ОнпристальнопосмотрелнаБаулинаи
неожиданно спокойно сказал:
- Придется разобраться в обстановке института.
- Пожалуйста, - сказал Баулин.
- Что значит "пожалуйста"? - опять взорвался Столпер. - Мы у вас на это
разрешения не спрашиваем, товарищ Баулин. Почему Янсон не явился на разбор
дела?
- Болен.
- Болен... А где директор института?
Баулин пожал плечами.
- Не пришла.
- Ничего себе организация, - усмехнулсяСтолпер,-неслучайновас
обводятвокругпальца.ВотещетоварищМалойраздобрился,раздает
хвалебныехарактеристики.Тызнал,Малов,зачемПанкратовуона
понадобилась?
Малов поднялся со своего места,высокий,широкий,сутулый,борецв
пиджачной паре. Он сидел у стены, почти рядомсСашей,ноСашатолько
сейчас его заметил.
- Знал.
- Он тебе рассказал, за что исключен?
- Рассказал.
- Так рассказал, как ты здесь слышал?
- Именно так.
- И после этого ты выдал характеристику?
- После этого и выдал.
- Как это понимать, товарищ Малов?
- Я написал, что было четыре года назад.
- А может быть, он и тогда обманывал партию?
- Он тогда партию не обманывал, он тогда краску на спине таскал.
- Какую краску?
- А вот, - Малов показал на стол, - которой ваше сукно красят.
- Что значит "ваше"? - побагровел Столпер.
- А что на вашем столе лежит.
- И что из этого следует?
- Парнишка, комсомолец, работал, завод строил. Что ядолженнаписать?
Что было, то было.
- Было одно, стало другое, - сказал Столпер примирительно, по-отечески,
- если бы Панкратов обратился _только_ к тебе - это одно, а когдачеловек
бегает по наркомам, использует родственные связи - это другое. Вот чего вы
не учли, товарищ Малов.
- Может, и не учел, - упрямо возразил Малов, - только я егонаработе
видел. И трудно мне поверить, что он враг партии.
- Не такиелюдистановилисьврагамипартии,-сказалСтолпер.-
Послушаем Панкратова...
Саша встал. Его исключат, это ясно. Все, что здесь говорилось,нелепо,
но чем дальше катится дело, тем больше обрастает обвинениями, ионникак
не может выбраться из этого рокового круга. Он не сумеетихпереубедить.
Нелепые эпиграммы, инцидент с Азизяном, Криворучко - вот факты.Действует
неумолимая сила. И все-таки надо защищаться.
- Что касается Криворучко, - сказал Саша, - то на бюро я рассказалпро
случай с лопатами.
- Какие лопаты? - перебил его Столпер.
- Лопаты на стройке, кладовщика не было...
- Не крутите вола!-рассвирепелСтолпер.-Отвечайте:почемувы
защищали Криворучко?
- Я его не защищал. Я сказал только, что действительностройматериалов
не было.
- Значит, не тольколопат,аиматериаловнебыло,-усмехнулся
Столпер, - так бы и говорили.
Хорошо, продолжайте, -добавилонустало,
подчеркивая этим, что задавать Саше вопросы бесполезно - выкручивается.
- Я не был знаком с Криворучко, никогда с ним в жизни не разговаривал.
Столпер покачал головой, причмокнул губами, но ничего не сказал.
- Что касается преподавателя по учету, то он вел курс халтурно.
- Марксизм - халтура? - Столпер в упор смотрел на Сашу.
- Нет, но...
- Все, Панкратов, хватит! - Столпервстал,одернулгимнастерку,она
сидела на нем неуклюже, как сидит военная форма на узкогрудом и узкоплечем
штатском человеке. - Мы вас выслушали. Вы нежелаетеразоружитьсяперед
партией, вы и здесь пытаетесь нас обмануть. Вы свободны, идите!
8
Новый год встречали у Нины Ивановой.Столукрашалгусьскапустой,
зажаренный Варей, бог знает, где она этому научилась. И надо веселиться до
утра - ночью добираться не на чем. А утром прямо на работу, первоеянваря
- обычный рабочий день.
В единственном кресле, перекинув ногу заногуипотягиваяпапиросу,
сидела Вика Марасевич, сестра Вадима. Толстая, лениваядевочка,изтех,
кто вечно спрашивает "что мне делать?", когда остальные работают,выросла
в высокую белокуруюнадменнуюдевицу.Такихвсубботувечеромможно
встретить в "Метрополе", а в воскресенье днем в "Национале".Впоследнюю
минуту перед Новым годом она поссорилась с поклонником, поэтомуочутилась
здесь, что и давала понять своим скучающим видом.
Развеселить ее попытался Юра Шарок, началзанейухаживать,какбы
скрывая этим свои отношения с Леной. Выглядело это странно. Их связь давно
перестала быть тайной для всех, кроме Вадима Марасевича. Вадим еще не знал
женщин, не допускал мысли об отношениях, которых сам не испытал и которые,
по убеждению его, кореннымобразомменяютчеловека.ВЛенеонтаких
изменений не заметил.
Вадим рассуждал о разных разностях, перескакивал с оправдания Димитрова
на постановку "Мертвых душ" во МХАТе, с "нового курса" Рузвельта на смерть
Луначарского в Ментоне. Даже о вещах всем известныхВадимумелговорить
так, будто их подноготная известна ему одному.
Перед тем как прийти сюда, Юра Шароквыпилсотцом,быложивлени
развязен. Его ухаживание за Викой всехбесит?Прекрасно!Темболееон
будет ухаживать за ней.
Варя осталась дома якобы из-за гуся, не могладоверитьегоНине.На
самом деле взрослая компания привлекала ее больше, чем школьная. ИМаксим
сказал, что приведет товарища, танцующего румбу. Сейчасэтотмолоденький
курсант со странным именем Серафим старательно крутил ручку патефона.
Рядом с Серафимом стоял грустный Макс. Произошло решительное объяснение
с Ниной, она отказала ему, даже необнадежила.ИделамиСашкионбыл
расстроен - любил его, уважал, преклонялся перед ним.
Каково бы ни было настроение Саши, он не мог не прийти, он должен жить,
как жил раньше. Новый год, он встретит Новый год.
И вот они сидят за столом, покрытым белой скатертью. Во главестола-
Нина, справа от нее - Максим, Саша, Варя, Серафим, слева-Вадим,Лена,
Юра и Вика.