- Такой человек был мой друг, - снова начал Глеб,-и,конечно,его
посадили еще в конце двадцатых годов. Долго он не просидел, началивидные
троцкисты подавать заявления: мол, никаких большеспартиейразногласий
нет, подчиняемся ее решениям и просим восстановить в ее рядах.Изссылки
их вернули, и мой друг тоже вернулся в Ленинград. Заходил комне,сидели
мы, разговаривали,ипоняля,чторазочаровалсяонвовсем,решил
заниматься только наукой. Восстановили его в институте на физмате, женился
на хорошей девочке, родила она емусына,онотмальчишкибезпамяти,
стипендия, конечно, маленькая, давал уроки физики, математики. Все, каку
нормальногочеловека.Впартиичислилсяформально,восстановилиего
автоматически, иочень,знаешь,угнеталаегопартийностьэта,они
собранияпропускал,ипорученийневыполнял,всенадеялся,чтоза
пассивность его исключат и будет онжитьсовсемспокойно.Но,однако,
дорогуша, жить ему спокойно не удалось.
Голос у Глеба осекся, он замолк наминуту,поставиллоктинастол,
обхватил голову руками.
- Давай еще по сто граммов рванем...
Официант принес еще двести граммов. Глеб выпил, пожевал колбасу.
- Да... Заявились как-то к моему другу бывшиетоварищипоссылке,и
пошли всякиеразговоры.ТогдаГитлерквластипришел,вотониэто
обсуждали. Сталин и Гитлер, мол, одно и то же, чувствуешь?Болталимежду
собой всякое. Ему бы, дураку, их оборвать, отрубить, мол, яполитикойне
занимаюсь, и прекратите разговоры на эти темы или вообще больше ко мнене
приходите. Характеру, что ли, не хватило, мягкий человек был, или такая уж
крепкая дружба в ссылке возникает-необорвешь,илибоялсяпрослыть
обывателем, а то и трусом, доверял, может быть, этим людям, считалтакими
же порядочными, каким был сам. Можетбыть,ониибылипорядочные,но
трепачи, тюрьма и ссылка их ничему ненаучили,значит,болталионине
только у моего друга... Все же, когда пришли вовторойраз,онимдал
понять, деликатно, конечно, ведь интеллигент, что принимать их усебяне
может: одна комнатушка в коммунальной квартире, ребенок спать должен и сам
он работает по вечерам. И большеонинеявлялись.Думалон,наэтом
кончилось. Однако нет, не кончилось. В один прекрасныйденьвинституте
подходит к нему молодой человек приятной наружности, отзываетвсторону,
показываеткнижечкукрасненькую:"Придетсявамсомнойпройтитут
неподалеку". Приходят они вБольшойдом,такунасназываетсяНКВД.
Начальник усаживает его в кресло, спрашивает, как устроился послессылки,
не обижают ли его. Друг мой отвечает: "Все в порядке, никто не обижает". -
"А как вашитоварищипоссылке?"Другмойчувствуетподвох,ноне
сориентировался. "Не знаю, я ни с кем не встречаюсь".
Начальник вынимает изстолабумагуизачитываетфамилиитех,кто
приходил к моему другу.
"Не знаю, я ни с кем не встречаюсь".
Начальник вынимает изстолабумагуизачитываетфамилиитех,кто
приходил к моему другу. "А этих людей вы встречали?" - "Да,былиуменя
два раза". - "И о чем беседовали?" - "Ни о чем особенном..." - "Вспоминали
Сибирь, ссылку?" - "Вспоминали". - "В романтической дымкевспоминали?"-
"Какая романтика вСибири..."-"Аополитикеговорили?"-"Явне
политики, занимаюсь физикой и математикой".
Начальник вынимает другой лист: "А вот что говорил такой-то". И слово в
слово читает ему рассуждения одногомудозвона."Говорилонэто?"Куда
деваться? "Да, говорил". - "Каквыреагировали?"-"Неприслушивался,
занимался".-"Помилуйте,ввашемприсутствииведутсяантисоветские
разговоры, а вынеприслушивались.Нет,выприслушивались,иначене
подтвердили бы того, что я вам зачитал".
Мойдругмолчит,возразитьнечего.Ясно,средиприходившихбыл
осведомитель, может, и не один. А начальник напирает: "Молчите? Отвечуза
вас. Вы капитулировали для того, чтобы восстановиться в партии ивзорвать
ее изнутри. Вывозглавилиисобиралиусебянаквартиреподпольную
троцкистскую группу. У нас есть все основания арестовать вас и вашу группу
и предать суду".
Мой друг отвечает: "Никакой троцкистской деятельностью я незанимался,
ни в каких разговорах не участвовал. Но доносить - этопротиворечитмоим
нравственным убеждениям. Моя ошибка в том, что я неотказалимотдома
сразу, когда они пришли в первый раз".
А начальник прет свое; "Мы арестуем вас и вашу группу. На следствии все
признают свою вину, потому что _вина была_. Статья, по которойвыбудете
проходить: "создание контрреволюционной организации",предусматриваетот
пяти лет лагерей до высшей меры наказания. Хотите жить, хотите спасти свою
семью, подумайте, как спасти. Говорите, у вас нет разногласийспартией,
докажитеэто".Инапрямуюпредложилмоемудругусотрудничать."А
откажетесь, пеняйте на себя".
Конечно, мой друг мог такое предложение отвергнуть.Ноэтоозначало,
что его тут же отправят в камеру и перед ним будут маячить или лагерь, или
вышка. А лагеря или вышки мой друг не хотел. Не потому, что боялся, он был
смелый человек, а _за что_ он должен погибать? За то, что какие-тоидиоты
при нем трепались? За них он погибать не хотел и не хотел,чтобыпогибли
его жена и сын. За идею? Идею его вожди предали, каялись на всех углах.И
он подписалобязательство.Ностукачомбытьнесобирался,надеялся,
понимаешь, выйти из этого положения...
Засоседнимстоликомкончилиужинать,одинизкомпанииостался
рассчитываться, трое вышли, остановились в проходе. Глеб умолк.Народув
ресторане было средне - будний день. Певицазакатывалаглаза,прижимала
руки к груди.