"Хочет того автор или не хочет, - писал Вадим, - ноегороманоказывает
хорошую услугу международному империализму, помогает ему духовно разлагать
советских людей, подрывает их веруввеликоеделоЛенина-Сталина".
Ничегосебеобвинение,тянетна58-юстатью,этоужточно.Хорош
профессорский сынок!
Всескурвились,всепродались.Всеобщийстрахпородилвсеобщую
подлость, все под колпаком, всюду их глаза, их уши, всюдуотделыкадров,
анкеты, требуют паспорт, а там обозначено, кто ты такой.
Значит, выбор сделан правильно. Танцы! Не требуют здесьавтобиографии,
не надо заполнять анкет. Если держатьсяосторожно,можноненарваться.
Хозяйка не требует обещанного ей Глебом официального направления,забыла,
наверное. Приходит Саша поздно и встает поздно, часто и вовсе не приходит,
живет тихо, никто у него не бывает, за квартиру платит аккуратно,хозяйку
это устраивает. Правда, Глеб сказал, что следует зайтивГастрольбюрок
Марии Константиновнеспаспортом,нокак-томелькомсказал.ИСаша
отодвинул это от себя, не спрашивают паспорт, и ладно.
В первое же воскресенье после приезда в Уфу он позвонил маме.Голосу
нее был встревоженный. Телефонистка сказала; "Ответьте Уфе".
- Сашенька, почему Уфа, что за Уфа?
- Я в Уфе с автоколонной, в командировке, пробуду месяца два-три, будем
вывозить хлеб из районов, поэтому не уверен, что смогу регулярнозвонить.
Но буду стараться. Как всегда, по воскресеньям. Мне пиши: Уфа, Центральный
почтамт, до востребования.
Но мама чувствовала что-то неладное, опять страдалаиволноваласьза
него.
- Почему так далеко? Из Калинина в Башкирию?!
- Мама, какпроводитьуборочнуюкампанию,решаемнемыстобой.
Приказали отправить автоколонну - отправили. Нет причин для волнений.
- Зайди к брату Вериного мужа. Я тебе дала его адрес.
- Будет время, зайду.
Позвонилонмамеивследующеевоскресенье,имамавродебы
успокоилась. Но что будет с ней, если здесь или где-нибудь в другом месте,
куда занесет судьба, его арестуют? В 1934 году его арестовалидома,мама
искала его по московским тюрьмам и наконец нашла. А если заберут в Уфе или
еще где-нибудь, как и где она будет его искать, не будет знать, жив ли он,
умер, арестован, куда ей ехать, куда бросаться, в какуютюрьму,вкакую
больницу, на какое кладбище... Этого мать уже не перенесет.
К родственникам Веры он не пошел. Неизвестно, как они отнесутсякего
посещению: принимать у себя судимого сейчас опасно. Да инадобностинет.
Он устроен, привыкает к этой жизни, спокойной и даже легкой.ВКалинине,
накручивая километры на своем грузовике, он жевал и пережевывал одни ите
же мысли, накидывался нагазеты,впадалвотчаяние,особенноунылыми
одинокими вечерами. Здесь вечера праздничные - музыка,красивыедевушки,
глазалучатся,забылипроначальство,парткомы,профкомы,служебную
тягомотину, ловят каждое его слово.
- Правой вперед - раз! Левой вперед-два!"АМашачайвстаканы
наливает, а взор ее такмногообещает.
- Правой вперед - раз! Левой вперед-два!"АМашачайвстаканы
наливает, а взор ее такмногообещает..."Раз,два,три,четыре!"У
самовара я и моя Маша, вприкуску чай пить будем до утра..."Стараются.И
про треклятый быт не помнят, и про то, что нехватитденегдополучки,
забыли... Хорошая работа, люди получают удовольствие.
В каждойгруппеСашавыбиралспособнуюдевочку,показывалсней
движения, она становилась его ассистенткой. Одна такая девочка появилась в
первой же группе, ее звали Гуля,стройная,гибкая,летшестнадцати,с
детским личиком, нежным и доверчивым. Хорошочувствовалатакт,обладала
легким шагом и сильными руками, крепко держала партнера, поворачивалаего
в нужную сторону, безотказно работалассамымитупыми."Нашдевиз,-
солидно говорил Семен Григорьевич, - добиться стопроцентнойуспеваемости.
Каждый может научиться танцевать - способность к танцу заложена в человеке
природой".
Саша часто ловил на себе Гулин взгляд, смущаясь, онатутжеотводила
глаза. Он ей нравился, в этом возрасте девочки часто влюбляются вмолодых
преподавателей. Однажды, танцуя с ним. Гуля, преодолевая робость, сказала:
- Хотите после занятий пойти в театр, здесь, во Дворце труда, наверху?
Наверху был зрительный зал, устраивались концерты,выступалиприезжие
труппы.
Гуля вынула из нагрудного карманчика два билета:
- У меня уже билеты есть.
- Спасибо, Гуленька, но сегодня после занятий совещание в Гастрольбюро,
пойди с подругой.
Никакого совещания не было, но заводить роман с этой девочкойСашане
хотел.
Он вспомнил Варино приглашениенакатокв"Арбатскомподвальчике".
Такой же наивный прием. Он думал теперь о Варе безревности,безобиды.
Все перегорелоиушло.Быловнейтогдаобаяниеюности,былоего
одиночество в Сибири, ее приписки к маминым письмам, ни от кого онбольше
писем не получал, и потому ожидание свободы связывалось именно с ней, Варя
была для него его Москвой, его Арбатом, егобудущим.Всепридумал,все
сочинил. И все же рана болит, когда кнейприкасаешься.Ионстарался
меньше вспоминать о Варе. Но однажды, разговаривая смамойпотелефону,
спросил, кто у нее бывает. Он не собирался задавать этого вопроса, ноему
захотелось вдруг услышать Варино имя.
- Кто бывает? - переспросила мама. -Варязаходит,иногдаприезжают
сестры. А что?
- Ничего, - ответил он, - простохотелосьпредставитьсебе,какты
живешь.
Значит,Варязаходит.Этосообщениеобрадовалоего.Хотя,если
разобраться, ни о чемононеговорило.ХотелуслышатьВариноимяи
услышал. И точка.
4
После первой поездки Шарока в Париж последовала вторая, а потом его там
оставилисдобытымвИспаниипаспортомрусскогоэмигрантаЮрия
Александровича Привалова.