И в театре поделитсяс
подружками:"Марасевич-импотент".Ненадобылоидти,неследует
связываться с женщиной из тех кругов, где его знают. А может, и получится.
Есть в этой Пирожковой что-то уверенное. И ему надо быть увереннее, таки
врач ему сказал: "Все у вас в порядке, только не теряйтесь, все черезэто
проходят".Можетбыть,сегоднявсеипроизойдет.Аеслинет,он
притворится опьяневшим. "Сама виновата, напоила меня".
Вернулась Вероника со сковородкой в руках,разрезалаяичницу,налила
вина себе, Вадиму.
- Давай за счастье выпьем. За счастье, Марасевич!
- За твое счастье! За твою удачу!
Глаза ее опять наполнились слезами.
- Что ты, что с тобой? - заволновался Вадим.
Она вытерла глаза:
- Так, ерунда, вспомнилось всякое. Все, поехали!
Закусывая яичницей, говорила:
-Теперьтебявтеатребудутещебольшебояться,увидишь!Они
притворяются, что уважают, а на самом деле боятся. Бабынаши-всеэти
народные и заслуженные - шлюхи, любая под тебя ляжет, только похвали еев
рецензии. А ну их к свиньям собачьим! Давай потанцуем!
- Я плохо танцую! И к тому же, - он показал на бутылку, - выпил.
- Сколько ты выпил?! Ерунда! Ладно, не хочешь танцевать, давай вкарты
сыграем. - У нее в руках появилась колода замусоленныхкарт,гдевзяла,
Вадим не заметил. - Игра простая, смотри, буду снимать сверху карту, аты
отгадывай: черная или красная. Угадаешь, я ссебячто-нибудьсниму,не
отгадаешь, ты с себя. Ну, говори, Марасевич! Черная или красная?
- Красная, - пролепетал пораженный Вадим, - не слыхал про такую игру.
Она открыла верхнюю карту - оказалась бубновая семерка.
- Смотрите, господа, Марасевич угадал! Я проиграла, снимаю пояс.
Сняла с себя поясок.
- Угадывай дальше!
- Красная, - прошептал Вадим.
Она сняла карту - туз червей.
- Опять угадал. Ты, Марасевич, колдун какой-то.
Она встала, через головустянулассебяплатье,осталасьвбелой
шелковой комбинации на тоненьких бретельках,низковырезанной,такчто
виднелась грудь.
Вадим боялся поднять глаза.
Вероника снова взяла в руки колоду.
- Какой цвет?
- Красный, - повторил Вадим.
Она открыла карту - дама треф!
- Не угадал, Марасевич, не угадал, - радостно запелаВероника.-Бог
правду видит, не все тебе выигрывать! Стаскивай чего-нибудь!
- Я галстук сниму, - робко произнес Вадим.
Она сама развязала ему галстук, положила на стол.
- Поехали!
- Черная...
Вышла десятка бубен.
- Я часы сниму, - сказал Вадим.
- Марасевич хитрый! Разве часы - это одежда?Пуловерснимай!Снимай,
миленький, снимай, не жульничай... - Она вдруг бросила картынастол.-
Слушай, Марасевич, что мы в детские игрыиграем,теряемвремя?Ятебе
нравлюсь?
- Конечно, конечно, - забормотал Вадим.
- И тымненравишься,давайляжемвпостельку,мыжевзрослые,
сознательные люди, раздевайся, мойзолотой.-Онаподнялакомбинацию,
отстегнула резинку, сняла чулок. - Хочешь, свет погашу?..
В темноте онслышал,каконадвигается,разбираетпостель,потом
услышал скрип матраца и ее голос:
- Сейчас согреем постельку дляМарасевича,теплобудет,уютно,ну,
Марасевич, иди ко мне,небойся,всебудетхорошо...Ну,иди,иди,
копульчик мой дорогой, дай руку - Она нащупала его руку, пошарила по телу,
помогая снять кальсоны. - Скучно без тебя в постели, плохо в кроваткебез
Марасевича... Ложись, миленький, ложись и ничего не бойся... Я всесделаю
сама, тебе будет хорошо... Вот увидишь!
Действительно, получилось хорошо.Умелая,опытная,всесделалакак
следует. Вадим впервые испытал наслаждение,загордилсясобой-мужчина
все-таки! И во второйразполучилось!Вероникажаркошепталавухо:
"Правильно, миленький, правильно, хорошо, не торопись,спокойненько,вот
так, хорошо, хорошо!"
У нее было гибкое горячее тело, маленькиегруди,онположилнаних
ладонь. Она прижала ее сверху своей рукой.
- Бабы наши - обер-бляди, пробы негде ставить. А как ломаются, целок из
себя строят! Даст обязательно, но прежде разыграет невинность.Авотты
мне нравишься, и я ничего предосудительноговэтомневижу.Зачемже
ломаться? Правильно, я говорю, Марасевич?
- Конечно, конечно, - соглашался Вадим.
Он лежал, повернувшись к Веронике, вдыхал возбуждающий запахеетела,
был счастлив и улыбался в темноте.
10
Зарплату ребятам выдавала Нонна. Бабенка лет тридцати, бойкая, деловая,
помощница Семена Григорьевичаиеголюбовница.Каждыйрасписывалсяв
ведомости, все честь по чести, законно.
Однажды вышло так, что получали зарплату все вместе.
- По этому случаю надо выпить, - объявил Глеб.
- Вот именно, - добродушно согласилсяЛеня.-УтромСтаканов,днем
Бусыгин, вечером Кривонос.
Это были имена известных передовиков труда. Стаханова Леня переделалв
Стаканова, Бусыгин - значит "бусой", пьяный, произносяфамилиюКривонос,
Леня пальцем отжимал нос в сторону, мол, разбился по пьяной лавочке.
Каневский молчал.
- Что молчишь? - спросил Глеб. - Пойдем с нами.
- Не знаю, - нерешительно ответил тот, - я питаюсь дома, у хозяев.
- Работаем вместе, получку получили, есть порядок - обмыть!
Каневский скривил губы.
- Если такой порядок - пожалуйста!
- Только без одолжений, - предупредил Глеб. - Мыводномколлективе,
должны держаться друг друга.
В ответ Каневский скорбно-презрительно улыбнулся.
В ресторане уселись в дальнем от оркестра углу. Глебговорил,чтоза
день уже нахлебалсямузыки.Заказалибутылкуводки,покружкепива,
селедку с картошкой.
Глеб поднес бутылку к рюмке Каневского, тот прикрыл ее ладонью.