Я упрекаю
моюлгунью только втом,чтоона все перевернула сног наголову. Я не
слушаюееисторий, неслушаю шума слов-- смолчаливоймоей любовьюя
вглядываюсь в ее усилия.Она рвется и мечется, как лисица в капкане. Птица,
окровавившая грудь о прутья клетки. И я обратился к Господу и спросил Его:
-- Господи! Почему Ты не дал нам языка, чтобы высказать себя. Слушайя
ее не любя,ябы ее повесил.А ведьееможно и пожалеть:окровавленной
птицеймечетсяонавотьмесвоего сердца ибоится меня. Она похожана
лисицу, которая дрожит,скалится и кусает, пока не вырвет наконец у меня из
рук кусочек мяса и не потащит его к себе в нору.
-- Повелитель! --обратиласьона комне. -- Они не знают, что я ни в
чем не повинна.
Но я-то знал, сколько смуты она внесла в мой дом. Но жестокость Господа
терзала мне сердце.
-- Помогиейзаплакать,Господи!Пусть она устанет от самойсебя и
затихнет у меня на плече: она еще не знает, что такое усталость.
Она не понимает, чтомечетсяв ловушке, и мнехочется освободить ее.
Да, Господи, я нарушил свой долг,я ее пожалел.Норазве можно пренебречь
одноймаленькой девочкой в слезах? Она не вся Вселенная, но она -- частичка
Вселенной.Она мучится,потомучтоне всилах воплотиться.Потомучто
вспыхивает и рассеивается дымок. Ее лодкуперевернула река, тащитее, и ей
не справиться с течением. Но вот прихожу я, я -- ваш берег, кров, суть. Я --
новый язык, дом, границы, внутренний стержень.
-- А теперь послушай меня, -- говорю я ей. Нужно принять и ее. И других
человеческих детей, особенно тех, кто не знает, что в силах знать...
Я хочувзятьвас заруку ивестивас квоплощению...Я-- время
цветения человека.
XLI
Я видел людей счастливых, видел несчастных, без очевидного горя смерти,
без очевидной радости свадьбы, болезни или здоровья. Больного можноподнять
наноги,сообщив ему необыкновенно важнуюновость,например, известиво
победе,он встанет и побежит в город. Я исцелилцелуюкрепость, войдяна
заре с моим победоносным войском,-- все были на улицах, все обнимались. Ты
спросишь:"Апочему бы, собственно, не поддерживатьвних счастьевечно
гремящими победой фанфарами?" Я отвечу: "Потому что победа -- тот же пейзаж,
его неполучишь впользование,увидевс вершиныгоры, егосоздали твои
ноющиеот усталости ноги. Пейзаж, победа --переходот одного состояния к
другому. Нет победы, которая длиласьбы вечно. Длиее, и она уже не живит,
наступаетлень, скука,нетпобеды, есть будни. Такчто же? Значит,жить
надо,переходя отбогатствак бедности и от бедностикбогатству?Нет,
потомучто всю свою жизньты можешьбороться слишениями,снищетойи
накопитьтолькоусталость:должник, преследуемыйзаимодавцами, вешается:
мелкиерадости,кратковременноеблагополучиеневозместятемуночей,
изношенныхбессонницей.
Как не живятбогатство и победа, так неживяти
мелкие радости, которые бросают человеку, словно охапку сена корове.
Я хочу видеть в мужчинах пылкость и благородство, а у женщин -- сияющие
счастьем глаза.Где мне взять такихмужчинитаких женщин? Нет их вокруг
меня,нет их и для себя самих тоже. Яотвечу: они становятся такими, когда
картина мира наполняется смыслом и связями, когда тыповел солдат в военный
поход, начал строитьхрам или одержал победу. Правда, победа -- пища одного
дня. Победаодержана,итеперь можно только пожинать ееплоды, но это не
значитжить. Почемупобеда так радостна?Потому чтоты рад очутитьсясо
всемивместе.Вчерав горе, своемили своихдетей,ты был одинилис
немногими друзьями,но вот ты расцвел победой -- и с тобой множество людей.
Настроительствохрама нуженвек, целых сто летбогатосердцезодчего.
Вкладывая, растешь и растишь возможность выкладываться. Строя изо дня в день
своюжизнь,тыобошел кругмоего годаи, оглянувшись,счастлив ему как
празднику, хоть и не сделал никаких припасов.Памятуя о празднике, ты дарил
идарилисталкудасчастливее,чемеслибыустроилпраздник
один-единственныйраз.И вдетеймывкладываем себя, детинамтожев
радость.В радостьинашигруженыекорабли воткрытом море, имгрозят
опасности, они их преодолевают и вплывают вместе с командой в новый рассвет.
Вокруг меня возрастает рвение, растет оно от успешных трудов. И писатель--
графоманамтакое не впомощь -- чембольшепишет, тем строжеоттачивает
стиль. Номне не по нраву усердие,которое во что бытонисталохочет
преуспеть. Чем больше я узнаю, тем больше хочу знать и тем большепотребляю
чужого, тем большеобираю других и пожираю их,жирею. Темскуднее уменя
душа.
Одержав победу, человек хочет насладиться ее плодами и видит вдруг, что
обманулся: он перепутал жар творчества со скучным присутствием вещи, которая
егоне греет.Конечно, завоеванным пользуются,но желательно пользоваться
им,приготовляяськ новой победе, чтобы воспользоваться вновь завоеванным.
Однодолжноподстегиватьдругое. Так танцуется танец, поетсяпесня,так
молятся, молитвы рождают рвение, а рвение приводит к молитве. И точно так же
живет любовь. Но если я изменился и больше не меняюсь, если не двигаюсь и ни
к чему не стремлюсь,чем я отличаюсьот умершего? Вид, открывшийся тебес
горы, в радость до тех пор, пока ноют ноги, трудившиеся ради него, пока тело
радо отдыху.
XLII
Я сказал им: "Не стыдитесь ненавидеть".И они приговорили к смерти сто
тысяч человек.Смертники сиделипотюрьмамсдоскамина груди,словно
меченый скотв стаде. Я обошел тюрьмы, я смотрел на узников. Люди как люди.
Я не нашел отличий.Я вслушивался, наблюдал, смотрел. Видел,что в тюрьме,
как на свободе, делятся хлебом, суетятся вокругбольного ребенка, укачивают
его,неспятночей.Видел,чтои втюрьмах, как на свободе,мучаются
одиночеством,если остались одни.