Уклонившись от пролетевшего рядом большого валуна, Уилл преодолел последние пролеты. Наверху только что с шумом выбросила заряд баллиста. Управляющие ею воины оглянулись на Уилла. В начале осады они все выглядели разными, но теперь стали неотличимы один от другого. Лицо каждого густо покрывала каменная пыль.
Уилл взялся помогать двоим нести камень, взятый из кучи рядом с баллистой. Куча уменьшалась. А этот камень недавно прилетел оттуда. Теперь его посылали назад. Воины отошли в сторону, и командир махнул рукой.
- Огонь!
Брус качнулся, приводя в действие баллисту. Камень скрылся из виду. Уилл подбежал к бойнице понаблюдать за его движением. Валун упал в траву у подножия замка и покатился вниз, не причинив врагам никакого вреда. Взгляд Уилла двинулся дальше, к шести огромным требюшетам. Ждать пришлось недолго. Вскоре один пустил в стену ответный камень. Эти машины появились здесь неделю назад с английским войском. Каждую тащили двадцать волов.
В требюшетах использовались не лунки, а пращи. И они били намного точнее, чем баллисты шотландцев. В самом начале защитники замка смеялись, не веря, что англичане смогут перебросить через стену хотя бы один камень. Но когда требюшеты установили на высокие башенные платформы, которые быстро возвели, загородившись щитами, им стало уже не до смеха. Лучникам не удалось поджечь пропитанное уксусом дерево. Конечно, шотландцы могли полюбоваться на свою единственную удачу - поверженную башню, раздавившую под собой требюшет, когда в нее удачно попали три больших камня. Это случилось на второй день осады, но больше везение не повторялось и потому не утешало.
Вдалеке располагалось множество шатров. Над самым большим, с голубыми и белыми полосами, развевался красный флаг. Уилл знал - на флаге вышиты три золотых льва. Шатер находился далеко за пределами досягаемости, но он все равно продолжал в него целиться всю неделю, по-детски надеясь, что достаточно только очень захотеть и дальностью полета камня можно увеличить усилием воли. Один счастливый выстрел, одно даруемое Богом чудо - и все будет закончено.
Раздосадованный Уилл вернулся готовиться к следующему выстрелу. В нескольких ярдах справа просвистел камень, угодивший в лучника. Несчастный с криком полетел вниз. Уилл с остервенением помог подтащить заряд к машине. Через минуту она выстрелила, а еще через две к ним прибежали два воина с приказом от шерифа.
- Остановите стрельбу! - крикнул один. - Остановите!
Воины у баллисты разогнулись.
- В чем дело? - спросил командир.
К ним подошел один из порученцев шерифа, другой побежал к остальным баллистам.
- Мы сдаемся.
- Что? - Уилл вышел вперед. - Не может быть!
- Уже сдались. Шериф вышел вести переговоры.
Вокруг них, переглядываясь, начали собираться воины. Лучники покинули свои места на бойницах.
Уилл подошел к смотровой щели. Из лагеря англичан к замку двигалась группа всадников с поднятым королевским флагом. Увидев в центре человека с золотым венцом на голове, он побежал к куче камней и, крикнув воинам: "Помогайте!", схватил один.
- Остановись, - сказал командир. - Ты слышал приказ?
Напрягшись изо всех сил, Уилл подтащил камень к баллисте и со стоном уронил в лунку. Затем, протиснувшись мимо воинов, взялся за веревку.
К нему подошел командир.
- Я сказал - перестань!
Уилл оттолкнул его, натянул веревку, но отлетел назад, получив удар кулаком в лицо. Над ним навис командир.
- Если я приказал, ты повинуешься.
Уилл вытер окровавленный рот и в бешенстве двинулся вперед. Его остановил Дункан.
- Черт возьми, что ты делаешь? - Он прижал его к стене и обернулся к командиру. - Позвольте мне разобраться с ним, сэр.
