Но когда борьба началась, Жанна, ощущавшая неуверенность своего положения, остереглась показать свое превосходство; она продолжала играть роль провинциальной кокетки, прикидывалась пустой бабенкой, чтобы противник ее по-прежнему был уверен в своих силах, а следовательно, был слаб в нападении.
Кардинал, удивленный ее волнением, которое она не сумела скрыть, решил, что она опьянена подарком, который он только что ей преподнес, и так оно на самом деле и было, ибо подарок превосходил все ее надежды и все ее претензии.
Он только позабыл, что сам-то он ничего не представляет для честолюбия и гордости такой женщины, как Жанна.
К тому же ее восхищение рассеяла череда новых желаний, немедленно сменивших желания прежние.
- Итак, - заговорил кардинал, наливая графине кипрское вино в хрустальный бокальчик, усеянный золотыми звездочками, - итак, графиня, раз вы подписали договор со мной, то уж больше на меня не сердитесь.
Она засмеялась.
«Право же, он превосходный человек», - сказала себе графиня.
- А кстати, - заметил кардинал внезапно, как если бы некая мысль, весьма от него далекая, вернулась к нему совершенно случайно, - что это вы говорили мне на днях о двух дамах-благотворительницах, о двух немках?
- Ваше высокопреосвященство! - глядя на кардинала, ответила графиня де ла Мотт. - Бьюсь об заклад, что вы их знаете не хуже, - нет, даже лучше, чем я.
- Я? Графиня? Вы заблуждаетесь. Разве вы не хотели узнать, кто они такие?
- Посол при венском дворе! Близкий Друг императрицы Марии-Терезии! Мне кажется, - во всяком случае, вполне вероятно, что вы должны были бы узнать портрет вашего друга.
- Как, графиня? Это в самом деле был портрет Марии-Терезии?
- Ну, ну, притворяйтесь, притворяйтесь несведущим, господин дипломат!
- Что ж! Допустим, что так и было, допустим, что я узнал императрицу Марию-Терезию, но что это нам даст?
- Да то, что, узнав портрет Марии-Терезии, вы должны догадаться, кто эти женщины, которым принадлежит портрет!
- Но почему вы думаете, что я это знаю? - не без тревоги спросил кардинал.
- Ах, Боже мой! Да потому, что не столь уж часто мы видим портрет матери, - заметьте хорошенько, что этот портрет - портрет матери, а не императрицы, - в чьих-то руках, кроме как в руках...
- Договаривайте!
- ..кроме как в руках дочери...
- Королева! - воскликнул Луи де Роан с ловко разыгранной искренностью, обманувшей Жанну. - Королева! Значит, ее величество королева была у вас!
- Как? Вы не догадывались, что это была она?
- О Господи! Нет, не догадывался, - самым чистосердечным тоном отвечал кардинал, - не догадывался! В Венгрии <В конце XVII в. Венгрия попала под власть Австрии.> существует такой обычай, что портреты царствующих особ переходят из семьи в семью. У меня самого, - а я ни сын, ни дочь и даже не родственник Марии-Терезии, - у меня ее портрет при себе!
- При вас, ваше высокопреосвященство?
- Посмотрите, - холодно произнес кардинал, вынул из кармана табакерку и показал ее изумленной Жанне.
- Вы прекрасно понимаете, - прибавил он, - что если этот портрет есть у меня, - а я, как я уже вам сказал, не имею чести принадлежать к императорской фамилии, - значит и кто-то другой мог забыть его у вас, не принадлежа к австрийскому царствующему дому.
Жанна промолчала. У нее был инстинкт настоящего дипломата, но ей еще недоставало практики.
- Итак, вы полагаете, - продолжал де Роан, - что к вам приезжала с визитом королева Мария-Антуанетта?
- Королева и с ней другая дама.
- Может быть, мадмуазель де Таверне?
- Возможно, я ее не знаю.
- Что ж, если ее величество королева приезжала к вам с визитом, вы можете быть уверены в ее покровительстве. Это большой шаг на пути к удаче.
- Я тоже так думаю, ваше высокопреосвященство.
- И ее величество королева, - прошу прощения за этот вопрос, - была щедра по отношению к вам?
- Я думаю! Она дала мне сто луидоров!
- Ого! А ведь ее величество королева небогата, особенно в настоящее время.
- Это удваивает мою признательность!
- Она проявила к вам особый интерес?
- Достаточно живой.
- В таком случае, все идет хорошо, - задумчиво произнес прелат; думая о покровительстве, он забыл о покровительствуемой. - Вам остается одно.
- Что именно?
- Проникнуть в Версаль.
- К счастью, - заметила графиня, - в этом отношении мне уже обеспечено покровительство королевы, так что, если я проникну в Версаль, я открою двери отличным ключом.
- Что же это за ключ, графиня?
- Ах, господин кардинал, это моя тайна!.. Нет, я ошиблась: если бы это была моя тайна, я открыла бы ее вам, - я ничего не хочу скрывать от моего столь любезного покровителя, - но...
- Есть какое-то «но», графиня?
- Увы, да, ваше высокопреосвященство, есть одно «но»; но так как это не моя тайна, я ее сохраню. Удовольствуйтесь тем, что узнаете...
- О чем же?
- О том, что завтра я еду в Версаль, что я буду принята, и у меня есть все основания надеяться, что буду принята хорошо, ваше высокопреосвященство!
Кардинал посмотрел на молодую женщину, самоуверенность которой казалась ему прямым последствием возлияний во время ужина.
- Графиня! - со смехом произнес он. - Посмотрим, войдете ли вы туда.
- Ваше любопытство простирается до того, что вы последуете за мной?
- Именно!
- Я не отрекаюсь от своих слов!
- Берегитесь, графиня! Я заявляю, что в интересах вашей чести завтра попасть в Версаль.
- Да, ваше высокопреосвященство, в малые покои.
- Уверяю вас, графиня, что вы для меня - живая загадка!
- Одно из тех маленьких страшилищ, что живут в Версальском парке?
- Графиня! - произнес кардинал. - Уверяю вас, что, если это будет зависеть только от меня, вы меня полюбите.
- Что ж, посмотрим.
- Так как же?
- Я хочу поехать сегодня вечером на бал в Оперу.
- Это ваше дело, графиня, вы свободны, как ветер, я не знаю, что могло бы помешать вам поехать на бал в Оперу.
- Одну минуточку! Вы видите только половину моего желания, другая же заключается в том, чтобы и вы отправились в Оперу.
- Я? В Оперу?.. Графиня!
Тут кардинал сделал движение, которое было бы вполне естественным для заурядного частного лица, но у представителя семьи Роанов, да еще имеющего такой сан, оно имело вид какого-то странного прыжка.