Василий Осипович закусил белой рыбкой, а я просто понюхал черную корочку.
-А позвольте полюбопытствовать, почему вам интересна именно эта эпоха? А не более яркие моменты истории, например, времена правления Петра Великого или Екатерины так же, можно сказать, великой? Тем более, что о Смутном времени нашей науке известно весьма немного. Даже, пожалуй, слишком мало. Очень тёмным было это Смутное время, - шутливо сказал он, наблюдая, как я вновь наполняю рюмки. - Эта, пожалуй, будет лишней, как-то так водку с раннего утра…
-Давайте по последней, за знакомство, - вместо ответа на его нерешительный протест я поднял свой лафитник. - Севрюжку рекомендую, знатная севрюжка!
-Ну, если только за знакомство, - без большой охоты согласился Василий Осипович. - Так вы интересуетесь исключительно Смутным временем? А боярская дума вам не интересна? Мои исследования посвящены по преимуществу разъяснению основных вопросов истории управления и социального строя московского государства XV–XVII веков. А как вам история крепостного права?
-Вообще-то, конечно, все это чрезвычайно интересно. И вообще, я очень уважаю историю и историков. Вы закусывайте, у нас все, как видите, стилизовано под седую старину. Еда тоже. Так сказать, находимся в теме. Грибочки соленые у Станиславовны - супер!
Василий Осипович выслушал мой словесный бред со скептической улыбкой, но с мысли не сбился:
-А что вам еще интересно в российской истории? У вас есть какое-нибудь специальное образование? Впрочем, о чем это я, для этого меня и пригласили. Однако чтобы знать, чему вас учить, мне нужно иметь представление, что вы уже знаете.
Наложившись на вчерашние дрожжи, водка приятно расслабила, и я не очень следил за тем, что говорю:
-Мало что знаю, - честно признался я, - в школе, конечно, историю проходил, но так, с пятого на десятое, а по настоящему ничего не знаю, даже классиков толком не читал. Пробовал, было, Карамзина, но больно он благостен, не столько историк, сколько сказочник. А вот до Соловьева и Ключевского руки не дошли, каюсь.
-Интересно, - задумчиво произнес Василий Осипович, - только почему вы к классикам причислили Ключевского?
-Ну, это же самые наши раскрученные историки. Раскрученные, в смысле известные. Конечно, я не специалист, но и то о них слышал.
-Интересно, - повторил Василий Осипович, - А самого вы его знаете?
-Кого, Ключевского? Нет, Карамзина как-то на улице в Петербурге видел, но подойти познакомиться постеснялся, а с Ключевским не встречался.
-Карамзина вы, значит, видели? - поблескивая стеклами пенсне, переспросил репетитор, - а Ключевского, значит, не встречали?
До меня дошло, что с Карамзиным я перемудрил, но взыграло пьяное упрямство, и я повторил:
-Видел, вот как вас сейчас. Они шли по Невскому с Новиковым. Ну, с тем издателем, которого Екатерина в Шлиссельбургской крепости сгноила.
-Хорошо, хорошо, пусть будет по-вашему, - смешливо ухмыляясь, согласился Василий Осипович. - Теперь я вам могу только пожелать познакомиться и с Ключевским.
-Это как получится, - сердито сказал я. - Я понимаю, то, что я видел на улице человека, умершего три четверти века назад, звучит смешно, но поверьте, на свете есть многое, что и не снилось нашим мудрецам…
-Может быть, может быть, - серьезно произнес репетитор. - Однако не пора ли приступить к занятиям?
-Людмила Станиславовна, можно убирать со стола, - не очень охотно сказал я домоправительнице.
- Однако не пора ли приступить к занятиям?
-Людмила Станиславовна, можно убирать со стола, - не очень охотно сказал я домоправительнице. - Мы будем заниматься с уважаемым Василием Осиповичем. Водку и закуску оставьте…
-Много вы так назанимаетесь, столько курного вина с утра скушав, - не очень любезно пробурчала себе по нос женщина, видимо, недовольная тем, что ее не пригласили с нами за стол.
-Итак, - начал репетитор, - расскажите, что вам известно о временах Большой Смуты? Мне нужно иметь представление о том, что вы уже знаете.
Я начал вспоминать, и оказалось, что ничего толком не знаю.
-Ну, значит, в Угличе убили сына Ивана Грозного Дмитрия. Через несколько лет в этом обвиняли Бориса Годунова. Из Польши явился самозванец Лжедмитрий, которого называют Гришка Отрепьев, и начались разборки. Борис то ли сам скоропостижно умер, то ли его отравили. Народ поддержал Лжедмитрия, и тот какое-то время правил Москвой, потом и его убили, а в цари выбрали Василия Шуйского. Что с ним случилось, не знаю. Москву начали грабить все кому ни лень: и поляки, и казаки, и свои бояре. Тогда Минин и Пожарский собрали народное ополчение и всех разогнали. Царем выбрали первого Романова, Михаила Федоровича. Вот, наверное, и все.
-Немного. Тогда в начале своего курса я расскажу вам о предпосылках к Смуте.
Василий Осипович заговорил негромким голосом, задумчиво глядя куда-то мимо меня:
-Скрытые причины Смуты открываются при обзоре событий Смутного времени в их последовательном развитии и внутренней связи. Отличительной особенностью Смуты является то, что в ней последовательно выступают все классы русского общества, и выступают в том самом порядке, в каком они лежали в тогдашнем составе русского общества, как были размещены по своему сравнительному значению в государстве на социальной лестнице чинов. На вершине этой лестницы стояло боярство; оно и начало Смуту…
Я внимательно, не перебивая и не отвлекаясь, слушал рассказ о далеком времени, свидетелем которого собирался стать.
-…люди того времени, - перешел Василий Осипович ко всей палитре общества, - добивались в Смуте не какого-либо нового государственного порядка, а просто выхода из своего тяжелого положения, искали личных льгот, а не сословных обеспечений. Холопы поднимались, чтобы выйти из холопства, стать вольными казаками, крестьяне - чтобы освободиться от обязательств, какие привязывали их к землевладельцам, и от крестьянского тягла, посадские люди - чтобы избавиться от посадского тягла и поступить в служилые или приказные люди.
Мятежник Болотников призывал под свои знамена всех, кто хотел добиться воли, чести и богатства. Настоящим царем этого люда был вор тушинский, олицетворение всякого непорядка и беззакония в глазах благонамеренных граждан…
Читал лекцию Василий Осипович прекрасно, составляя картину времени не как давно минувшего, а научно, широко, рассматривая кризис тогдашнего русского общества в реальных, современных оценках. Водка так и осталась стоять нетронутой на столе, а я с увлечением слушал мутную историю своей отчизны.
-Пожалуй, на сегодня достаточно, - сказал через полтора часа Василий Осипович. - Следующее занятие завтра. Если случайно встретите Ключевского, непременно кланяйтесь.
-Не премину, - пообещал я, провожая его до выхода. - Спасибо за лекцию, мне было очень интересно вас слушать.
-Вот и прекрасно! - с улыбкой ответил он.
Не успел историк проститься, как явился новый преподаватель.