Но все они вместе не стоят тебя одной...
Да и кто из них мог бы сравниться с тобой? Ты как статуя Исиды,изваянная
из слоновой кости, а у тех у каждой какой-нибудь недостаток. Однислишком
толсты, у других слишком худые ноги или безобразные руки, а есть итакие,
что носят чужие волосы. Нет ни одной, которая была бы такпрекрасна,как
ты!..Будьтыегиптянкой-всехрамыдобивалисьбыиметьтебя
предводительницей хора. Да что я говорю, - если бы ты сейчаспоявиласьв
Мемфисе в прозрачном платье, жрецы примирились бы с тобой,толькобыты
согласилась участвовать в процессиях.
- Нам, дочерям Иудеи, нельзя носить нескромные одежды.
- И ни танцевать, ни петь? Зачем же ты училась этому?
- Наши женщины и девушки танцуют только друг с другом во славу господа,
а не для того, чтобы возбуждать в сердцах мужчинпламястрасти.Апоем
мы... Подожди, господин мой, я спою тебе...
Она встала со скамейки, ушла в дом и вскоре вернулась обратно.Заней
молодая девушка с испуганными черными глазами несла арфу.
- Кто эта девушка? - спросил царевич. - Погоди,где-тоявиделэтот
взгляд... Ах да, когда я был здесьвпоследнийраз,чьи-тоиспуганные
глаза следили за мной из-за кустов.
- Это Эсфирь, моя родственница и прислужница.Онаживетуменяуже
месяц, но боится тебя, господин,ивсегдаубегает.Возможно,чтоона
когда-нибудь и смотрела на тебя из-за кустов.
- Можешь идти, дитя мое, -сказалцаревичостолбеневшейотробости
девушке. Когда же она скрылась за деревьями, спросил: - Она тожееврейка?
А этот сторож твоейусадьбы,которыйсмотритнаменя,какбаранна
крокодила?
- Это Самуил, сын Ездры, тожемойродственник.Явзялаеговместо
негра, которого ты, господин, отпустил на свободу. Тыведьразрешилмне
самой выбирать слуг?
- О да, конечно! А надсмотрщик над работниками? У него тоже желтый цвет
кожи, и глядит он смиренно, как ни один египтянин. Он тоже еврей?
- Это Езекиил, сын Рувима, родственник моего отца, - ответила Сарра.-
Тебе он не нравится, господин мой?.. Это все очень преданные тебе слуги.
- Нравится ли он мне? Он здесь не для того, чтобы мне нравиться, а чтоб
охранять твое добро, - отвечал царевич, барабаняпальцамипоскамье.-
Впрочем, мне нет никакого дела до этих людей... Пой, Сарра...
Сарра опустилась на траву у его ног и, взяв несколько аккордов на арфе,
запела:
- "Где тот, у кого нет тревог, кто, отходя ко сну, мог бы сказать: "Вот
день, который я провел без печали"? Где человек, который, сходя вмогилу,
сказал бы: "Жизнь моя протекла без забот и страданий, как тихий вечернад
Иорданом"?
А как много таких, что каждый день поливают хлеб свой слезами и домих
полон воздыханий!
Сплачемвступаетвмирчеловек,состономпокидаетонземлю.
Исполненный страха входитонвжизнь,исполненныйгоречинисходитв
могилу, и никто не спрашивает его, где бы он хотел остаться.
Где тот, кто не изведал горечи жизни?Бытьможет,ребенок,которого
смерть лишила матери? Или младенец,незнающийматеринскойгруди,ибо
голод иссушил ее раньше, чем он успел прильнуть к ней устами?
Где человек, уверенный в себе, который без страха ждет завтрашнего дня?
Не тот ли, что работает в поле, зная, что не в его власти дождьинеон
указывает дорогу саранче? Не купец ли, отдающийсвоибогатстванаволю
ветров, не зная, откуда они подуют,ижизньдоверяющийслепойпучине,
которая все поглощает без возврата?
