- Сашхен, - сказал Александр Яковлевич, - познакомься с товарищем из Губпожара.
Остап артистически раскланялся с хозяйкой дома и объявил ей такой длиннющий и двусмысленный комплимент, что даже не смог его довести до
конца. Сашхен - рослая дама, миловидность которой была несколько обезображена николаевскими полубакенбардами <На многих портретах император
Николай 1 изображен с короткими узкими негустыми бакенбардами.>, тихо засмеялась и выпила с мужчинами.
- Пью за ваше коммунальное хозяйство! - воскликнул Остап.
Обед прошел весело, и только за компотом Остап вспомнил о цели своего посещения.
- Отчего, - спросил он, - в вашем кефирном заведении такой скудный инвентарь?
- Как же, - заволновался Альхен, - а фисгармония?
- Знаю, знаю - вокс гуманум <Точнее, "вокс гумана" (от лат. vox humana - букв. человеческий голос) - название органного регистра.>. Но
посидеть у вас со вкусом абсолютно не на чем. Одни садовые лоханки.
- В красном уголке есть стул, - обиделся Альхен, - английский стул. Говорят, еще от старой обстановки остался.
- А я, кстати, не видел вашего красного уголка. Как он в смысле пожарной охраны? Не подкачает? Придется посмотреть.
- Милости просим.
Остап поблагодарил хозяйку за обед и тронулся.
В красном уголке примусов не разводили, временных печей не было, дымоходы были в исправности и прочищались регулярно, но стула, к
непомерному удивлению Альхена, не было. Остап даже заскрипел от недовольства. Бросились искать стул. Заглядывали под кровати и под скамейки,
отодвинули для чего-то фисгармонию, допытывались у старушек, которые опасливо поглядывали на Пашу Эмильевича, но стула так и не нашли. Паша
Эмильевич проявил в розысках стула большое упорство. Все уже успокоились, а Паша Эмильевич все еще бродил по комнатам, заглядывал под графины,
передвигал чайные жестяные кружки и бормотал:
- Где же он может быть? Сегодня он был, я видел его собственными глазами. Смешно даже.
- Грустно, девицы <Парафраз строки популярного романса на стихи А. А. Дельвига ("Русская песня"): "Скушно, девушки, весною жить одной".>, -
ледяным голосом сказал Остап.
- Это просто смешно! - нагло повторял Паша Эмильевич.
Но тут певший все время огнетушитель "Эклер" взял самое верхнее фа, на что способна одна лишь народная артистка республики Нежданова <А. В.
Нежданова (1873-1950) - известная певица, звание "народная артистка" получила в 1925 году.>, смолк на секунду и с криком выпустил первую пенную
струю, залившую потолок и сбившую с головы повара туальденоровый колпак. За первой струей пеногон-огнетушитель выпустил вторую струю
туальденорового цвета, повалившую несовершеннолетнего Исидора Яковлевича. После этого работа "Эклера" стала бесперебойной.
К месту происшествия ринулись Паша Эмильевич, Альхен и все уцелевшие Яковлевичи.
- Чистая работа! - сказал Остап. - Идиотская выдумка!
Старухи, оставшись с Остапом наедине без начальства, сейчас же стали заявлять претензии.
- Брательников в доме поселил. Обжираются.
- Поросят молоком кормит, а нам кашу сует.
- Все из дому повыносил.
- Все из дому повыносил.
- Спокойно, девицы, - сказал Остап, отступая, - это к вам из инспекции труда придут. Меня сенат не уполномочил.
Старухи не слушали.
- А Пашка-то Мелентьевич, этот стул он сегодня унес и продал. Сама видела.
- Кому? - закричал Остап.
- Продал и все. Мое одеяло продать хотел.
В коридоре шла ожесточенная борьба с огнетушителем. Наконец человеческий гений победил, и пеногон, растоптанный железными ногами Паши
Эмильевича, последний раз выблевал вялую струю и затих навсегда.
Старух послали мыть пол. Инспектор пожарной охраны втянул в себя воздух, пригнул голову и, слегка покачивая бедрами, подошел к Паше
Эмильевичу.
- Один мой знакомый, - сказал Остап веско, - тоже продавал государственную мебель. Теперь он пошел в монахи - сидит в допре.
- Мне ваши беспочвенные обвинения странны, - заметил Паша Эмильевич, от которого шел сильный запах пенных струй.
- Ты кому продал стул? - спросил Остап позванивающим шепотом.
Здесь Паша Эмильевич, обладавший сверхъестественным чутьем, понял, что сейчас его будут бить, может быть, даже ногами.
- Перекупщику, - ответил он.
- Адрес?
- Я его в первый раз в жизни видел.
- Первый раз в жизни?
- Ей-богу.
- Набил бы я тебе рыло, - мечтательно сообщил Остап, - только Заратустра не позволяет <Аллюзия на книгу Ф. Ницше "Так говорил Заратустра"
(1883-1884), пропагандировавшую, кстати, принципиально иные нормы поведения.>. Ну, пошел к чертовой матери!..
Паша Эмильевич искательно улыбнулся и стал отходить.
- Ну, ты, жертва аборта, - высокомерно сказал Остап, - отдай концы, не отчаливай. Перекупщик что, блондин, брюнет?
Паша Эмильевич стал подробно объяснять. Остап внимательно его выслушал и окончил интервью словами:
- Это, безусловно, к пожарной охране не относится.
В коридоре к уходящему уже Бендеру подошел застенчивый Альхен и дал ему червонец.
- Это 114 статья Уголовного кодекса, - сказал Остап, - дача взятки должностному лицу при исполнении служебных обязанностей <Бендер
ссылается на ст. 114 УК УССР. Это очередной авторский намек на криминальное прошлое "великого комбинатора", отбывавшего наказание именно на
Украине: считалось, что дословное знание УК той республики, где располагалось соответствующее "место лишения свободы" - характерная примета
многих бывших заключенных.>.
Но деньги взял и, не попрощавшись с Александром Яковлевичем, направился к выходу. Дверь, снабженная могучим прибором, с натугой
растворилась и дала Остапу под зад толчок в 1 1/2 тонны весом.
- Удар состоялся, - сказал Остап, потирая ушибленное место, - заседание продолжается!
Глава IХ
Где ваши локоны?
В то время как Остап осматривал 2-й дом Старсобеса, Ипполит Матвеевич, выйдя из дворницкой и чувствуя холод в бритой голове, двинулся по
улицам родного города.
По мостовой бежала светлая весенняя вода. Стоял непрерывный треск и цокот от падающих с крыш бриллиантовых капель. Воробьи охотились за
навозом.