..Кости лежали сплошным навалом. Сверху они были черные от карболки, но когда их ворошили, они становились белыми, желтыми, кремовыми. Видимо, сперва их долго - столетья, может быть, - обдувало ветром, мыло дождем, засыпало снегом - и вот они сделались сухими, легкими и звонкими. А в общем, в яме под тросточкой вскипало что-то похожее на груду разноцветных кружев - румяный ассистент сидел над ямой и вертел в руках лошадиный череп.
- Терем-теремок! - тихонько позвал его Корнилов.
- Обратите внимание, - вдруг поднял голову ассистент, - и затылок цел. И вот, смотрите-ка... - И он сунул в руки профессора лошадиный череп.
Тот взял его, повертел так и сяк и осторожно положил на землю.
- Да, - сказал он, отряхивая щелчком кончики пальцев, - все это очень, очень!! Знакомьтесь, пожалуйста. Это хозяин, Георгий Николаевич Зыбин. А это... - И он назвал имя и отчество ассистента.
Артур Германович улыбнулся и встал.
- Здравствуйте, - сказал он. - Извините, руки не подаю. Грязные. У меня для вас письмо от Полины Юрьевны. Только оно там, в машине, в портфеле. Я сейчас, если позволите...
Он с сожалением поглядел на лошадиный череп, встал и пошел. И Зыбин тоже пошел за ним. Он был так ошеломлен, что даже ничего не спросил.
"Боже мой, боже мой, - восклицало в нем что-то, - Лина. Боже ты мой, боже".
Письмо было в конверте, узком и тонком, и Зыбин мгновенно вспомнил руку Лины в перчатке.
"Дорогой Георгий Николаевич, две недели я уже здесь. Ищу, ищу вас и все не могу найти. Еще в Москве узнала, что вы работаете в музее, но когда зашла туда, ваша очаровательная сотрудница ничего, кроме того, что вы где-то в экспедиции, объяснить мне не смогла. Но есть Бог! Я встретилась с Владимиром Михайловичем. Он мне все и рассказал. Найдите же меня, пожалуйста. Вам это будет, наверно, куда легче, чем мне. У меня в номере есть телефон. Узнаете по справочной. Гостиница "Алма-Ата", N_42. Недели две я еще буду сидеть в нем. Мечтаю выбраться к вам в горы. Я была, правда, там раз с Владимиром Михайловичем, но без вас. Впрочем, может быть, это и хорошо, что без вас. Теперь я имею совершенно точное представление о том, где и как вы живете, а то вы бы совсем меня заговорили. Но знаете, что меня поразило насмерть? Горы! Как и море в том 35-м. Впрочем, вы, может быть, все уже и забыли. А я помню.
Жду ответа, как соловей лета. Ваша Лина.
P.S. А верно, помните море? То есть - море, Анапинский музей, краб под кроватью и все остальное. Вот были-то времена, Георгий Николаевич! Подумать страшно! Так звоните же, пожалуйста. Еще раз ваша Лина".
Он сунул письмо в карман.
- Полина Юрьевна вас очень хотела видеть, - почтительно сказал Артур Германович. - Она даже собиралась поехать с нами, мы ее даже специально еще полчаса прождали, но, видимо, что-то там не вышло.
- Вот как? - сказал Зыбин, плохо понимая, что он говорит. - Значит, что... это... - Он не знал, что сказать и о чем спросить.
- Тут вот как все получилось, - солидно объяснил ассистент, - Владимир Михайлович привез в институт эти кости с просьбой определить и дать заключение. Мы его, конечно, отослали на кафедру зоологии. Тут он встретился с Полиной Юрьевной. Она тогда только что приехала и знакомилась с нашим учебным музеем. Ну, увидела этот костный материал, поговорила с Владимиром Михайловичем и попросила все показать на месте. Приехала, посмотрела, кое-что захватила с собой в лабораторию. Потом подала докладную в ректорат и копию в Институт истории Казахстана.
