– А кто принесет больше пользы Риму?
– Ирод, – ответил Деллий, не раздумывая. – Он может не быть евреем, согласно их зако-нам, но он хочет править ими, женившись на какой-то принцессе с правильной кровью. Если это ему удастся, я думаю, у Рима будет преданный союзник.
– Деллий, Деллий! Неужели ты считаешь, что Ирод способен на преданность?
Напоминающее фавна лицо Деллия озарилось лукавой усмешкой.
– Конечно, если это будет в его интересах. А поскольку он знает, что народ, которым он хочет править, ненавидит его настолько, что готов убить его, имей он хоть десятую долю шанса, Рим всегда будет лучше соответствовать его интересам, чем евреи. Пока Рим его союзник, он защищен от всего, кроме яда и ловушки. И я не представляю, чтобы он ел или пил что-то не оп-робованное предварительно, да и страну он не будет покидать без охраны из неевреев, которым станет очень щедро платить.
– Спасибо, Деллий!
Попликола втиснулся между ними.
– Одну проблему уже решил, да, Антоний?
– С некоторой помощью Деллия. Управляющий, убери в комнате! – громко крикнул Анто-ний. – Где Луцилий? Мне нужен Луцилий!
Наутро пять членов еврейского синедриона оказались первыми в списке просителей, озву-ченном глашатаем Марка Антония. Антоний был одет в тогу с пурпурной каймой, в руке он держал простой жезл из слоновой кости – знак его высоких полномочий. Это была импозантная фигура. Рядом с ним находился его любимый секретарь Луцилий, раньше принадлежавший Бру-ту. Двенадцать ликторов в малиновых туниках стояли по обе стороны от его курульного кресла слоновой кости. Топорики с привязанными к ним пучками прутьев были опущены. Антоний с ликторами расположился на возвышении, чтобы толпившиеся в зале просители хорошо их виде-ли.
Глава делегации синедриона начал свою речь на хорошем греческом, но так цветисто и из-вилисто, что ему потребовалось много времени для сообщения о том, кто они и почему их по-слали так далеко, чтобы увидеть триумвира Марка Антония.
– О, заткнись! – вдруг рявкнул Антоний. – Заткнись и возвращайся домой! – Он выхватил у Луцилия свиток, развернул его и свирепо потряс им. – Этот документ нашли среди бумаг Гая Кассия после Филипп. Документ устанавливает, что только Антипатру, опекуну так называе-мого царя Гиркана, и его сыновьям Фазелю и Ироду удалось собрать золото для Кассия. Евреи не дали ничего, кроме кубка с ядом для Антипатра. Оставляя в стороне тот факт, что золото было предназначено для неправого дела, мне ясно, что евреи значительно больше любят золото, чем Рим. Когда я приду в Иудею, что изменится? Да ничего! В Ироде я вижу человека, готового платить Риму дань и налоги, которые идут – напоминаю вам – на сохранение мира и благополу-чие ваших государств! Когда вы отдавали золото Кассию, вы просто финансировали его армию и флот! Кассий был кощунственный предатель, он взял то, что по праву принадлежит Риму! Ага, ты трясешься от страха, Деиотар? Поделом тебе!
«А я и забыл, – думал Деллий, слушая Антония, – как язвительно он может говорить. Он использует евреев, чтобы дать знать им всем, что милосердия от него они не дождутся».
Антоний вернулся к теме.
– От имени сената и народа Рима я приказываю: Ирод, его брат Фазель и вся его семья мо-гут жить на любой территории, принадлежащей Риму, включая Иудею. Я не могу помешать Гиркану называть себя царем среди своего народа, но в глазах Рима он не более чем этнарх, но и не менее. Иудея не является единым государством. Это пять небольших регионов, расположен-ных вокруг южной части Сирии. И она останется пятью небольшими регионами. Гиркан может иметь Иерусалим, Газару и Иерихон. Фазель, сын Антипатра, будет тетрархом Сепфоры. Ирод, сын Антипатра, будет тетрархом Аматунта. И предупреждаю! Если в южной части Сирии слу-чится какая-нибудь заварушка, я раздавлю евреев, как яичную скорлупу!