- Как мы можем сдаваться, - прошептал Уилл, - ему?
- Шериф и констебль решили принять условия короля. Мы потеряли больше сотни.
- Значит, он победил?
- Но мы сохраним людей и наши земли.
Сзади подошел Дэвид.
Дункан обернулся.
- Зачем ты пришел?
- Я не могу смириться с его победой. - Уилл с мольбой посмотрел на Дункана. - Не могу.
- Придется. Пока у тебя нет выбора. - Дункан повел Дэвида вниз, а Уилл скользнул по стене и остался сидеть на осколках камней.
У стен замка, Эдинбург 8 июня 1296 года от Р.Х.
Эдуард смотрел на свое отражение в воде, и оно ему не нравилось. Да и как может нравиться костлявое, изможденное, морщинистое лицо, обрамленное седыми волосами. Особенно много морщин появилось после смерти любимой жены Элеоноры. Да и большинство своих детей ему тоже суждено было пережить. "У тебя осталось мало времени, - произнес внутри тихий голос. - Ты должен оставить сыну сильное королевство. Не забывай об этом".
Стоящий на коленях паж чуть пошевелил серебряный таз, и отражение в воде пошло рябью.
- Стой смирно! - раздраженно бросил Эдуард, погружая в воду белый льняной лоскут, которым затем обтер лицо. В шатре было душно и влажно. Последние несколько дней стояла сильная жара, редкая для здешних мест. Он велел пажам жечь благовония, решив заглушить пропитавший воздух запах пота, но все равно от вони некуда было деваться. Эдуард глянул на Джона Уоррена, жадно поедавшего куриную ножку, сидя на табурете с подушкой. Темные пятна на его тунике, особенно под мышками, вызвали в Эдуарде неожиданную злость. Ему захотелось приказать пажу вылить на графа воду из таза, ведь скорее всего главным источником вони являлся именно он.
Полы шатра раздвинулись. Вошел дородный человек в черном - Хью Крессингем, казначей.
- Милорд, - произнес он резким голосом, - скоро вы сможете занять замок.
Эдуард поднялся, уронив тряпицу в таз, обогнул пажа и вышел. Вдалеке за платформами осадных машин из ворот замка вниз спускалась толпа.
- Там епископ Бек, - добавил подошедший Крессингем. - Решил лично убедиться, что больше никто сопротивляться не намерен.
Присоединившийся к ним Джон Уоррен бросил обглоданную куриную кость разлегшейся на солнце собаке, вытер об одежду жирные пальцы и сыто рыгнул.
Крессингем посмотрел на графа и брезгливо поджал губы. Сам он оставался безукоризненно аккуратным.
- Хорошо, что он их торопит, - произнес граф, не подозревая об отвращении Крессингема. - Чем скорее мы покинем эту кучу дерьма, тем лучше. - Он свирепо отмахнулся от мух. - Чертовы твари! Как они мне досаждают!
Крессингем хотел что-то ответить, но передумал и посмотрел на короля.
- Вы намерены их всех отпустить, милорд?
Сложив руки за спиной, Эдуард наблюдал, как спускаются с холма прятавшиеся в замке простые шотландцы.
- Конечно. А кто же иначе будет обрабатывать поля, молоть зерно и стричь овец? Кто будет помогать мне наполнять сундуки?
- Славное решение, - заметил Уоррен.
Эдуард кивнул.
- Отсюда мы двинемся на Стирлинг - их последний оплот.
- Да, - согласился Уоррен. - Форсируем реку Форт, возьмем Стирлинг, и вся Шотландия будет наша. - Он довольно улыбнулся.
- Я хочу поставить это королевство на колени ко дню Михаила Архангела. - Эдуард повернулся. - А затем проеду по его большим и малым городам, чтобы каждый житель воздал своему новому повелителю почтение. Тем временем ремесленники из Нортумберленда закончат восстановление Берика. Он станет нашим форпостом на севере. А вы оба останетесь здесь командовать.
