Невзор обшарил убитого, срезал с пояса тощую кису, отдал не глядя Олегу. В кошеле было несколько алтын, да пяток обрубленных по краям серебряных монет, судя по вязи, арабского происхождения. Видно, разбойники ограбили возвращавшегося домой купца.
-Невелика добыча. - Олег подкинул на ладони серебро. - Вот и подумаешь, стоит ли головой рисковать за такую мелочь.
-Кто с голодухи в воры подался, а кому интересно кровь пустить, покуражиться. Мы таких, бывало, без разговоров - на кол.
-Без суда?
-А чего судить, коли у него на руках товар, от крови еще не отмытый? - удивился Невзор.
-Садисты вы все-таки, - пробормотал Олег. - Ладно бы просто повесить. И гуманнее, и мороки меньше. Надо сказать Молчуну, чтобы закопал его вместе с хозяином.
Появился Вторуша. Покачиваясь, прошествовал к отхожему месту. На вопрос Олега, когда он собирается дальше ехать, махнул рукой. Мол, сегодня отдыхаем, а уж завтра, с утра пораньше…
-Ну-ну. Смотри, осень скоро, а возвращаться уже по зиме придется. Днепр станет, за провоз вдвое платить придется.
-Обратно налегке, - возразил купец, - товар продам, гостинцев куплю своим да Тишкиным детям, - Вторуша вдруг всхлипнул, - сиротинками остались.
Он смахнул слезу, задумался. Лицо его было красное от меда и вина, в бороде застряли остатки яичницы. Почесав в задумчивости грудь, купец поморщился - колья, которыми хозяин корчмы забивал гостей, не только порвали рубаху, но и ободрали кое-где кожу.
-А баба у брата справная осталась, гладкая. - Он пошлепал губами. - Может, в дом возьму. Как думаешь?
Олег пожал плечами. Несмотря на то, что уже не первый месяц бродил по Руси, он все никак не мог привыкнуть к некоторым порядкам. Без кормильца, конечно, семья не проживет. Перемрут с голоду в первую же зиму. Впрочем, на Востоке и в двадцатом веке гарем - обычное дело.
Прикидывая за и против прихода в дом второй жены, купец поплелся в дом. Олег заглянул к лошадям. Овса было вдоволь, вода свежая - Павлина всерьез взялась за хозяйство.
Молчун вытащил во двор тела хозяина и второго слуги, прикрыл ворота от непрошеных глаз: объясняй потом, что извергов побили, а не добрых людей, - и стал запрягать в телегу хозяйскую лошадь. Мужик улыбался в клочковатую бороду, бубнил какой-то незатейливый мотивчик. На крыльцо вышла Павлина. Вид у нее был умиротворенный, глаза светились спокойствием и уверенностью.
-Помочь? - спросила она Молчуна.
-Не, отдохни пока. Поди, укатал я тебя.
Павлина прыснула со смеху.
-Да разве бабу этим укатаешь. Забава одна. Ты далеко их не вози, - показала она на лежавшие возле крыльца тела, - вдруг купцы наедут, а я одна.
-В овраг скину. Пусть волки растащат, чтобы и костей не осталось.
Невзор помог ему погрузить на телегу убитых, Молчун накрыл их грязной холстиной, отворил ворота и выехал со двора. Олег попросил Павлину постелить ему постель.
-Так все уж готово, - всплеснула она руками, - я ж понимаю, всю ночь не спали. Отдыхайте, гость дорогой.
Вторуша храпел среди объедков, уткнувшись головой в стол. Олег поднялся наверх. Павлина замыла в комнате кровь, сменила дырявые простыни. На столе стоял кувшин с вином, чашка с рассолом, на полотенце лежал сыр, хлеб, яблоки. «Чем может, благодарит», - понял Олег. Он положил под бок саблю, отцепил от пояса кистень, скинул сапоги и растянулся на свежих простынях.
Он положил под бок саблю, отцепил от пояса кистень, скинул сапоги и растянулся на свежих простынях. От вина и меда слегка шумело в голове, казалось, что лавка покачивается, убаюкивая его.