Где человек без тревоги в душе? Не охотник ли, преследующий быстроногую
лань и встречающий на своем пути льва, для которого его стрела -игрушка?
Или солдат, что, в трудах и лишениях шествуя к славе, встречает лес острых
копий и бронзовыхмечей,жаждущихкрови?Иливеликийцарь,чтопод
порфирой носиттяжелыедоспехи,недремлющимокомследитзавойсками
могучих соседей, а ухом ловит каждый шорох, дабы унегожевшатрене
сразила его измена?
Всегда и повсюду исполнено печали сердце человека.
Где тот, кто не изведал горечи жизни?Бытьможет,ребенок,которого
смерть лишила матери? Или младенец,незнающийматеринскойгруди,ибо
голод иссушил ее раньше, чем он успел прильнуть к ней устами?
Где человек, уверенный в себе, который без страха ждет завтрашнего дня?
Не тот ли, что работает в поле, зная, что не в его власти дождьинеон
указывает дорогу саранче? Не купец ли, отдающийсвоибогатстванаволю
ветров, не зная, откуда они подуют,ижизньдоверяющийслепойпучине,
которая все поглощает без возврата?
Где человек без тревоги в душе? Не охотник ли, преследующий быстроногую
лань и встречающий на своем пути льва, для которого его стрела -игрушка?
Или солдат, что, в трудах и лишениях шествуя к славе, встречает лес острых
копий и бронзовыхмечей,жаждущихкрови?Иливеликийцарь,чтопод
порфирой носиттяжелыедоспехи,недремлющимокомследитзавойсками
могучих соседей, а ухом ловит каждый шорох, дабы унегожевшатрене
сразила его измена?
Всегда и повсюду исполнено печали сердце человека. Впустынеугрожают
ему лев и скорпион, в пещерах - дракон, между цветами - ядовитая змея. При
свете солнца жадный сосед замышляет, как бы отнятьунегоземлю,ночью
коварный вор нащупывает дверь в его кладовую. В детстве онбеспомощен,в
старости бессилен,вцветелетокруженопасностями,каккитводною
бездной.
Потому, о господь, создатель мой, к тебе обращается исстрадавшаяся душа
человека. Ты ее послал в этот мир, где столько засад и сетей. Ты вселилв
нее страх смерти, ты преградил все пути кпокою,кромеодного,который
ведет к тебе. Как дитя, не умеющееходить,хватаетсязаподолматери,
чтобы не упасть, так жалкий человек взывает к твоему милосердию и обретает
успокоение..."
Сарра умолкла. Царевич задумался и немного погодя сказал:
- Вы, евреи, мрачный народ. Если б в Египте так верили, какучитваша
песня, на берегах Нила замер бы смех, богатые попрятались бы в подземельях
храмов, а народ, вместо того чтобы работать, укрылся бы в пещерах и тщетно
ждал бы там милости богов. У нас другая жизнь. Мы всего можем достичь,но
каждый должен надеяться лишь на себя. Наши боги непомогаюттрусам.Они
спускаютсяназемлюлишьтогда,когдагерой,отважившийсяна
сверхчеловеческий подвиг, исчерпает все свои силы.ТакбылосРамсесом
Великим, когда он бросился в гущу вражеских колесниц,-ихбылодвес
половиною тысячи и в каждой по три воина. Лишь тогда бессмертный отец Амон
пришел ему на помощь и довершил разгром.Аеслиб,вместотогочтобы
драться, он сталожидатьпомощивашегобога,тогданаберегахНила
египтянин давно ходил бы лишь с ведром и глиной, а презренныехетты-с
папирусами и дубинками! Поэтому, Сарра,твоякрасотаскорее,чемтвоя
песнь, рассеет мою тоску. Если бы я вел себя,какеврейскиемудрецы,и
дожидался защиты неба, вино убегало бы от уст моихиженщинызабылибы
дорогу к моему дому.