Мне искренне жаль этого неуклюжего ребенка. — Я потеряла эти деньги!
Эта перепалка, похоже, может длиться до бесконечности. Я решительно встаю между враждующими сторонами, как представитель ООН, ведущий переговоры между израильтянами и палестинцами и действующий исключительно в качестве посредника.
— Джеки, чем мы с тобой занимались на прошлой неделе?
— Изучали эмоциональную окраску отрывков драматических произведений, — шипит она, бросая огненные взгляды в сторону дочери. — На примере книги «Сердце — одинокий охотник».
— Отлично. Не могла бы ты продолжить этот анализ одна, а я тем временем быстренько отвез бы Изюмку к своей бабушке?
Теперь они обе вопросительно глядят на меня.
— К твоей бабушке?
— Она будет счастлива такой компании. К тому же на следующей неделе ей опять нужно будет отправиться в больницу.
— А что с ней случилось? — волнуется Изюмка.
— Нужно получить результаты анализов биопсии, чтобы выявить причину болезни. Тогда уже можно будет сказать, отчего именно у нее в легких накопилось столько жидкости. Бабушка ужасно нервничает.
— Хорошо, я согласна, — кивает Изюмка.
— Вот и чудесно, — поддерживает ее мать.
Джеки достает свой экземпляр книги «Сердце — одинокий охотник», выбирает отрывок и начинает анализировать его эмоциональную окраску, а я отвожу Изюмку к бабушке.
Некоторое время мы дружно молчим, пока Изюмка пытается найти интересующую ее радиостанцию. Так ничего и не отыскав, она решает совсем выключить радиоприемник.
— Кто тебя обижает в школе?
Она бросает на меня быстрый взгляд:
— Никто.
— Так уж и никто?
Девочка отворачивается к окошку, за которым мелькают бедные кварталы северной части Лондона Мимо нас проносятся бесконечные агентства по продаже и покупке недвижимости, старинные пивнушки бурого цвета, многочисленные закусочные и лавки старьевщиков.
— Вы их все равно не знаете.
— Возможно, я смогу их себе представить. Давай поговорим немного об этом.
— А что толку?
— Это мальчишки или девчонки?
Изюмка молчит несколько секунд, потом неохотно отвечает:
— И то и другое.
— Как их зовут?
Она улыбается, но ее ухмылка получается отнюдь не дружелюбной.
— Неужели вы собираетесь заявиться ко мне в школу и наказать их? Или просто оставите их после уроков?
— Иногда просто бывает полезно поговорить о своих проблемах. Вот и все.
Изюмка некоторое время молча анализирует данную информацию.
— Девчонку зовут Сэди, а мальчишку Мик. Они уже большие. Ну, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
— Понимаю.
— Он уже бреется, а у нее огромные сиськи, хотя они мои ровесники. И они организовали свою банду. Туда входят все крутые. А еще те, кто уже давно занимается сексом. И они все ненавидят меня. Они — мать их! — жутко меня ненавидят. Просто не переваривают. Я не могу и шагу ступить, чтобы не услышать их оскорбления. «Вон идет толстуха номер один! Эй, ты, скала жира! Ты еще не все пирожки в столовой сожрала?» И так каждый день. Как только я перешла в новую школу, так все и началось. Они считают, что все это очень смешно.
Мы подъезжаем к дому моей бабушки. Небольшое белое многоэтажное здание, где живет много таких же старушек, как она. Я не могу представить себе Изюмку в пожилом возрасте. Мне кажется, что тинейджеры никогда не повзрослеют и останутся такими вот молоденькими навсегда.
— Сколько они у тебя забрали?
— Я уже говорила вам, что я потеряла эти деньги.
— Сколько они у тебя забрали?
— Я уже говорила вам, что я потеряла эти деньги.
— Сколько?
— Шестьдесят фунтов.
— Боже мой! Ты, наверное, очень много ешь в школе, — не удерживаюсь я и тут же жалею о сказанном.
— Да, конечно. Вот почему я такая толстая. А вы разве не знали?
— Перестань. Я имел в виду совсем не это.
— У меня проблема с эндокринной системой. Теперь понятно?
— Конечно. Но почему у тебя было с собой так много денег?
— Это деньги на школьные обеды на целую неделю, плата за проезд на автобус на месяц вперед плюс мои личные сбережения.
— Это еще зачем?
— Я хотела купить одну книгу.
— Книгу?
— Да, именно. Она называется «Почуй страх, слабак!». Она в твердой обложке. А такие книги, между прочим, стоят довольно дорого.
— «Почуй страх, слабак!» Это чье же творение? Неужели Салмана Рушди?
— Кто это такой?
— Не важно.
— «Почуй страх, слабак!» — новая книга Скалы. Он борец.
— Да, я помню. Спортивно-развлекательная программа. Значит, ты потеряла сразу все деньги. И как же это случилось?
— Я подумала, что, может быть, они перестанут надо мной издеваться, если я… — Она замолкает и, улыбнувшись, отчаянно трясет головой. — Вы меня обманули! Ну, настоящий учитель, нечего сказать!
— Но твоей маме приходится очень много работать за шестьдесят фунтов.
— Только не надо начинать все заново. — Изюмка опускает голову и принимается рассматривать свои руки. Ногти у нее обкусаны до мяса, и мне снова становится искренне жаль этого одинокого ребенка. — Ей действительно приходится трудиться в поте лица, чтобы получить такие деньги. Я все понимаю, не полная идиотка.
Я вынимаю из кармана бумажник и отсчитываю три банкноты по двадцать фунтов.
— Вообще-то любому человеку приходится изрядно поработать, чтобы получить такие деньги, — поучительно сообщаю я, протягивая ей купюры. — В следующий раз, пожалуйста, будь более аккуратной.
Девочка смотрит на деньги, но не отваживается взять их.
— Зачем это? За что?
— Ты была очень добра к моей бабушке. Я оценил это. Одним словом… бери, и все.
— Но мне не нужно за это платить. Просто она мне очень понравилась.
— Я знаю. Кстати, ты ей тоже понравилась. Но мне очень не хочется, чтобы ты и твоя мама становились жертвами таких подонков, как Мик и Сэди.
— Откуда вы знаете, что они подонки?
— Я с ними знаком.
— Неправда. Вы их даже никогда не видели.
— Я видел точно таких же, и этого вполне достаточно. Причем мне приходилось подолгу с ними общаться. Они все одинаковые. Я раньше был учителем в средней школе. Кроме того, я и сам когда-то ходил в школу.
Изюмка еще несколько секунд смотрит на деньги, потом берет их.
— Спасибо, Элфи.
— Не стоит. Только матери не говори. Ну а теперь, может, поднимемся к нашей старушке? Ты не против?
— Пойдемте.
Мы звоним в дверь и терпеливо ждем, когда послышится шуршание тапочек в прихожей. Я поворачиваюсь к Изюмке. Она по-прежнему прячет глаза за челкой, но сейчас выглядит более веселой.
— А что тебя связывает со Скалой?
— Со Скалой?
— Именно. Мне не совсем понятно.
— Ну а сами-то вы как считаете? По-вашему, мне должна была понравиться какая-нибудь обкуренная певица с длинными волосами и акустической гитарой, монотонно завывающая что-нибудь вроде: «Ой-ой-ой, меня никто не понимает»?
— Ну, что-то вроде того.