«Я сделал это, я сделал это! – мысленно воскликнул Деллий, готовый взорваться от сча-стья.
– Антоний послушал меня!»
Ирод ждал у фонтана, но лицо его было белым, осунувшимся, он не светился от счастья, как надеялся увидеть Деллий. В чем дело? Что могло случиться? Ведь он приехал бедняком, ли-шенным гражданства, а уедет тетрархом.
– Ты недоволен? – удивился Деллий. – Ты победил, Ирод, даже без необходимости защи-щаться.
– Почему Антоний возвысил и моего брата? – вдруг резко спросил Ирод, обращаясь в про-странство. – Он уравнял нас! Как я могу жениться на Мариамне, когда Фазель не только равный мне по рангу, но и старше меня? Это Фазель женится на ней!
– Спокойно, спокойно, – тихо сказал Деллий. – Это все в будущем, Ирод. А сейчас прими решение Антония как нечто большее, чем ты надеялся получить. Он на твоей стороне, у пяти воробьев только что обрезали крылья.
– Да-да, я понимаю, Деллий, но этот Марк Антоний умный! Он хочет того, чего хотят все дальновидные римляне, – равновесия. Оставить меня одного наравне с Гирканом – это решение не римлянина. Фазель и я на одной чаше, Гиркан – на другой. О, Марк Антоний, ты умный! Це-зарь был гением, а тебя считали болваном. Но я увидел другого Цезаря.
Деллий смотрел, как, тяжело ступая, удаляется Ирод. Мозг его усиленно работал. «Между кратким разговором за обедом и сегодняшней аудиенцией Марк Антоний провел кое-какие ис-следования. Вот почему он позвал Луцилия! Какие же плуты они с Октавианом! Прикидывались, будто сожгли все бумаги Брута и Кассия! Как и Ирод, я считал Антония образованным болваном. Но он не такой, не такой! – думал пораженный Деллий. – Он хитрый и умный. Он приберет к рукам все на Востоке, возвысив одного, понизив другого, пока цари-клиенты и сатрапы не станут абсолютно его. Не Рима – его. Он отослал Октавиана в Италию с таким трудным заданием, что оно сломает столь слабого и больного юношу, но если Октавиан не сломается, Антоний будет готов».
2
Когда Антоний покинул столицу Вифинии, все просители, кроме Ирода и пяти членов си-недриона, сопровождали его, продолжая уверять в своей верности новым правителям Рима, не переставая утверждать, что Брут и Кассий обманывали их, врали им, принуждали их, ай-ай-ай, силой заставляли их!
Утомившись от восточных стенаний и причитаний, Антоний не сделал того, что делали Помпей Великий, Цезарь и остальные, – не пригласил наиболее важных из них пообедать с ним и проехать в компании с ним. Нет, Марк Антоний притворился, что завсегдатаев его царского лагеря вообще не существовало на всем пути от Никомедии до Анкиры, единственного города в Галатии.
Здесь, среди холмистых, покрытых сочной травой просторов страны с лучшими пастбища-ми к востоку от Галлии, он волей-неволей вынужден был остановиться во дворце Деиотара и держаться с ним любезно. Из четырех дней, проведенных там, три были явно лишними, но за это время Антоний сообщил Деиотару, что тот пока сохранит свое царство. Его второму самому любимому сыну, Деиотару Филадельфу, был подарен дикий край, горная Пафлагония (в которой никто не был заинтересован), в то время как его самый любимый сын Кастор не получил ничего, и что должен делать с этим старый царь, было теперь за пределами его угасающих умственных способностей. Чтобы получить информацию о Галатии, Антоний поговорил с секретарем старого царя, знатным галатийцем Аминтой, молодым, образованным, деятельным и проницательным человеком.
– По крайней мере, – весело сказал Антоний, когда колонна римлян двинулась в Каппадо-кию, – мы потеряли приличный процент наших прихлебателей! Этот плаксивый идиот Кастор приволок даже человека, который обрезает ему ногти на ногах. Поразительно, что такой воин, как Деиотар, произвел на свет явного гомика.
Он говорил это Деллию, который теперь ехал на легко управляемой чалой лошади, а свое-нравного пони отдал Икару, прежде обреченному ходить пешком.