Сестру короля коннетабль благоразумно не навещал все эти дни. Лучше, если она побудет со своими чувствами наедине.
Предоставленный самому себе, Ги словно бы пытался примерить Иерусалим на собственные плечи: какова эта каменная мантия, не согнется ли под ее тяжестью спина. Не то что повелевать этой землей - здесь и жить показалось ему трудно. Трудно, но вместе с тем и желанно.
Но вот в отполированном боку медного кувшина мелькнуло отраженное лицо молодого Ги, и он подумал было, что кривые поверхности искажают увиденное; однако то же самое лицо показалось и в чаше с водой, когда Ги наклонился, чтобы выпить.
-Боже! - вскричал Ги, дробя свое отражение в воде. - Да я стал святошей!
Он проглотил воду, а тем, что осталось в чаше, намочил волосы у висков. В закутке, образованном двумя крохотными переулочками, которые почему-то решили встретиться и застыть, уткнувшись друг в друга глухими стенами, помещалось небольшое заведеньице, где готовилась пища на раскаленных углях и несколько скуластых франков, болтая на странном, смешанном наречии, сыпали горстями желтые специи на жирное мясо. Франкская кровь в их жилах была испорчена сирийской. Казалось, именно это обстоятельство смешило их больше всего - во всяком случае, они скалили зубы и хохотали по поводам, смысл которых полностью ускользал от Ги.
Среди них был еще один человек, белобрысый, как будто его нарочно вымачивали в щелочных водах. Даже кожа его местами шла молочно-белыми пятнами, зато в других местах была красной от загара и слегка шелушилась.
-Эй! - завопил он, подскакивая на корточках (ибо сидел вместе со всеми и наблюдал за мясом). - Входи, франк! Входи!
Ги чуть дернул плечом и проник за низкую глинобитную загородку, из которой торчала старая, закопченная солома.
-Сейчас будет мясо! - продолжал белобрысый.
Двое полусирийцев покатились со смеху, как будто он отмочил невесть какую шутку.
-Кого вы убили, чтобы съесть? - спросил Ги.
Хозяева заведеньица переглянулись и, как по команде, уставились на белобрысого. Он быстро перевел им фразу Ги. Они взорвались хохотом, хлопая друг друга по плечам и по спине, а затем, обернувшись к Ги, начали зазывать его сильными взмахами рук, словно загребая к себе.
-Давай, давай! - сказал один из них. - Мы христиане!
-А я не прокаженный! - добавил белобрысый и показал себе на грудь. - И зеленого креста нет, видишь? Просто шкура такая. Как у леопарда.
-Пардус - нехороший зверь, - сказал Ги. - Лицемерный.
-Поверь мне, я - большой лицемер, - тотчас согласился белобрысый. - А звать меня - Гвибер. Так что ты почти угадал, франк. А тебя как зовут?
-Ги, - сказал Ги де Лузиньян.
-Превосходное имя, - похвалил Гвибер. - Ну, садись с нами.
Ги огляделся по сторонам, но стульев здесь не было, только несколько ковров, вытертых и пыльных, поэтому он остался стоять. Гвибер глянул на него снизу вверх и сморщил шелушащийся нос.
-Дело твое, франк.
Он схватил голыми руками кусок с углей, перебросил с ладони на ладонь и вдруг впился в мясо зубами. Остальные с интересом следили за ним.
-Разведи вино, - с набитым ртом сказал Гвибер.
Один из хозяев встал и пролез в крохотную дверцу в углу комнатушки. Второй не пошевелился, сразу поскучнев. Мясо обреченно шипело.
Гвибер сказал, вытирая рот:
-Если хочешь, Ги, попробуй тоже.
Второй не пошевелился, сразу поскучнев. Мясо обреченно шипело.
Гвибер сказал, вытирая рот:
-Если хочешь, Ги, попробуй тоже. Здесь готовят мясо, как нигде.
Он выхватил из пекла второй кусок, взял с пыльного пола лепешку и положил на нее мясо.
Ги принял лепешку и тут заметил, что Гвибер пристально за ним наблюдает. Гвибер сразу понял, о чем думает Ги, и засмеялся, не разжимая зубов:
-Если бы у меня была дочь, Ги, я бы сперва посмотрел, как ты кушаешь, а уж потом решал бы, выдать ли ее за тебя замуж.
Ги чуть заметно вздрогнул.
-Какая дочь, Гвибер? Разве у тебя есть дочь, на которой я хочу жениться?
Он помотал головой, сидя на корточках.
-Да нет же, я просто так, к примеру… А что, есть какая-то дочь, о которой твои помыслы, задумчивый франк?
-Да, - сказал Ги, сворачивая лепешку трубкой.
-Вряд ли я похож на ее отца, - сказал Гвибер. - Потому что в таком случае ей было бы лет пять. - Он почесал сальной рукой волосы. - Или семь, - добавил он, что-то припомнив.
-Возможно, ты похож на того, кто заменяет ей отца, - сказал Ги. И тотчас пожалел об этом: Гвибер глянул на него снова и выражение его пестрого лица изменилось, стало более осмысленным и менее веселым.
К счастью, вернулся первый из хозяев и принес вина и воды. Разговор свернул в другое русло.
Через несколько минут в заведении стоял страшный крик. Оба хозяина размахивали руками и орали друг на друга, выпучив глаза и брызгая слюной.
-Спорят, какое вино было бы лучше, - пояснил Гвибер, усмехаясь. - Идем. Больше тут делать нечего. Эти зануды будут надрываться до заката солнца.
Он прихватил еще несколько лепешек и два куска с углей, схватил Ги за руку жесткой, вымазанной в саже рукой и вытащил на улицу.
-Ты откуда родом, а? - спросил Гвибер, жуя на ходу.
-Из Пуату, - сказал Лузиньян.
-А! - Гвибер на секунду задумался. - А я из Иль-де-Франса. Живу здесь уже лет пятнадцать… - Он отвел глаза, как будто вспомнил о чем-то недозволенном. - В Сайде. Иногда…
Ги де Лузиньяну почему-то сразу понравился этот Гвибер. С ним Ги чувствовал себя спокойно, и даже шумные выходки белобрысого его не раздражали: он как будто шумел за обоих, избавляя Ги от неприятной необходимости проявлять бурные эмоции.
Они миновали открытый рынок, где продавали скот и где топталась маленькая партия сарацинских рабов. Гвибер сразу насупился и показал им кулак.
-Видали? Проклятые нехристи! Знаешь, что они со мной сделали?
Он задрал рубаху и показал несколько кривых рубцов на боку и спине.
-Ваша работа, ваша! - скорчив рожу, рявкнул Гвибер. - Любуйтесь! Что, не нравится?
Пленники-мусульмане хмуро глазели на кривляющегося франка, один брезгливо покривил губы и плюнул.
-Все, черномазые, вышло ваше время! - торжествующе заключил Гвибер. - Сгниете в рабстве!
Он обернулся к Ги, вскинув голову.
-Здорово я их, верно?
-Очень здорово, - сказал Ги.
-Попал я к ним в плен, как теленок, - Гвибер вдруг пригорюнился.
Они уже вышли за ворота, и перед ними открылась широкая долина с потрескавшимся дном, уходящая и влево, и вправо.