Улыбка Джона Уоррена растаяла, а Крессингем, напротив, выглядел как школяр, которому объявили, что он сдал экзамен.
- Мы это обсудим, когда… - Эдуард замолк, заметив приближение двух гвардейцев. Между ними шел человек с кожаной сумкой на плече. - Кто это?
- Гонец, милорд, - ответил гвардеец. - Говорит, будто послан из лагеря Баллиола.
Эдуард внимательно посмотрел на угрюмого гонца.
- И с чем послан?
Гвардеец протянул свиток. Эдуард кивнул Крессингему. Тот взял свиток и быстро прочитал.
- Что? - спросил Эдуард.
Крессингем посмотрел на короля.
- Баллиол капитулирует и отказывается от договора с Филиппом.
Углы губ Эдуарда тронула улыбка.
- Я сказал - ко Дню святого Михаила? - Он глянул на графа. - Думаю, это случится раньше. Напишите немедленно ответ, Крессингем. Мы принимаем капитуляцию. И пусть каждый шотландец благородного происхождения явится засвидетельствовать мне почтение.
- И что потом, милорд?
- Потом я вернусь в Англию, - холодно ответил Эдуард, словно это было очевидно. Затем он вновь посмотрел на хмурого гонца и расплылся в улыбке. - Какое же это облегчение - избавиться от скопившегося внутри дерьма.
11
Мидлотиан, Шотландия 5 июля 1297 года от Р.Х.
После палящего полуденного солнца тенистая прохлада леса была истинным отдохновением. Запахи лета и гул насекомых навевали дремоту. Дождавшись, когда олень на поляне опустит рогатую голову к траве, Уилл двинул коня вперед. Привязанный к седлу охотничий пес едва слышно взвизгнул. Уилл заставил его замолкнуть рукояткой плети и посмотрел на оленя. Тот поднял голову и понюхал воздух. Один его темный глаз, казалось, зафиксировался на Уилле, который находился совсем близко с наветренной стороны. Он сидел в седле тихо, сливаясь с деревьями благодаря зеленым шоссам и тунике. Его лицо маскировали листья, свисающие с венка, свитого из молодых побегов. Олень продолжил пастись, но теперь напряженные мускулы на его спине чуть подрагивали. Он насторожился, видимо, уловив какой-то запах. Уилл чуть сдавил бока коня, направляя его вперед. Олень тоже начал двигаться в том же направлении. Он чувствовал угрозу, но пока не подавал виду. Сосредоточив все внимание на олене, Уилл не заметил торчащую ветку. Она задела за венок. Олень вздернул голову и молниеносно скрылся в густой чаще.
Уилл, чертыхнувшись, крикнул:
- Он идет прямо на тебя!
Сидящий в укрытии Дэвид натянул тетиву своего огромного, почти двухметрового, лука. Когда олень неожиданно свернул направо, он быстро развернулся и выстрелил, целясь с некоторым опережением. Зазубренный наконечник стрелы впился точно в бок. Животное заревело, встало на дыбы и тут же рухнуло, спазматически дергая задними ногами. Дэвид побежал, вытаскивая свободной рукой из ножен кинжал. Но оружие не понадобилось, олень был мертв.
- Точно попал, - проговорил он, убирая кинжал.
Уилл рассматривал оленя, восхищенно качая головой.
- Ты мог бы справиться с ним даже голыми руками. Настоящий рыцарь.
Племянник помрачнел и, достав из сумки кусок мягкого желтоватого сыра, начал кормить пса.
Они забросили добычу на коня и направились через лес к дому.
- Я рассказывал тебе, как меня посвящали в рыцари? - спросил Уилл, желая разрядить обстановку.
- Нет, - ответил Дэвид, не поднимая головы.
- Пришлось долго ждать.
- Почему?
