- Ты можешь стать герцогом, пэром и генерал-лейтенантом. Через два года я еще буду жив, и ты предоставишь мне...
- Довольно! Довольно! - прорычал Филипп.
- Твоя линия поведения великолепна! Ты не выказываешь ревности. Ты будто бы оставляешь поле свободным для всех желающих и отстаиваешь его для себя в действительности. Это прекрасно, но тут нужна осторожность!
- Я вас не понимаю, - сказал все более и более уязвляемый Филипп.
- Уж не скажешь ли ты, что ты не готовишь себе преемника? - продолжал старик.
- Преемника? - побледнев, вскричал Филипп.
- Да, будущего преемника. Человека, который, когда он воцарится, сможет отправить тебя в изгнание, так же как и ты можешь отправить в изгнание де Куаньи, де Водрейля и прочих.
Филипп в бешенстве схватил его за рукав и остановил.
- Ваш де Шарни в настоящее время до такой степени мой фаворит, мой любимчик, моя птичка, которую я так заботливо выхаживал, что на самом деле я только что вонзил ему в бок вот эту шпагу на целый фут!
Филипп показал отцу свою шпагу.
- Господи Боже!
- Таков мой способ холить, нежить и беречь моих преемников, - прибавил Филипп, - теперь он вам известен, применяйте же вашу теорию к моей практике! И он сделал отчаянное движение, чтобы убежать. Старик поднял глаза к небу, пробормотал несколько бессвязных слов и, покинув сына, побежал к себе в прихожую.
- Скорей, скорей! - крикнул он. - Кто-нибудь - на коня! Пусть он узнает у де Шарни, кто его ранил, пусть спросит, как он себя чувствует, да пусть не забудет сказать ему, что явился от меня!
Глава 12
ЧЕТВЕРОСТИШИЕ ГРАФА ПРОВАНСКОГО
В то время, как все эти события происходили в Париже и в Версале, король, спокойный, по своему обыкновению, с тех пор, как узнал, что его флот победил, а зима побеждена, расхаживал по своему кабинету среди карт полушарий, чертежей и приборов и думал о том, чтобы провести новые борозды на морях для кораблей Лаперуза.
Легкий стук в дверь нарушил его мечты, подогретые отличным полдником, который он только что кончил.
В то же мгновение послышался чей-то голос.
- - Можно к вам, брат? - произнес этот голос.
- Граф Прованский! Вот уж не вовремя) - пробурчал король, отодвигая книгу по астрономии, открытую на самых больших изображениях.
- Войдите, - сказал он.
Толстая, низенькая фигура с красным лицом и живыми главами вошла в кабинет, держась чересчур почтительно для брата и чересчур непринужденно для подданного.
- Я помешал вам?
- - Нет. Но вы хотите сказать что-то интересное?
- Довести до вашего сведения слух, такой странный, такой невероятный...
- Раз так, значит, слух о королеве!
- Так вот, - произнес граф Прованский, которого слегка расхолодил этот недружелюбный прием, - говорят, что королева на днях не ночевала дома. Xa-xa-xа! Он попытался засмеяться.
- Если это так, ваше величество. - а вам известно, что кто не ошибается, тот не человек, - вы, конечно, согласитесь, что кое в чем я не ошибся?
Граф Прованский вытащил из кармана экземпляр «Истории Аттенаутны» - рокового доказательства, что и палка Шарни, и шпага Филиппа, и горящие угли Калиостро не воспрепятствовали ей ходить по городу.
Король бросил на нее быстрый взгляд - взгляд человека, привыкшего читать интересные страницы в книге или в газете.
- Какая подлость! - произнес он. - Какая подлость!
- Вы видите, государь: здесь утверждается, что сестра моя была у чана Месмера.
- Да, она там была!
- Она? - воскликнул граф Прованский.
- С моего разрешения.
- Государь!
- И я делаю вывод о ее неблагоразумии отнюдь не на основании того, что она была у Месмера, ибо я сам разрешил ей поехать на Вандомскую площадь.
- Да, но вы, ваше величество, не разрешили королеве подойти к чану, чтобы произвести опыт самолично...
Король топнул ногой. Граф произнес эти слова как раз в то мгновение, когда Людовик XVI пробегал глазами отрывок, наиболее оскорбительный для Марии-Антуанетты - лицемерно произнес граф историю с ее мнимым припадком, ее судорогами, сладострастными движениями и беспорядком в ее одежде - словом, обо всем, чем привлекло всеобщее внимание у Месмера Происшествие с мадмуазель Оливой.
- Не может быть! Не может быть! - произнес побледневший король. - Что ж, полиция обязана знать, что ей делать!
Он позвонил.
- Господина де Крона! - приказал он. - Пусть сходят за господином де Кроном!
- Разрешите, брат мой... - Прованский Он сделал вид, что уходит.
- Останьтесь! - сказал Людовик XVI. - Если королева виновна - что ж! Вы член семьи, и вы имеете право узнать об этом; если она невиновна, вы тоже обязаны узнать об этом, ибо вы ее заподозрили.
Вошел де Крон.
Этот представитель власти, увидев у короля графа Прованского, начал с того, что засвидетельствовал свое глубочайшее почтение двум самым высоким особам в королевстве.
- Прежде всего, - начал Людовик XVI, - объясните нам, каким образом был напечатан в Париже столь недостойный памфлет, направленный против королевы?
- «Аттенаутна»? - спросил де Крон.
- Да.
- Это газетчик по имени Рето.
- Как? Вам известно его имя, и вы не помешали ему напечатать памфлет или не арестовали его после напечатания?
- Быть может, государь, лучше было бы дать ему мешок с деньгами и отправить его куда-нибудь в другое место, как можно дальше, и пусть там хоть повесится!
- Почему же?
- Потому, государь, что когда эти негодяи лгут, публика, которой это доказывают, очень довольна, видя, как их бьют кнутом, обрезают им уши и даже вешают. Но когда, к несчастью, они докапываются до истины...
- До истины?
Де Крон поклонился.
- Да. Я знаю. Королева на самом деле побывала у чана Месмера. Она побывала там, и это несчастье, как вы заметили, но я ей это разрешил.
- Государь! - пролепетал де Крон.
- Господин де Крон! Послушаем, что рассказала вам ваша полиция.
- Государь! Много такого, что, при всем моем уважении, которое я питаю к вашему величеству, при почтительнейшем обожании, которое я испытываю к королеве, соответствует некоторым утверждениям памфлета - Соответствует?
- Вот в чем: королева Французская, которая в одежде обыкновенной женщины появляется в этом сомнительном обществе, привлеченном магнетическими диковинами Месмера, и которая появляется одна.