Олег лениво поднял к глазам руку, где под повязкой на запястье лежал освященный в Князь-Владимирском соборе серебряный крестик. Надо бы перевязку постирать - грязная совсем. А крест выручает, нечисть определяет, будто миноискатель какой. Хотя и на капище греется, но тут уж ничего не поделаешь. Для освященного креста языческие боги - тоже нечисть. Странно, что при Невзоре крест начинает пульсировать, покалывать кожу. Хотя, что удивительного - заговорили мужика колдовским словом, он теперь тоже наполовину, ну, может на треть, нелюдь.
«Ага, нелюдь, - возразил себе Олег, - а на болоте жизнь спас и мне, и Вторуше. Он, да еще Сивка. Как он удержался, чтобы крови не хлебнуть? Видать, здорово свою Малушу любит - держит она его…»
* * *
Проснулся ведун с головной болью. Кряхтя, приподнялся на лавке. В узкое окошко сочился серый свет пасмурного дня, на соседней лавке храпел Вторуша. Олег встал, поморщился. Придется похмеляться. Сколько раз себе твердил: не мешай вино с медом или брагой! А как выпьешь, все да не удержишься.
На столе вокруг ополовиненного кувшина с медом валялись крошки сыра, под ногой прокатилось надкусанное яблоко - видно, купец, прежде чем упасть на лавку, от души приложился к меду и закусил дармовым угощением. Рассол Вторуша не тронул - оставил на потом. Олег припал к кувшину, отдуваясь сделал несколько крупных глотков, пожевал сыра. Тупая боль в виске постепенно пропадала, наступала приятная расслабленность, проснулся голод. Он взял яблоко, обтер о рукав, немного откусил и, натянув сапоги, спустился вниз, в зал.
Да, постоялый двор размещался на бойком месте: за столами сидели несколько купцов, возле двери, на полу, в ожидании объедков примостилась пара калик перехожих. В помещении гудел гул голосов, стоял запах жареного мяса, бражного перегара. Молчун разливал из бочонков брагу и мед, Павлина сновала между стойкой и столами гостей, успевая забегать на кухню, приглядывая за готовящейся едой.
Олег подмигнул Молчуну - не тушуйся, мол, - спросил ягодного морса и присел за стол возле стены, неподалеку от компании, состоявшей из двух купцов и работных мужиков, помогающим им в дороге. Купцы, утолив первый голод, передвинули блюдо с пирогами и тарелку с полуобглоданной птицей ближе к работникам, вольготно раскинулись на скамье, утирая пот огромными расписными платками. Оба крупные, ширококостные, с окладистыми бородами, свысока поглядывающие на прочий люд, эти мужики громогласно обсуждали прошедший торг, хвастались выручкой, связями с боярами, да заморскими купцами. Один из них, с обширной лысиной, на которой блестели крупные капли пота, то и дело поглядывал в сторону кухни, явно ожидая исполнения заказа. Второй, вислобрюхий, с толстыми щеками, подпиравшими хитрые глазки, сидел, широко расставив ноги, лениво обгладывал крылышко гуся, то и дело запивая его медом из огромной братины.
Ведун прислушался к разговору и усмехнулся. Покойный хозяин выбрал хорошее место - здесь, за хмельной выпивкой, развязываются языки, брякается на стол серебро - всяк норовит пустить соседу пыль в глаза. Проследить по какой дороге поедет очередная жертва - раз плюнуть. Шепнул слово разбойничкам - и сиди, жди, когда серебро, а то и золото, еще недавно звеневшее в кошеле у болтливого купца, зазвенит в твоем кармане.
Из кухни появилась Павлина с огромным блюдом. На нем, зажаренный целиком, дымился молочный поросенок, набитый гречневой кашей. Молчун принес еще кувшин с медом. Купцы достали ножи и под завистливыми взглядами своих работников и перехожих калик, глодавших кости у порога, накинулись на угощение.