Внезапно король с расширившимися глазами, со смеющимся лицом, с протянутыми руками подошел поближе.
- В субботу? - спросил он. - В субботу, господа?
- Да, государь.
- Так вот, - все спокойнее и спокойнее, все веселее и веселее продолжал король, - об этом надо спросить не кого иного, как вашу горничную Мари. Быть может, она вспомнит, в котором часу я пришел к вам в тот вечер. По-моему, это было часов в одиннадцать.
- Ах, да! - охмелев от радости, воскликнула королева. - Верно, государь!
- Вот так так! - ошалев от удивления и от радости одновременно, произнес граф д'Артуа. - Я куплю себе очки, но, клянусь Богом, я не отдал бы этой сцены и за миллион. Ведь правда, господа?
Филипп, бледный как смерть, прислонился к панели. Шарни, холодный и бесстрастный, вытирал лоб, покрытый потом.
- Карл! Я иду с вами, - в последний раз поцеловав королеву, обратился король к графу д'Артуа. Филипп не шевельнулся.
- Господин де Таверне! - строго заметила королева, - разве вы не сопровождаете его высочество графа д'Артуа?
Филипп внезапно выпрямился. Кровь прилила к его вискам. Он чуть не потерял сознание. У него едва хватило сил поклониться, посмотреть на Андре, бросить ужасный взгляд на Шарни и подавить выражение безумного горя.
Он вышел.
Королева удержала подле себя Андре и де Шарни.
Мы не сумели бы вкратце описать положение Андре, очутившейся между братом и королевой, между дружбой и ревностью, если бы не замедлили ход той драматической сцены, счастливой развязкой которой оказалось появление короля.
И, однако, ничто не заслуживает нашего внимания в большей степени, нежели страдания молодой девушки.
Когда морозным вечером она повстречалась с Шарни, когда она увидела, что взгляд молодого человека с интересом останавливается на ней и мало-помалу обволакивает ее симпатией, она уже не могла проявлять ту сдержанность, с которой она относилась ко всем своим поклонникам. Для этого мужчины она была женщиной. Он пробудил в ней молодость и гальванизировал мертвую.
И потому-то мадмуазель де Таверне внезапно горячо привязалась к этому воскресителю, который снова заставил ее ощутить свою жизнеспособность. И потому-то она была счастлива, когда смотрела на этого молодого человека. И потому-то она была несчастна, когда думала о том, что другая женщина может подрезать крылья ее лазурной мечте, отобрать у нее эту грезу, с трудом проникшую в золотую дверь.
Мадмуазель де Таверне, не желавшая, чтобы королева оставалась наедине с Шарни, больше не помышляла о том, чтобы принять участие в разговоре после того, как отослали ее брата.
Несколько минут королева молчала. Она не знала, как завязать новый разговор после столь щекотливого объяснения, которое только что произошло.
Шарни, казалось, страдал, и это не было неприятно королеве.
Наконец Мария-Антуанетта нарушила молчание, отвечая одновременно и на свою мысль, и на мысль присутствующих:
- Все это говорит о том, - неожиданно начала она, - что у нас нет недостатка во врагах. Можно ли поверить, что при французском дворе происходят такие отвратительные истории?
Андре с тревогой ожидала ответа молодого человека: она боялась, что он ответит сердечным утешением, о котором, казалось, просила королева.
Но вместо этого Шарни вытер лоб платком, ища точку опоры в спинке кресла, и побледнел.
Но вместо этого Шарни вытер лоб платком, ища точку опоры в спинке кресла, и побледнел.
Королева посмотрела на него.
- Здесь слишком жарко, правда? - спросила она. Де ла Мотт отворила окно своей маленькой ручкой, которая дернула оконную задвижку так, как это сделала бы сильная мужская рука. Шарни с наслаждением вдыхал свежий воздух.
- Господин де Шарни привык к морскому ветру, он задохнется в версальских будуарах.
- Не в этом дело, сударыня, - отвечал Шарни, - но в два часа я должен быть на службе, если, конечно, ваше величество не прикажет мне остаться...
- Нет, нет, - сказала королева, - мы знаем, что значит приказ. Не правда ли, Андре?
С этими словами она повернулась к Шарни.
- Вы свободны, - слегка уязвленным тоном произнесла она и жестом отпустила молодого офицера.
Шарни поклонился как человек, который торопится, и исчез за стенным ковром.
Через несколько секунд в прихожей послышалось что-то вроде стона и шум, который возникает, когда столпится несколько человек Королева находилась подле двери - то ли случайно, то ли потому, что хотела проследить глазами за Шарни, поспешное отступление которого показалось ей странным. Она подняла стенной ковер, слабо вскрикнула и, казалось, готова была выбежать.
Но Андре, которая не спускала с нее глаз, очутилась между нею и дверью.
Госпожа де да Мотт вытянула шею.
Между королевой и Андре оставалось небольшое пространство, и в нем де ла Мотт смогла увидеть лежащего без сознания де Шарни, которому слуги и караульные оказывали помощь.
Нахмурив брови, Мария-Антуанетта в раздумье отошла от двери и снова уселась в кресло. Ее снедала мрачная тревога, которая следует за каждым сильным волнением. Можно было подумать, что она от всего отрешилась и никого не видит.
Хотя Андре по-прежнему стояла, прислонившись к стене, она казалась не менее рассеянной, нежели королева.
На минуту воцарилось молчание.
- Вот что представляется мне странным, - произнесла королева так громко и так внезапно, что ее слова заставили вздрогнуть обеих ее удивленных собеседниц - до того неожиданно прозвучали эти слова:
- Господин де Шарни, казалось мне, все еще подозревает... Тут она гневно всплеснула руками.
- Но в конце-то концов, - вскричала она, - если он видел, почему бы ему и не поверить? Видел и граф д'Артуа, видел и господин Филипп - по крайней мере, так он сказал, - видели все, и понадобилось слово короля, чтобы люди поверили или, вернее, сделали вид, что поверили! О, за всем этим что-то кроется, и это что-то должна выяснить я, раз никто об этом не думает! Не правда ли, Андре, я должна поискать и найти причину всего этого? Ведь в конце-то концов, - продолжала королева, - они говорили, что видели меня и у Месмера!
- Но вы, ваше величество, были там! - улыбаясь, поспешила заметить графиня де ла Мотт.
- Верно, - отвечала королева, - но я не делала ничего такого, о чем говорится в этом памфлете. И потом меня видели в Опере, где духу моего не было!
Она задумалась.
- О! - внезапно воскликнула она с живостью, - истина у меня в руках!
- Истина? - пролепетала графиня.
- Тем лучше, - произнесла Андре.
- Пусть приведут ко мне господина де Крона, - радостно перебила королева, обращаясь к вошедшей в комнату г-же де Мизери.