..
- Судя по эпиграмме, ты даже поэт, - насмешливо сказал Баулин.
- Писака! - крикнули из зала.
- Я допустил ошибку, - продолжал Саша, - передовую надо былонаписать.
Теперь об эпиграммах. В них самих нет ничего предосудительного.Ошибкав
том, что их поместили под портретами ударников. Это исказило смысл.
- Зачем поместили?
- Думалось повеселить ребят в праздник.
- Весело получилось, ничего не скажешь, - согласился Баулин.
Все засмеялись.
- Но, - продолжал Саша, - обвинения в политической диверсии яотвергаю
категорически.
- Скажите, Панкратов, вы обращались ккому-нибудьзасодействием?-
спросил Баулин.
- Нет.
Баулин посмотрел на Глинскую, потом на Сашу.
- А к заместителю наркома Будягину?
- Нет.
- Почему же он просил за вас дирекцию института?
Саше не хотелось называть Марка, но выхода не было.
- ЯрассказалобэтомРязанову,моемудяде,аон,по-видимому,
Будягину.
- По-видимому... - насмешливо повторил Баулин. -НоведьРязановна
Востоке.
- Он приезжал в Москву.
- Рязанов случайно в Москве, вы случайно емурассказали,онслучайно
рассказал Будягину, Будягин случайно позвонил Глинской...Неслишкомли
много случайностей, Панкратов? Не честнее было быпрямосказать:да,я
искал обходные пути.
- Я объяснил, как было в действительности.
- Выкручивается! Неискренне! Нечестно!
К Кареву присоединились еще несколько крикунов.
- Больше вам нечего сказать?
- Я все сказал.
- Садитесь.
Саша сошел с трибуны.
- Кто хочет выступить? - спросил Баулин.
- Янсона! Янсона! Пусть Янсон скажет!
Янсон с сердитым лицом поднялся на трибуну.
- Товарищи, вопрос, который мы обсуждаем, очень важен.
- Это мы и без тебя знаем, - закричали из зала.
-Носледуетотделитьобъективныерезультатыотсубъективных
побуждений.
- Это одно и то же!
- Не философствуй!
- Нет, это не одно и то же. Но позвольтемнедовестисвоюмысльдо
конца...
- Не позволим! Хватит!
Опять поднялся Сиверский.
-ТоварищБаулин,призовитекпорядкудезорганизаторов.Втакой
обстановке невозможно работать.
Баулин сделал вид, что не слышал замечания.
- Панкратов занял позицию аполитичную и, следовательно,обывательскую,
- упрямо продолжал Янсон.
- Мало! Мало! - закричал Карев.
- Подождите, товарищи, - поморщился Янсон, - выслушайте...
- Слушать нечего!
- Чтобы назвать эти выступления антипартийными, назвать их политической
диверсией, мы должны найти уПанкратова_преднамеренность_.Толькопри
наличии _умысла_...
- Не виляй!
- О себе скажи, о своей роли!
- Итак, хотел ли Панкратов нанестивредделупартии?Ядумаю,что
сознательного намерения не было.
- Примиренец! Замазывает!
- Товарищ Янсон, - сказал Баулин, - вас просят рассказать о собственной
роли в случившемся.
- Никакой моей роли нет. Я газету не выпускал и санкции на ее выпуск не
давал. Доцент Азизян обратился не ко мне, а к вам.
- А почему вы не сняли газету? - спросил Баулин.
- Наверное, вы ее увидели первым.
- А почему вы не увидели? Вам ближе, кажется?
Янсон пожал плечами.
- Если вы придаете этому значение...
- Достаточно! Хватит!
Янсон постоял, опять пожал плечами и пошел на свое место.
Баулин не вышел на трибуну, говорилиз-застолапрезидиума.Повесил
только пиджак на спинку стула, остался в косоворотке. Он уже неулыбался,
не усмехался, рубил категорическими фразами:
- Панкратов рассчитывалнабезнаказанность.Рассчитывалнавысоких
покровителей. Был уверен,чтопартийнаяорганизацияспасуетпередих
именами. Но для партийной организации дело партии, чистота партийной линии
выше любого имени, любого авторитета...
Он выдержал паузу, рассчитанную нааплодисменты.Вдвух-трехместах
раздались недружныехлопки,иБаулин,делаявид,чтонедаетсебе
аплодировать, продолжал:
- СтыдносмотретьнакомсомольцевРуночкина,Позднякову,Полужан,
Ковалева. И это без пяти минут инженеры, советские специалисты. Воткаких
беззубых, политически беспомощных людей воспитал товарищ Янсон. Вот почему
они так легко становятся игрушкой в руках классового врага. Вот вчеммы
обвиняем Янсона. Вы, Янсон, создали почву, благодатную дляПанкратовых...
Даже здесь вы пытаетесь его выгородить. И это _настораживает_.
5
Юра требовал, чтобы Лена сохраняла их отношения в тайне: онлюбитее,
она любит его - больше ничего им не нужно. Именно поэтому онизбегаетее
родителей,еедома,еезнакомых.Ленауступала,боясьзадетьего
самолюбие.
Отец не разрешалемуприводитьвдомдевушек,нодочьнародного
комиссара - шутка сказать! _Такой_ у Юрия не было.Старикиотносилиськ
Лене сдержанно: ходит к Юрию девушка,иладно,деломолодое,сойдутся
характерами - поженятся, не сойдутся-разойдутся.Вэтомсмыслеони
держались на уровне века. Аеслипоженятся,тодолжнабудетпочитать
свекра и свекровь: хоть и наркомовская дочь, а пустьспасибоскажет,на
таких, кто до свадьбы ложится в постель, не больно-то женятся.
НоЛенаэтусдержанностьрасценивалакакпроявлениедостоинства.
РодителиЮрытожеказалисьейнеобыкновенными.Отец-красивый,
представительный мастер, мать - богомольная старуха, патриархальныйуклад
жизни - совсем другой мир, народный, простой, настоящий.
ИногдаониобсуждалиписьмаВладимирасБеломорканала,письма
заключенного уголовника, с "дорогим папашей", "дорогой мамашей","дорогим
роднымбратомЮрием",сослезливойтюремнойпоэзиейозагубленной
мальчишеской доле, о мечте "пташкой легкой полететь".