ваша душа может быть спокойна!
- Но тогда, черт побери, что я должна для вас делать за ваши пятьдесят луидоров?
- Вы будете принимать меня у себя, вы окажете мне самый лучший прием, вы будете давать мне руку, когда я того пожелаю, вы будете ждать меня там, где я вам скажу.
- Черт возьми! Я уже сказал вам, что не желаю быть вашим любовником! Тут ваша душа может быть спокойна!
- Но тогда, черт побери, что я должна для вас делать за ваши пятьдесят луидоров?
- Вы будете принимать меня у себя, вы окажете мне самый лучший прием, вы будете давать мне руку, когда я того пожелаю, вы будете ждать меня там, где я вам скажу.
- Но у меня есть любовник, сударь!
- Так прогоните его, черт подери!
- О, Босира <Босир (Beausire) - красивый малый (франц ).> нельзя прогнать, когда захочешь!
- В таком случае я согласен на Босира.
- Вы покладистый человек, сударь.
- Услуга за услугу. Условия вам подходят?
- Подходят, если вы назвали их все.
- Ну да, я назвал все!
- Идет!
- Вот вам за первый месяц вперед.
И он протянул сверток с пятьюдесятью луидорами, не коснувшись ее даже кончиками пальцев.
Как только золото очутилось у нее в кармане, два коротких удара в дверь, выходившую на улицу, заставили Оливу подскочить к окну.
- Боже милостивый! - вскричала она. - Бегите скорее, это он!
- Он? Кто - он?
- Босир... Мой любовник... Пошевеливайтесь, сударь!
- Очень нужно!
- Слышите, как он колотит? Он выломает дверь!
- Так откройте ему! И какого черта вы не дали ему ключи?
Незнакомец уселся на софу, бормоча себе под нос:
- Я должен посмотреть на этого чудака и увидеть, что он собой представляет.
Удары в дверь продолжались, перемежаясь с проклятиями, поднимавшимися куда выше третьего этажа.
- Ступайте, мамаша, ступайте и отворите дверь! - в бешенстве крикнула Олива. - А если с вами, сударь, стрясется беда, - что ж, тем хуже для вас!
- Как вы справедливо изволили заметить, тем хуже для меня! - не пошевельнувшись на софе, отвечал бесстрастный незнакомец.
Трепещущая Олива прислушивалась к тому, что происходит на лестничной площадке.
Глава 19
ГОСПОДИН БОСИР
Олива бросилась навстречу разъяренному мужчине с поднятыми кулаками, с бледным лицом, в костюме, пришедшем в беспорядок; он ворвался в комнату, испуская хриплые проклятья.
- Оставь меня! - крикнул вновь прибывший, грубо высвобождаясь из объятий Оливы.
И продолжал, все повышая и повышая голос!
- А, мне не открывают дверь, потому что здесь этот человек! Ах, вот оно что! Вы мне за это ответите, сударь! - прибавил он.
- А что, по-вашему, я должен отвечать вам, дорогой господин Босир? - спросил незнакомец.
- Что вы здесь делаете?.. Нет, сперва скажите, кто вы такой?
- Я самый тихий человек, которому вы делаете страшные глаза. Кроме того, я разговаривал с этой дамой с самыми благими намерениями.
- Да, да, конечно, - пролепетала Олива, - у него самые благие намерения.
- Помолчи! - рявкнул Босир.
- Ну, ну, - сказал незнакомец, - не рычите так на даму, она решительно ни в чем не виновата, и, если вы в плохом расположении духа...
- Смерть всем чертям ада! Вставайте и убирайтесь отсюда, а не то я уничтожу эту софу и все, что на ней!
Разъяренный Босир сделал широкий театральный жест и, обнажив шпагу, описал рукою и лезвием круг, по меньшей мере, в десять футов.