- Еще мальчиком я напился вина из чаши для святого причащения и заснул в часовне. - Уилл вспомнил, как Эврар разбудил его пинком в ризнице в парижском Темпле. Вспомнил сердитое морщинистое лицо капеллана, когда тот разглядывал пустую чашу и разбросанные вокруг крошки облатки.
- Так это было вам в наказание, - произнес Дэвид без улыбки, отбрасывая с глаз прядь белокурых волос. - А я не сделал ничего дурного. - Он натянул повод, сдерживая пса, когда тот попытался броситься за мелькнувшим между деревьями зайцем.
- Тебя обязательно посвятят, когда обстановка изменится.
Дэвид вскинул голову.
- А когда это будет? Когда обстановка изменится? И как?
Уилл не знал ответа. Они продолжили путь в тишине, нарушаемой лишь хрустом веток под ногами и криками потревоженных птиц.
Выйдя из леса на ленивую полуденную жару, Уилл снова, уже в который раз, удивился равнодушию природы. Прошел год, как Эдинбург капитулировал перед войском Эдуарда, год с тех пор, как Шотландия стала английской вотчиной, а все также менялись времена года, холмы все также купались в золотистом свете, под легким ветерком колыхалась высокая трава, благоухали душистые цветы, как будто ничего не случилось. Люди тоже старались жить как прежде, но это им удавалось хуже. Они отказывались верить, что тишина установилась надолго, и ждали перемен.
Уилл покинул Эдинбург и поселился с семьей сестры в Мидлотиане. Английское войско тем временем двинулось на Стирлинг. В замке их встретил единственный обитатель, сторож, вручивший победителю Эдуарду ключи. Переправившись через реку Форт, король двинулся на север и дошел до Элгина. Причем в каждом городе и замке ему свидетельствовали почтение все аристократы без исключения. В Монтрозе король Баллиол признал свое поражение и отрекся от трона. Выбранный Эдуардом король-марионетка осмелился бунтовать и за это теперь был заточен в лондонский Тауэр. Затем Эдуард, пожелав утвердить свое завоевание, нанес Шотландии смертельное оскорбление, повелев перевезти из Сконского аббатства в Вестминстер легендарный Камень судьбы, древнюю реликвию, у которой короли Шотландии короновались свыше четырехсот лет. К осени новой столицей королевства стал восстановленный на костях своих обитателей Берик. Эдуард вернулся в Англию, оставив своим наместником Джона Уоррена и казначеем Хью Крессингема с кучей английских чиновников.
Позднее он помиловал и выпустил из тюрем шотландских баронов, среди которых был и Дэвид Грэм, наследник сэра Патрика. Полторы тысячи шотландских аристократов были вынуждены присягнуть на верность Эдуарду и теперь владели своими поместьями его милостью. Мелким же землевладельцам, таким как Дункан, было позволено заниматься хозяйством, как прежде. Дункан жил в Кинкардине, но постоянно навещал Изенду и детей. Он решил, что в Мидлотиане, вдалеке от городов, где правили чиновники ненавистного Крессингема, им будет спокойнее.
Наконец сквозь зеленое марево стал виден дом.
- Похоже, нас ждет обед, - сказал Уилл, показывая на струйки дыма, вьющиеся из трубы.
Из загона вышел Том. Он оставался в поместье всю войну и как мог поддерживал хозяйство. Потом стало еще хуже. Большая часть урожая погибла на полях. За зиму они потеряли трех коз, остались две, и тех прокормить было трудно.
Дэвид взял поводья коня.
- Пойду вперед, мы с Томом снимем оленя.
Уилл через огород направился к дому. Толкнул дверь.
Изенда подняла от кухонного стола глаза.
- Добыли что-нибудь?
- Твой сын подстрелил оленя.
Она улыбнулась.
- Теперь нам хватит мяса надолго.
Уилл сбросил башмаки, придвинул табурет и, вытирая со лба пот, сел за стол.
- Дункан не приехал?
Изенда отрицательно мотнула головой, соскребая нарезанные травы в котел, где варился мясной суп. Пряди ее песочных волос от жара прилипли ко лбу.