"Обнаружен большой костный материал домашнего скота до всякой метизации. Считаю нужным приобрести всю коллекцию". Ее поддержал профессор Дубровский. Деньги на это отпустили. Вот мы и приехали посмотреть, что покупаем.
- Так, - сказал Зыбин, уже отдышавшись. - Так! Теперь я все понял. - И вдруг он страшно заторопился и заюлил. - Так я сейчас пойду позвоню Полине Юрьевне, а то контора закроется и... А вы, пожалуйста, идите туда. Я сейчас тоже прибегу. Вот позвоню и прибегу. Это одна минута!
В конторе горела только одна настольная лампа и счетовод сидел и уныло играл на счетах. Зыбин вошел и, не спрашивая разрешения, снял трубку. В трубке что-то шумело и разрывалось. Порой даже как будто доносились какие-то обрывки слов. Зыбин несколько раз опускал и поднимал трубку, но ничего, кроме гроз и разрядов, в ней не было. А потом и это замолкло, и все заполнил ровный и какой-то пористый шум. "Как в раковине, - подумал он смутно, - как в большой морской раковине". И сейчас же ему представилось, что вот он опять идет ночью по узенькой тропинке высоким берегом и ничего вокруг нет, одна тьма, и только впереди белым круглым огнем горит какой-то фонарик, а внизу кипит, ухает и закипает море. Однажды вот так он шел и нес в тюбетейке краба. И краб был огромный, черно-зеленый, сердитый и колючий, как кактус. "Да, тот краб был человек", - подумал он. Но трубка продолжала шуметь, и он бросил ее на рычаг. Счетовод щелкнул последний раз какой-то косточкой, вздохнул и бросил счеты на стол.
- У нас телефон тугой, - сказал он с удовольствием. - Третий год вот так мучаемся. Иногда нужно срочно связаться, и никак, никак!
Зыбин посмотрел на него и вдруг, разъярясь, изо всей силы ухнул кулаком по рычагу. В трубке что-то с шумом взорвалось, лопнул какой-то пузырь и опять зашумело. Море снова было тут.
"И какого черта мне загорелось, - подумал он, трезвея. - Нашел время". И уже почти бессознательно поднял трубку, и тут отчетливый женский голос сказал ему: "Вторая".
- Вторая, будьте добры, - крикнул он, вскакивая, - дайте Ветинститут. Какой номер-то? Да все равно какой! Справочную, справочную дайте.
В трубке помолчали, а потом тот же голос сказал: "Справочная не обозначена. Даю отдел кадров".
Трубки не поднимали довольно долго. Потом женский голос спросил, кого ему нужно. Он спросил, как ему разыскать Полину Юрьевну Потоцкую.
- Одну минуточку, - сказал голос. И он вдруг услышал дробный стук спешащих каблучков: тук-тук-тук. "Ее в институте звали козой", - вспомнил он. Звякнула трубка, и ему радостно сказали: "Да". Он перевел дыхание. Она!
Это ее "да". Вот оно! Встретились! И еще одно "да" получил он от нее. Такое же радостное и искреннее, как и всегда. И столь же, как и всегда, ничего не значащее и ровно ничего не стоящее.
- Здравствуйте, Лина, - сказал он. - Это я, Георгий. Вы давно приехали?
Как только он назвал себя, она с какой-то даже обидой вскрикнула: "Ну наконец-то!.." И... Впрочем, после конца разговора он так и не мог вспомнить его начало. Помнил только, что все сразу пошло так, как будто тут не пролегали, годы, встречи, разрывы, разлуки. Полностью память к нему возвратилась только начиная с ее вопросов.
- Ну когда же вы все-таки приедете? Я очень хочу вас видеть!
- Да, господи, да когда угодно, - ответил он. - Ну, хоть сейчас! - И верно, он готов был, как мальчишка, сейчас же сбежать на шоссе и вскочить в любую машину.
Она засмеялась.
- А я ведь боялась, что вы изменились.