-Пятьдесят шестой, - ответил доктор.
-Чего, пятьдесят шестой, девятьсот пятьдесят шестой?
-Что это вы, голубчик, говорите! Какой может быть девятьсот пятьдесят шестой! Вы, почитай, почти тысячу лет упустили! Сейчас уже тысяча восемьсот пятьдесят шестой год. Вы только не волнуйтесь. Мы находимся в России, в 1856 году, в том же году, когда вы и заболели. Вы несколько дней были без сознания, а сейчас у вас небольшая потеря памяти. Скоро вы поправитесь, и все будет в порядке.
Кое-что я и вправду начал вспоминать.
-Это, что дом Котомкиных?
-Вот, видите, вы уже кое-что припомнили. Да, это дом принадлежит вдове купца первой гильдии Кудряшовой, а Котомкина - девичья фамилия ее бабушки, Евдокии Фроловны.
-Дуни?
-Ну, если вам так угодно, то бабушки Дуни.
-А где она? И откуда у нее взялась внучка?
-Она здесь, в комнате, - терпеливым тоном, каким обычно врачи говорят с душевнобольными, сказал доктор. - А внучка, ну не знаю, откуда взялась, скорее всего, родилась, как и все…
-Дуня здесь? - переспросил я. - Где она?
-Здеся я, батюшка барин, Алексей Григорьевич, - зазвучал уже слышанный мной ранее старческий голосок. - Живая, здоровая.
Доктор диковато посмотрел мимо меня, куда-то в сторону, и в поле моего зрения вплыла старушка в черном платочке и коричневом шерстяном платье.
-Вы… Дуня?! - поразился я.
-Я, батюшка, она самая и есть
До меня стало доходить. Я пристально посмотрел старушке в лицо и сквозь безжалостное время разглядел знакомые черты. Бабуля улыбнулась той же, что и раньше, немного смущенной улыбкой и прикрыла беззубый рот уголком платка.
-Что, постарела?
-Здравствуй, Дуня! - искренне обрадовался я знакомой душе. - Вот не думал, не гадал тебя встретить!
-А уж как я рада! Ты, барин, как тогда уехал, так мы все тебя вспоминали и гадали, как ты? К нам и братец твой младший приезжал, Александр Григорьич, да только вышел на минутку и навек сгинул. Батюшка оченно расстраивались. Все, бывало, сетовал, как же мы братца-то Алексея Григорьевича не уберегли.
-Ничего с ним не случилось, - успокоил я старушку. - И по сей день живой, здоровый.
Потом обернулся к доктору, который с отвисшей челюстью наблюдал за нашими семейными воспоминаниями.
-Так вы говорите, сейчас пятьдесят шестой год?
-Совершенно верно, - подтвердил он, часто моргая, как от яркого света, глазами. - Уже почти девять месяцев пятьдесят шестой, а за ним будет следующий, Пятьдесят седьмой! А потом, если позволите, пятьдесят восьмой…
-Значит тебе, Дуня… вам, Евдокия Фроловна, - поправился я, - около семидесяти лет?! - Оставив эскулапа подсчитывать предстоящие года, я обращался теперь к Дуне.
-Я, батюшка барин, своих годов не считаю, - ответила она и вдруг заплакала. - А ты, Катя, говоришь, что Алексей Григорьевич не наш барин! - с упреком сказала она куда-то в сторону - Теперь, поди, сама убедилась!
Я повернул голову и увидел «внучку», это была та самая красивая женщина, с которой я познакомился, когда вечером зашел в новый дом Котомкиных. Она смотрела на меня такими удивленными глазами, как будто ей показывали мудреные фокусы.
Она смотрела на меня такими удивленными глазами, как будто ей показывали мудреные фокусы.
-Вы Екатерина Дмитриевна? - спросил я.
-А вы Алексей Григорьевич? - Она явно не знала, как реагировать на все происходящее и что еще сказать. После паузы нашлась: - Вы правда знакомы с бабушкой?
-Да, знаком. Мы встречались, когда она была девушкой.
-Бабушка - девушкой! Это когда же было! Тогда сколько вам лет?
-Мне… видите ли…
Я начал лихорадочно соображать, как бы логичнее объяснить свое теперешнее «юное состояние».
-Мне, собственно, вероятно, лет шестнадцать, семнадцать…
-По виду, я бы дала вам все тридцать, - почему-то сухо сказала хозяйка.
-Не может быть! - обрадовался я. - Значит, я уже повзрослел!..
-Вы не волнуйтесь, голубчик, - вмешался доктор, на которого перестали обращать внимание, так все были заняты распутыванием ситуации. - Такие случаи, как ваш, не такая уж редкость. Я сам, правда, не встречал, но в медицинской литературе они описаны. Некоторые люди очень быстро стареют, виноват, взрослеют. Вот и вы, вдруг выросли и повзрослели, так что можете себя не узнать…
-Это произошло за время, которое я провел здесь?
-Да, знаете ли, но как-то все получилось незаметно…
-Тогда все ясно. Я все эти годы провел в летаргическом сне, а, пробудившись, естественно, постарел.
Байки о людях, засыпающих на несколько дней или даже лет летаргическим сном были очень популярны в середине девятнадцатого века. Даже Николай Васильевич Гоголь поверил им настолько, что очень боялся, что заснет, а его живого похоронят.
-Как это в летаргическом сне?! - в один голос воскликнули и Екатерина Дмитриевна, и врач.
-Этого я вам объяснить не могу. Помню только, что пошел прогуляться по окрестностям Троицка в 1799 году и заснул в лесу. А, проснувшись, вернулся в дом Котомкиных и ничего не узнал, так здесь все изменилось.
Кажется, версия у меня получилась вполне логичная, не знаю только, насколько убедительная. Слабым местом ее было то, что пошел-то гулять Крылов-младший, а проснулся и свалился им на голову старший.
-Вы не шутите? - с тревогой спросил доктор.
-Отнюдь. Вы, наверное, видели мое платье? Вы думаете, я его украл в музее? Евдокия Фроловна сможет подтвердить, что я тогда исчез, а теперь, вернувшись, не очень изменился.
-Как же, ты, голубь, нашими зимами-то спал! - в подтверждение моей версии запричитала, а потом от жалости заплакала Дуня. - Поди, замерз совсем!
-Но ведь это фантастический факт, такой случай не описан ни в одном медицинском журнале! Это сообщение произведет фурор! Будет потрясена вся мировая медицина! - вскричал осчастливленный эскулап.
-Доктор, умоляю, только без мировой медицины! Вы представляете, что будет, если публика узнает правду! Меня просто затравят!
-Но, как же, это же такие факты, они необходимы для развития науки и прогресса…
-Я вас умоляю! Если вас так волнует прогресс, я просвещу вас относительно известных одному мне методов лечения. Дуня не даст соврать, я весьма изрядный лекарь.
-Они меня от смерти спасли, и всех больных в городе вылечили! - гордо подтвердила Котомкина мою медицинскую репутацию.