Запах трав напомнил Уиллу о матери, и он помрачнел. В этом доме у каждого было дело: Дэвид охотился, Изенда вела хозяйство, Дункан служил у сэра Грэма в Кинкардине, девочки помогали Тому и матери. Все занимались чем-то определенным, только он единственный мотался от одного к другому без ясной цели и все ждал непонятно чего.
На кухню вприпрыжку вбежала Элис.
- Когда мы будем обедать?
Уилл улыбнулся племяннице и вдруг замер, задержав взгляд на маленьком серебряном кулоне на ее шее. Затем встал, с шумом отодвинув табурет. Элис перестала улыбаться и остановилась, глядя на его застывшее лицо.
Изенда обернулась.
- Что случилось?..
- Где ты это взяла? - спросил Уилл.
- Что? - испуганно отозвалась Элис.
- Кулон! Где ты его взяла, девочка? Рылась в моих вещах?
- Уилл! - воскликнула Изенда, откладывая нож.
- Это Маргарет… - пробормотала Элис. - Она подарила его мне в прошлом месяце на тринадцать лет. А ей подарил отец, тоже на тринадцать лет. - Элис оглянулась на сестру, которая вошла в кухню. - Это ведь твой, правда?
Уилл перевернул кулон и понял, что ошибся. Вместо поставившего ногу на змея святого Георгия там была изображена женщина под крестом - святая Маргарет Шотландская. Он теперь вспомнил, что присутствовал на церемонии дарения. Дункан даже улыбнулся, что бывало с ним не часто. Маргарет вырвала из его руки кулон и обняла сестру.
- Что с тобой? - тихо спросила Изенда, подходя.
- Извините, - пробормотал Уилл. - Я подумал, что… Извините. - Он вернулся к столу и сел на табурет. Как можно было забыть, что тот кулон со святым Георгием продан торговцу в Сент-Олбансе на другой день после бегства.
Изенда вернулась доваривать суп. Маргарет начала расставлять миски на столе. Элис, играя кулоном, скользнула на табурет. Уилл поморщился, когда Маргарет шлепнула перед ним миску. Он только начал налаживать отношения со старшей племянницей, а вот теперь сам их разрушил.
Дверь открылась, вошел улыбающийся Дэвид. От прежнего уныния не осталось и следа.
- Посмотрите, кого я привел.
Из-за спины появился Дункан.
- Отец! - Элис с такой силой бросилась к нему в объятия, что он даже пошатнулся.
- Можно подумать, я не был дома месяц.
- А нам показалось, что дольше, - сказала Изенда, целуя его в щеку.
Напряжение рассосалось. Дункан сбросил дорожный плащ, Дэвид поставил лук у задней двери. Изенда начала разливать по мискам суп.
- На завтра я приготовлю оленину. - Она с улыбкой посмотрела на Дэвида. - Будем пировать по-королевски.
- Поблагодарим же Бога, что он к нам так милостив, - устало проговорил Дункан.
Все склонили головы, бормоча молитву.
- Теперь станет полегче, когда соберут урожай, - произнесла Изенда, глядя на мужа, с аппетитом отправлявшего в рот ложку за ложкой.
- Может, и станет, если предатель позволит людям оставить хоть что-нибудь на прокорм.
Дэвид улыбнулся. Большинство шотландцев называли казначея Хью Крессингема предателем.
- Однако, боюсь, - продолжил Дункан, - большая часть урожая сразу отправится на юг, вместе с шерстью и арендной платой. В Кинкардине есть семьи, которые не могут накормить детей. У них забрали все. А теперь, когда начали действовать мятежники, английские шерифы злобствуют еще сильнее. - Он замолк, глядя в миску. - Лучше бы эти мятежники шли работать на поля, приносили пользу, как все мы, а не нарушали то небольшое спокойствие, какое еще осталось.
Дэвид помрачнел.