Та повиновалась, вернулась быстрее молнии. Рехильда высыпала в бокал щепотку яда. Встала - в одной руке бокал с отравой, в другой - с противоядием, чудесным даром Тенебриуса и Агеларре.
И девочка тоже встала, повернулась к своей госпоже, запрокинула лицо, доверчиво улыбаясь.
Рехильда протянула ей бокал с ядом и сказала:
-Пей.
Вейде взяла, подержала мгновение в руке и не задумываясь выпила. Любящим взором следила за ней Рехильда, свято веря в чудесные свойства своего противоядия. И дала девочке второй бокал, с противоядием. И снова сказала:
-Пей.
И Вейде выпила второй бокал.
А потом побледнела и осела на пол.
Она умерла почти мгновенно. Как будто заснула у ног своей госпожи.
Страдающему от лихорадки можно присоветовать обратиться к топазу, прозрачному драгоценному камню, и пусть в хлебе или мясе или любом другом кушанье сделает три углубления. И пусть нальет в них вино и увидит в этом вине свое отражение. И пусть скажет: «Созерцаю себя в вине сем, как херувим в зерцале божьем, дабы сия лихоманка оставила меня и сия лихорадка сошла с меня в отражение мое». Пусть делает так трижды в день и исцелится.
Если же в хлебе или мясе или в любом другом кушанье, в воде, вине или любом другом напитке заключается яд и топаз лежит поблизости от этого кушанья или питья, то поднимется шум великий, как если бы рядом плескало море, как если бы невдалеке волны прибоя с силой бросали на скалы мусор от кораблекрушения…
(Из поучений Хильдегард фон Бинген)
Волны с силой обрушивались на скалы, разбивая об их крутые острые бока мусор кораблекрушения, и имя скалы было Рехильда Миллер. Она задыхалась. Волны причиняли ей нестерпимую боль, сломанные мачты ранили ее тело, мокрые паруса залепляли рот и глаза.
-Она еще не очнулась, - донесся голос Иеронимуса.
Вторая волна.
Третья.
Рехильда простонала, шевельнулась, и Иеронимус поднял руку, останавливая палача с занесенным было ведром.
-Я не хотела убивать Вейде, - пролепетала Рехильда Миллер. - Это вышло случайно.
Иеронимус фон Шпейер долго смотрел на нее своим непонятным тяжелым взглядом. Потом сказал:
-Злые поступки совершаются добровольно.
26 ИЮНЯ, СВ. АНТЕЛЬМ
Он пришел.
Рослым, в великолепной сверкающей одежде, с пылающими глазами, рот дергается, кривится. Вьется в руке хлыст.
Красавица Рехильда Миллер в грубой рубахе, исхудавшая, с забинтованными руками, корчилась на жесткой лавке, пытаясь заснуть.
Агеларре остановился над ней, посмотрел. Она не замечала его, все ворочалась, стонала, бормотала себе под нос. И тогда он огрел ее хлыстом, так что она вскрикнула и подскочила.
И увидела над собой яростное прекрасное лицо дьявола.
-Ты предала меня, - сказал Агеларре. - Ты разболтала ему о нашей любви.
-Агеларре, - выговорила Рехильда и потянулась к нему руками.
И дьявол снова хлестнул ее кнутом.
-Ты продалась Иеронимусу, - повторил он. - Завтра ты умрешь.
Она села на лавке, сложила на коленях руки в толстых серых бинтах, нагнула голову.
Агеларре засмеялся, и подвальная камера наполнилась серебристым лунным светом.
-Дура, - сказал он. И засмеялся еще громче.
И засмеялся еще громче. - Кунна.
Женщина заметно вздрогнула.
Агеларре привзвизгнул от удовольствия.
-Ты умрешь, - повторил он. - И твой бог не примет тебя.
-Почему я должна умереть? - тупо спросила женщина.
-Если Иеронимус фон Шпейер обещал тебе жизнь - не верь. Они всегда обещают, а заканчивается одинаково. Один судья клянется, что не тронет ни волоса на твоей голове, а потом другой, такой же лицемерный, с чистой совестью отправит тебя на казнь.
-Иеронимус фон Шпейер? - повторила Рехильда Миллер. Подумала. Потом качнула головой, мотнув слипшимися от пота волосами: - Нет, Агеларре. Иеронимус фон Шпейер ничего не обещал мне.
Агеларре заскрежетал зубами.
Она подняла голову, посмотрела.
-Ты уходишь?
-Будь ты проклята, Рехильда Миллер, - сказал Агеларре.
Иеронимус проснулся оттого, что Ремедиос трясет его за плечо. Оттолкнул его руку, сел, потер лицо.
-Что случилось?
-Ведьма кричит, - сказал Ремедиос.
Иеронимус прислушался, но ничего не услышал. Однако слуху бывшего солдата поверил, потому встал, машинально подхватил со стола латинскую библию и пошел по коридору, к лестнице, ведущей в подвал.
Ремедиос шел за ним следом, держа горящую свечу в высоко поднятой руке. На ходу Иеронимус спросил:
-Она звала именно меня?
-Она никого не звала, - ответил Ремедиос. - Просто кричала. От страха или боли. Я подумал, что она нуждается в утешении.
-Вероятно, - согласился Иеронимус. - А почему ты сам не зашел к ней?
Ремедиос помолчал, прежде чем честно ответить:
-Я испугался.
Больше Иеронимус ни о чем его не спрашивал.
В камере было пусто.
-Сбежала, - шепнул Ремедиос.
Иеронимус забрал у Ремедиоса свечу и подтолкнул его к выходу.
-Никуда она сбежать отсюда не могла, - сказал Иеронимус. - Не сквозь стену же прошла. Иди спать, Ремедий.
Ремедиос помялся на пороге, а потом дал стрекача.
Иеронимус внимательно осмотрелся по сторонам, поставил свечу на лавку.
-Рехильда, - позвал он.
Женщина выбралась из кучи соломы - под глазами синяки, через все лицо три красных полосы от бича, в волосах сухая трава.
Иеронимус поджал губы, слегка наклонил голову, внимательно рассматривая ее.
-Кто ты? - спросила Рехильда хрипло.
-Иеронимус фон Шпейер, инквизитор.
Она смотрела, широко открыв глаза, как он снимает с себя грубый коричневый плащ, остается в белой рубахе. Годы не прибавили красоты Иеронимусу, но его это не заботило. Он расстелил плащ на полу у ног женщины, неторопливыми, уверенными движениями. Выпрямился, сел на лавку.
Дикий ужас в ее глазах.
-Я пришел забрать твои страхи, - сказал Иеронимус. - Клади их сюда, на плащ.
-А что ты будешь делать с ними? - спросила она.
Иеронимус пожал плечами.
-Спалю в печке, - сказал он.
-А со мной?
Он не ответил.
-То же самое, - сказала Рехильда Миллер.